– Точный расчет и скоординированные действия… Но ты прав, нам действительно повезло. Помигав фарами, я стал обгонять выезжающую с луга на плохонькую полевую дорогу колонну. Полуторка с парнями Бутова шла впереди с удалением в триста метров, проверяя путь по ходу движения. Пока было тихо и спокойно. Все получилось, как и договорились. Адель поджег склады. Тут пришлось действовать самим – как только стемнело, пехота ушла, оставив в кольце нас и небольшие части, которые, как оказалось, не были извещены о прорыве. Ничего, раскидали снаряды вокруг складов и, полив часть штабелей бензином, разом подожгли. Когда рванули первые снаряды в двух километрах от нашего укрытия, дивизион завел моторы и двинулся в сторону брода с выключенными фарами. Вот на самом броде пришлось тяжело. Ветра почти не было, и часть дыма от подожженных пограничниками шашек пеленой накрыла переправу. Мы там чуть одну машину не потеряли, когда она стала боком съезжать на глубину, но водитель молодец, не растерялся, дал по газам и выкарабкался. Я на «эмке» ехал за колонной, подхватив по пути Руссова и Аделя у поворота на брод. Следом за мной пристроились шесть машин – две полуторки с «максимами» и четыре ЗИСа. Так и выбрались, и теперь, объехав немецкий заслон у брода вдоль реки, просто выехали на дорогу и попылили по ней, все дальше и дальше отодвигаясь от фронта. Чтобы скоординировать дальнейшие действия, я и гнал по обочине, стремясь поставить машину во главе колонны и уже нормально управлять подразделением. – Мы удалились от реки на четыре километра, – сказал я, вызвав в памяти карту с обозначениями и дорогами. – Сейчас справа останется деревня с молочной фермой, а через километр будет поворот направо, в тыл заслону и минометчикам, что нас сторожат. Трогать мы их не будем. Просто проедем мимо и двинемся дальше, уходя в глубь немецких территорий. Обогнав боевые машины, набитые бойцами, я мигнул фарами, привлекая внимание разведчиков. Подъехав к остановившейся полуторке, мы вышли из машины и встали у капота, к которому подошел Бутов. – Достань свою трофейную карту… Вот смотри, мы тут. Вот поворот, до него осталось метров четыреста, поворачиваем направо, потом на этом перекрестке на эту дорогу, чтобы объехать это село, вот тут пересечем железную дорогу. Есть ли на переезде немцы, не знаю, поэтому перед тем как приблизиться, нужно будет провести разведку. Если немцы есть, узнать силы, чтобы прикинуть, как их уничтожить. Если немцев нет или мы их уничтожим силами дивизиона, то выезжаем вот на эту дорогу, объезжаем этот городок и двигаемся по этим дорогам до этой точки. Здесь уже поворачиваем в сторону фронта. Все ясно? – Сомневаюсь, что мы успеем доехать до этой точки до рассвета. Вы же сказали, что двигаться будем только ночью, – подумав, заключил Бутов. – А тут все двести километров. – Согласен, никак не успеем. Мало ли нам кто на дороге встретится, и придется принимать бой или объехать. Поэтому видишь этот лесок у озера? Это и будет наша дневная стоянка, пока люди отсыпаются. А ночью двинемся дальше. – Лес большой, и поселений рядом нет, ближайшая деревня в восьми километрах, удобно. – Ну все, высылай вперед разведку на мотоциклах, а мы следом. Твоя машина едет также перед колонной, удаление на триста метров. – Есть. Разрешите выполнять? – Давай, поехали. Через минуту на дороге, где только что стоял дивизион, осталась лишь оседающая пыль, поднятая уехавшей техникой. Особо рассказать, как мы ехали всю ночь, нечего. Только разве что о том, что на переезде все-таки оказалась охрана, но тут нам повезло. Как раз в момент, когда мы подъехали на два километра к переезду и разведчики готовились совершить марш-бросок к нему, показалась автоколонна противника. У меня молнией пронеслось воспоминание о рассказах ветеранов, что при отступлении в сорок первом часто наши и немецкие войска ночью смешивались и не сразу распознавали друг друга. Это же я решил провернуть и тут. Быстро объяснив свою идею изрядно удивленным и ошарашенным командирам, надавил авторитетом и просто приказал действовать, как я приказываю, а то некоторые, судя по лицам, сомневались в моей вменяемости. Но как бы то ни было, мы догнали колонну из сорока машин и пристроились в хвост. Благо у разведчиков были трофейные каски и плащи, позволяющие спокойно следом за немцами пересечь переезд. Более того, мы еще проехали за ними километров двадцать, где они повернули к фронту, а мы на перекрестке проследовали дальше. Поехав после расставания с немцами пару километров, я остановил колонну, пересел из головного мотоцикла, которым управлял Бутов, обратно в «эмку» и отдал приказ следовать дальше. Так что, встретив пару постов и еще одну такую же колонну, только встречную, мы свернули к нужному лесу и, осторожно углубившись в него по