Мачеха на несколько секунд задумалась и согласно кивнула, она приняла мое предложение, быть обу зой ей тоже не хотелось. – Ладно, баня пусть доходит, позже подтопим еще раз, а я пока повозку подготовлю, время тянуть не будем. Сестрички уже показали матери и Селезневой весь дом, удивив их неплохим убранством, швейная машинка так вообще шокировала. Оставив женщин за столом живо обсуждать планы на сегодня, я поставил стакан на стол и спустился по лестнице на нулевой этаж, прошел в свою комнату, Шмель бежал следом. У него своя лежанка была в комнате. Там он и спал. У дивана лежали баул и сидор, я не успел их разобрать. Развязав горловину сидора и перевернув его, вывалил все, что там было, на диван. Одеяло, одежду и другие вещи я убрал в сторону, но вот два свертка, трофеи, снятые мной с немцев, вернул в сидор и, повесив его на правое плечо, направился к выходу. В одном свертке было шестнадцать наручных часов. Изначально было семнадцать, но одни я подарил Бате вместе с новеньким «парабеллумом». В другом – золото. Денег у меня в действительности не было, поэтому я решил перед покупкой продать часть трофеев и на эти деньги уже приодеть тетю Нину и закупить все, что нужно. На рынке часы с руками оторвут, да и золото там было в ходу. Я только на всякий случай убрал за пояс «вальтер», который брал с собой, и финку в ножнах. Закончив запрягать Машку в повозку, я вывел ее под узды из амбара, именно там у меня и стояла повозка, запер амбар и пошел кликать женщин. У меня все было готово. Я попросил тетю взять с собой все те документы, что были у нее в наличии, особенно выписку из госпиталя. Нужно было заехать к нашему участковому, чтобы он взял ее на заметку и помог с оформлением документов, пропиской и остальным. Я минут десять ждал во дворе, пока они соберутся. Наконец женщины вышли на улицу, и пока они устраивались в повозке, я запер дом и подпер палкой ворота. Все, можно ехать. Первым делом мы заехали к участковому, благо он был дома. Там мы не задержались. Старшине хватило пяти минут, чтобы записать все данные в блокнот. Воспользовавшись моментом, я поблагодарил его за всю ту помощь, которую он нам оказывал, и, достав из кармана наручные часы, сказал: – Андрей Владимирович, я эти часы снял с руки собственноручно уничтоженного мной немецкого унтера. Трофей, причем подтвержденный. Примите, не побрезгуйте. Голос у меня был искренний, да и я был искренен, участковый действительно нам помогал, и хотя у него были часы, я все равно сделал такой подарок. Часы на руке – это статус. – Благодарю, – кивнул он, принимая подарок и с интересом его разглядывая. При мне он их завел, подкрутил стрелки, прислушался, как тикают, и довольно улыбнулся. – У границы взял? – Нет, три дня назад. Вчера из командировки с фронта вернулся… Ну ладно, мы поехали, дел полно, спасибо еще раз. – И тебе тоже спасибо, как будто знал! У меня часы сломались, я их в починку сдал. Старшина проводил нас до ворот дома, мы вышли на улицу и покатили уже на рынок. По пути сделали небольшой крюк и завезли одноклассницу. Улицу она не помнила, но визуально дорогу знала, так мы и нашли нужный дом. Родственники ее очень обрадовались появлению девушки, от которой давно не было вестей. Более того, они сообщили, что и мать ее была здесь, но вышла ненадолго. Мы ее дожидаться не стали и отправились дальше, только пригласили приходить в гости. В общем, убедившись, что с Селезневой все нормально, мы поехали к рынку, как и планировалось. На этот раз я также оставил повозку под присмотром старушек. Они, несмотря на не очень хорошую, ветреную погоду, все еще сидели на своих местах и торговали всем, чем придется. Бабки были знакомые, они постоянно тут сидят, поэтому я оставил лошадь со спокойной душой. Первым делом мы дошли до вещевых рядов. Там я оставил тетю Нину и сестренок, и пока они осматривались, извинившись, отлучился на минуту. Дело в том, что мне нужно было продать трофеи, поэтому, оставив женщин, я поспешил к выходу, там разбитной мужичок ходил и выкрикивал, что купит золото и брюлики. Правда, осторожно кричал, поглядывая по сторонам. – Отойдем, – предложил я ему. Осмотревшись, тот кивнул и пошел за мной следом. Мы отошли чуть в сторону, и я сказал: – Есть кое-что на продажу, но сумма большая получается. – Посмотреть надо, – ответил тот. Я достал узелок с товаром. Там были кольца, перстни, золотой портсигар, один серебряный и одиннадцать цепочек. Я собирал даже такие трофеи, в жизни все пригодится. Сейчас не до брезгливости и моральных принципов. Время не то. – Ого, неплохо разжился, – покачал мужичок головой, оценивающе осмотрев меня. – Это не мое, продать одна старушка просила. Так что? – Беру все. Немного поторговавшись, мы ударили по рукам, нас обоих удовлетворила цена. К моему удивлению, при скупщике была вся сумма. Не при себе, он сделал знак рукой, и десятилетний пацан принес деньги. Неплохо работает. Получив солидную пачку, на выбор проверив купюры – не фальшивые, потертые, это хорошо, – мы кивнули друг другу и разошлись. Суммы вполне хватало для покупок, поэтому к часовщику я не пошел. Дойдя до тех рядов, где заказывал себе кровати, я обнаружил знакомого продавца и сделал ему еще один заказ – односпальную кровать с матрасом. Подумав, я дозаказал еще два матраса. Мало ли гости будут, а тут расстелил матрас – и лежанка готова. Тот заказ принял, как и аванс, и велел вечером ждать доставку. После этого я направился к своим женщинам. Те уже освоились и терпеливо дожидались меня. Как оказалось, они уже отобрали все, что им нужно, но я посчитал, что этого мало, поэтому мы набрали и намерили еще вещей. Юбки были, и даже платье, но мне понравилась расписная шаль. Все, естественно, нужно ушивать, хоть и старались брать вещи по размеру. Но, к счастью, для нас это не проблема, есть на чем. Более того, набрали ткани. Продавали их нам из-под прилавка, редких расцветок рулоны. Расплатившись, мы, загруженные, вернулись к повозке, где я сложил покупки под сено и прикрыл брезентом. После этого Оля осталась охранять, а мы вернулись. О кровати я уже сообщил, поэтому мы покупали простыни, подушки и белую материю, чтобы шить постельное белье. Даже красивую ткань купили, чтобы сделать занавеску в будущую комнату мачехи. Нормально закупились и потратились, но деньги у меня даже остались. Третьей ходкой мы докупили обуви, вот тут старались брать по размеру, да еще повезло набрести на продавца, что торговал валенками, причем качественными. Себе я взял короткие для дома, они были на два размера больше, и белые с подшитой снизу подошвой, для работы. Еще раз пощипать немцев я не передумал, но в этот раз наверняка меня будут стеречь. Ничего, что-нибудь придумаю. Вернувшись к повозке, мы сразу покатили домой – нужно разгрузиться, а то что-то тяжелые свинцовые тучи над головой мне показались подозрительными, как бы небо дождем не изверглось. Когда мы подъехали к дому, то обнаружили у него машину с доставленным заказом – на полчаса раньше приехали. Мы с продавцом на час дня договаривались, а время было обеденное. Водитель и был грузчиком, мужик он был здоровый, поэтому я ему накинул сверху, и мы вдвоем развернули заранее опустошенный шкаф в зале, после чего занесли и собрали кровать. Все, небольшая комнатка для тети Нины была готова. Зал, конечно, немного уменьшился, но ничего страшного. Еще веревку натянем и занавеску повесим, и вообще отдельная комната будет. Оставив женщин обустраиваться – они возвращали в шкаф вещи, заполняя его полки, и, расстелив на новенькую кровать матрас, готовились шить и штопать постельное белье, – я вышел во двор. Все-таки начал мелкий дождь моросить. Посмотрев, как там баня, я подкинул пару полешек, вышел на улицу и, забравшись в повозку, стегнул Машку по крупу и поехал к ближайшему госпиталю. Пока время есть, нужно устроить мачеху в госпиталь. Женщина она деятельная, сидеть и грустно смотреть в окно не любит, работа ей нужна. Главврач был не у себя, и мне пришлось искать его по госпиталю. Одна из медсестер подсказала, что он может быть в котельной. Он инспектировал количество угля, то есть подсчитывал его. Главврач сразу вник в суть дела, но на мое предложение посадить тетку на административную работу ответил отрицательно. – Да у меня медсестра в приемном одна сидит, приходится самому иногда ее подменять… Мне диагност на прием нужен, четыре врача на всю больницу, неделю назад сразу троих в армию забрали, приходится чередовать их. Пятый мне не помешает, отдам ей все приемное отделение, пусть руководит и занимается им. – Так она стоматолог! – удивленно сказал я. – Ну и что, нужную литературу почитает и при постоянной практике быстро руку набьет. Тем более мы ее подстрахуем и поможем. Как, ты говоришь, ее зовут? – Нина Игоревна Иванова. Вдова командира Красной Армии. – Нина Игоревна… – пробормотал врач, задумавшись. – А как ее девичья фамилия? – Фомичева вроде, а что? – Так я же ее знаю, учились вместе в Ленинграде. Она сейчас где? – заметно возбудившись, спросил главврач. – У меня дома. Мы только вчера с фронта приехали. – Так, вечером жди в гости. Часам к семи. – Да не проблема. Я сестричек попрошу, они торт сделают к чаю. Прошлый раз отлично получилось. – Нет-нет, торт с меня. – Лады. Оставив ушедшего в глубокую задумчивость главврача в котельной – тот даже улыбался своим мыслям, как бы не старая любовь у него была к тете Нине, тем более он не женат, – я покинул госпиталь, за ехал в