узкой дороге, выставили охранение и расположились на дневку прямо на дороге, благо деревья стояли густо и закрывали технику от взоров сверху. Как только двигатели смолкли и шум начал стихать, я вышел из машины, посмотрел на розовеющее небо и, убедившись, что посты выставлены правильно, назначил дежурного командира и лег спать, определив время подъема на семнадцать ноль-ноль. Лес, судя по карте, был размером восемь на шесть километров, с озером с северной стороны, поэтому обнаружить нас было проблематично для противника, а наши окруженцы… если только случайно наткнутся. Разбудили меня шумы проснувшейся части, да и Адель недовольно завозился на соседнем сиденье. Потянувшись на водительском месте, я с тоской вспомнил о койке в казарме прошлой жизни. Сколько я уже не спал в нормальной кровати! Судя по пустому заднему сиденью, Майоров и Руссов уже проснулись и занимались своими делами. То есть готовили дивизион к выходу и кормили людей, а также проверяли состояние техники и проводили политбеседы. Когда я выполз из машины и, отойдя немного в сторону, чтобы не мешать бойцам, стал делать зарядку, ко мне присоединился Адель. – Ох, такое впечатление, будто трактор по мне проехал, – простонал он, разгибаясь после некоторых телодвижений. – Ага. Пошли, там Непейборода умывальник организовал, дневальные воду наносили. Умывшись, мы получили свою порцию каши с подливой и уселись чуть в стороне, заедая еду белым еще горячим хлебом и запивая сладким чаем. – Жить – хорошо! – повеселевшим голосом сказал я, отдавая грязную посуду бойцам, отбывающим наряд по кухне. – А хорошо жить еще лучше, – ответил Адель. Мы засмеялись – это была наша дежурная шутка. После принятия пищи я вызвал всех командиров, включая дежурившего Сазанова, и, познакомив их с нашим новым командиром взвода управления, выяснил, что произошло с момента прибытия в лес. Оказалось, ничего особенного. Только дважды на большой высоте пролетали немецкие бомбардировщики, причем под прикрытием истребителей, да с восточной стороны, противоположной той, откуда мы приехали, доносился какой-то непонятный шум, похожий на выстрелы и шум мотора. Что именно за шум, можно будет узнать чуть позже. Бутов отправил трех подчиненных на разведку минут сорок назад. Пока разведчиков не было, мы формировали дивизион, гоняя людей туда-сюда, где-то через час колонна из тридцати двух машин и двух мотоциклов действительно стала напоминать войсковую часть. Батареи стояли отдельно, штабные машины и машины обеспечения отдельно. По крайней мере все знали, чем заниматься. Батарейцы Сазанова отсыпались после дежурства, передав эту обязанность второй батарее, третья проводила учебу по взаимодействию между старыми и новыми расчетами. У Индуашвили теперь было кроме четырех счетверенных «максимов» еще две установки ДШК на ЗИСах. Обе он передал в свои взводы, так что теперь в его батарее каждый взвод был ими оснащен. Командиры других батарей тоже присматривались к новым машинам с ДШК, что им дали в усиление. Теперь если надо куда съездить или кого послать, можно не гонять машину с орудием, а отправлять с пулеметом, эти машины стали для них вроде посыльных. В принципе, «газик» Индуашвили, когда получил батарею, я использовал так же. К тому же в каждую батарею я передал по две грузовые машины для перевозки боеприпасов. Это тоже по штату положено. Вчера, по словам Непейбороды, чуть было не возникла еще одна проблема. С увеличившимся штатом трофейной кухни стало не хватать. Теперь в дивизионе было сто семьдесят три человека, и это с учетом того, что до полного штата часть не доведена. Однако мы решили этот вопрос до прорыва, просто забрав две брошенные малые кухни из дивизии Филиппова. Можно было бы и больше, но другие оказались слишком далеко, чтобы сделать это незаметно. В принципе нам хватало и так. Обе кухни я закрепил за первой и второй батареями. Штатные повара у них были, так что освоились быстро. Теперь по списку, что составил Майоров, на кухне первой батареи столовались сама батарея и хозвзвод. На кухне второй батареи – батарея и комендантский взвод. На трофейной кухне, по штату записанной за третьей батареей, столовался штаб, третья батарея, и был запас на всякий случай. Вдруг кого срочно покормить надо, вроде внезапно свалившегося на голову с проверкой командования. А когда не требовалось – отдавалось бойцам. Брошенные ушедшими войсками малые походные кухни, что мы забрали из автобата и штаба стрелкового полка, могли прокормить от ста до ста двадцати человек. Трофейная же – от ста пятидесяти до ста семидесяти. В общем, по этому вопросу мы были подготовлены к походу. Один из разведчиков вернулся, когда мы полностью утрясли штаты. Назначили поваров на кухни, проследили, чтобы они приняли вверенное имущество, машины для перевозки кухонь, продовольствие. Потом занялись взводом Александрова, дав дополнительно ему еще семерых человек, которые раньше работали с ПУАЗО, провели тренировки – как раз над нами пролетела пара «мессеров» – и остались довольны. Не пехтура, в артиллерию по определению шли люди с образованием. Ничего, еще будут люди. Пока сформируем в батареях по отделению управления, а потом уже и до взводов дойдем. А пока так – на весь дивизион один общий взвод управления. – Докладывайте, – велел я, глядя, как двое красноармейцев грузят оборудование и имущество взвода управления в выделенный им грузовик. А то ехали они всю ночь на машине с горючим. Паров нанюхались. – Товарищ старший лейтенант, во время разведки согласно приказу… – Короче. – Батарея там стоит, 152-миллиметровая. Четыре орудия, передки и множество пустых гильз вокруг. Тягачей нет. Мы особо там не крутились, батарея на опушке, метрах в десяти в глубине леса, ветками замаскирована. Но на первый взгляд – там пусто. Похоже, брошенная. – Почему подробно не осмотрели? – спросил я, с подозрением посмотрев вслед Медведевой и одному из санинструкторов – кажется, из второй батареи – которые торопливо шли куда-то к концу колонны. – Эта опушка с дороги хорошо видна, а по ней немецкая техника движется. – Много? Что за части? – Пехота ногами топала, товарищ старший лейтенант. Грузовики в основном грузы перевозят и пушки. Танков не видел. Было два бронетранспортера, да и все. – Ясно. Остальные у батареи ждут? – Да, товарищ старший лейтенант. – Ее саму с дороги видно? – Нет, орудия срубленными ветками закидали. Вблизи можно рассмотреть, а с дороги нет. До нее метров четыреста. Судя по состоянию веток, сутки как срублены, не больше. – Ясно. Надо самому посмотреть. Боезапаса точно не было? – Зарядные ящики пустые. – Хм, а ты что скажешь? – повернулся я к стоявшему рядом Аделю. – Нужно посмотреть, время до начала движения еще осталось. – Туда дорога есть? – повернулся я обратно к пограничнику. – Не было, товарищ старший лейтенант, только через лес. Хотя мы пару раз пересекали узкие тележные дороги. – Я с тобой, – проверив автомат, сообщил Адель. – Ладно. Где Майоров? – спросил я водителя из первой батареи, пробегавшего мимо с полным ведром воды. – В конце колонны был, товарищ старший лейтенант. – Увидишь его – передай, пусть сюда подойдет. – Есть, – кивнул водитель и побежал дальше. Оставив Майорова за старшего, мы с Аделем, взяв всех разведчиков – они же бывшие пограничники, они же бойцы комендантского взвода – направились в сторону батареи. Погранцы шли хоть и быстро, но сторожась, как я учил – куда смотрят глаза, туда и ствол оружия. У всех автоматы, причем немецкие. В противоположность настороженным разведчикам, следуя за ними метрах в двадцати, мы с Аделем шагали беззаботно, срывая на ходу листочки и веточки и лениво разговаривая. Вернее, делясь своими планами на будущее. – Все-таки это авантюра – двигаться вот так. – Ну не скажи, – покачал я головой. – Немцы сейчас опытнее стали. Злее. Действуют осмотрительнее. Днем не проедем, они наверняка по всем высоткам наблюдателей посадили если не с рацией, то с посыльным. Тот сообщает в ближайшую часть, и из нее выдвигаются нужные силы, сообразуясь с данными наблюдателя. Нет, двигаться нам можно и нужно только ночью. Так, неспешно беседуя, мы прошли километра три, пока не остановились по знаку Бутова. То, что впереди просвет среди деревьев, мы тоже видели. Осторожно приблизившись, мы стали изучать орудия. Замаскированы они были только со стороны дороги, а вот с тыла, с леса, нет, что позволило хорошенько рассмотреть тяжелые пушки. – Позиция у них была метрах в десяти от леса на краю поля. Следов техники не вижу, руками их, что ли, закатили? Так они весят несколько тонн, – задумчиво протянул я. – Товарищ комдив, мы тут не одни, – напряженно прошептал Бутов. – Метрах в сорока кто-то есть. В то же время меня окликнул явно молодой, еще ломающийся голос: – Стой, кто идет! Мгновенно вокруг меня образовалась пустота. Оглядевшись и не обнаружив ни одного из пограничников, включая Аделя, я восхищенно пробормотал: – Я тоже так хочу, – и только шуршащая в сторону кричащего трава была мне ответом. – Стой, стрелять буду! – все еще испуганно, но уже с угрозой воскликнул тот же голос. – Свои! – ответил я. – Старший лейтенант Фролов. – Подойдите, руки держать на виду… поднять выше плеч. – Боец, ты не подохренел там? Может, мне еще лезгинку с притопами станцевать? Зови старшего! Конечно, неосмотрительно вот так кричать на часового, а это, судя по нашему диалогу, был именно он, но я надеялся надавить на молодого бойца званием и должностью. По голосу – это был явный салага. С минуту было тихо, потом кусты с противоположной стороны от батареи раздвинулись, и на открытое место вышли… матросы?