райотдел и оставил там заявку насчет прописки нового жильца. Дама, что вела запись, отсутствовала. И я поехал домой. Повернув на свою улицу, задумчиво натянул поводья, чтобы Машка шла медленнее, и разглядывал стоявшую у ворот нашего дома черную «эмку». – Это еще кто? – пробормотал я, стегнув Машку по крупу. Шмель, сидевший рядом, посмотрел на меня и гавкнул. В первый раз за эти три дня. Плохая примета. Он в последний раз гавкал перед тем, как меня танкисты на трофейную технику раскулачили. Когда я подкатил, дверь со стороны пассажира открылась, и наружу вылез довольно молодой сержант ГБ, причем мне не знакомый. Новенькая форма, новенькие петлицы с лейтенантскими кубарями, нарочито строгое лицо и такие же выверенные движения. Новичок, точно говорю. – Евгений Иванов? – строгим голосом уточнил он. – Он самый, – настороженно его разглядывая, кивнул я. – Сержант госбезопасности Корнилов, – махнул он корочками. – У меня приказ доставить вас в управление. – Чей приказ? – уточнил я. – Капитана Ремизова. – А-а-а, – понимающе кивнул я, спрыгивая с повозки и перекидывая поводья через голову Машки. – Наркому, значит, понадобился. – Меня к вам отправил Ремизов. – Если я нужен капитану, он обычно сам приезжает, оно так как-то быстрее выходит, а вот нарком меня всегда к себе через него вызывает. Ладно, ждите. Сейчас лошадь обихожу. Повозку загоню, переоденусь и выйду. – Поторопиться бы надо, мы тут и так полчаса стоим, вас ждем. Девочка сказала, что вы отъехали ненадолго. – Правильно сказала, ждите. Распахнув ворота и створки амбара, я загнал туда повозку, развернул ее, после чего распряг лошадь и обтер ее пучком соломы – дождь все-таки снаружи, я, вон, в плаще немецком прорезиненном катался. У меня таких еще три было из трофеев. Один обрезан был для девчат, чтобы во двор выйти, два в схроне лежат. Хотя один можно теперь достать для тети Нины. Отведя Машку в стойло, я проверил, как у нее и Огонька там с водой. Заскочил на пару минут в баню, быстро обмылся и окатился, действительно быстро, после чего шмыгнул в дом переодеваться. Первым делом я обрадовал тетю Нину тем, что главврач районной больницы, превращенной в госпиталь, ее сокурсник, и что он придет в гости к семи вечера. Девчата тут же засуетились на кухне – времени мало осталось. Также рассказал, что тетю Нину хотят взять в приемный покой диагностом. Районная больница хоть и превратилась в госпиталь, но прием граждан не прекратила, так что приходят москвичи туда постоянно. Быстро собравшись, я посмотрел в зеркало, как выгляжу в парадной одежде, коротко попрощался с женщинами – наверху был бедлам перед приходом гостя, после чего накинул свою летную куртку и поспешил на выход. Сержант обрадовался, когда я появился. Под его нетерпеливым взглядом я запер въездные ворота, которые все это время были распахнуты, и забрался в теплое нутро «эмки». – Поехали, – велел я, устроившись поудобнее. Машина развернулась и, неторопливо бороздя лужи, выбралась с нашей улицы и на перекресте повернула наперво. Тут дорога была получше, так что мы даже скорость прибавили. Через двадцать минут добрались до центра города и, въехав во двор наркомата, остановились у заднего входа. Выйдя наружу, я поправил одежду и направился следом за сержантом внутрь здания. К моему удивлению, вызывал меня действительно Ремизов. Когда меня довели до его кабинета и сообщили ему о прибытии, тот пригласил проходить и, когда я оказался в кабинете, указал на стул, что стоял у стола. Сам капитан сидел за Т-образным столом. – Подписывай, причем срочно, – протянул он мне два листа бумаги. Удивленно посмотрев на него, я вчитался в то, что было написано на обоих бланках, крутя в пальцах перо, после чего откинулся на спинку кресла и с еще более удивленным видом посмотрел на него. – Нужно это, Женя, очень нужно. Вздохнув, я макнул перо в чернильницу и поставил четыре размашистые подписи, лишая себя свободы до окончания войны. Это были бланки заявления о приеме в ряды НКВД и учетный лист сотрудника наркомата. Оба документа оформлены задним числом, на двадцать третье сентября, две недели назад. – И что теперь? – спросил я, наблюдая, как Ремизов убирает оба листа в ящик стола. – Сейчас идешь с сержантом, сфотографируешься на удостоверение и получишь его на руки. Запомни, ты у нас уже две недели, служишь у Лучинского инструктором. – Ясно. Опять кому-то за счет меня нос решили прищемить. – Это уже не твое дело. Все, иди… Женя, – окликнул он меня в дверях, – не куксись ты так. Ничего не изменится, как работал у Лучинского, так и будешь, только теперь на постоянной основе, ты теперь весь его. Задумавшись, я вернулся к капитану и, сев на место, спросил: – Вы читали мой рапорт о рейде к немцам?