— Боец, как тебя зовут? — Виктор, товарищ сержант. — Витек, ты как стреляешь? Парень замялся: — Ну… попадаю иногда в мишень. — Ясно. Сделаем так. Заряди свой винт. Займешь позицию правее метров на двадцать и лежишь не высовываясь. Как я выстрелю, немцы попрячутся и станут нас высматривать, ты не целясь стреляешь в их сторону. Главное, чтобы тебя не заметили. Пусть только услышат. Выстрелил и сразу ползи в лес. Быстро. Не поднимая головы — немцы сразу начнут поливать по тебе огнем. Могут попытаться и к нам рвануть. А я еще раз стрельну — и за тобой. Что понял? — Отползти дальше на двадцать метров, выстрелить после вас и уползать в лес, — монотонно повторил он, явно запоминая. — Главное — выше голов стреляй, не надо целиться. Понял? — Понял, выше голов, — как болванчик, кивнул он. С сомнением посмотрев на бойца этого малахольного, я сказал: — Давай, дуй ползком. Пока Витя занимал отвлекающую позицию, я проверил берданку и мосинку, приложился по выбранным мишеням. Пулеметчик все так же прохлаждался, развалившись в коляске. Троица пошарила в кузове и снова скучилась возле кабины. «Что там Витек?» — Я взял берданку. Ага, дополз, выставил ствол. — Ну, с богом! — Самый высокий из троицы попал в прицел, я потянул спуск. Раздался выстрел, немцы попадали, я взял мосинку. Бахнуло справа, и тут же затарахтел пулемет. — Мать! Мать! Мать его… Ах ты гад! — Пули хлестанули по кустам и деревьям, я от неожиданности боднул мордой землю. «Расслаблявшийся» пулеметчик в одно мгновение вывалился из коляски и содрал с нее пулемет. Разворачивать мотоцикл ему не потребовалось. Один из троицы плюхнулся пузом на заднее сиденье мотоцикла и тоже тянулся к пулемету. Водила уже стронул машину с места. Сейчас отъедут чуть в сторону и зайдут сбоку. Мне сразу стало очень неуютно. — Ну его на… как говорится, не будем жадничать. И откуда резвость взялась? Не успел задуматься, уже пролетел десяток метров, нызенько-нызенько, как крокодил из анекдота. — Витек, бежим, ходу, им до склона секунд пятнадцать надо! Ноги, ноги! Уже на ходу начал соображать, какой у меня в руках ствол. Оказалось — оба. В каждой руке. Второй выстрел сделать не удалось, поразил ли первую мишень — неизвестно. Гансы сейчас влезут наверх и прочешут лесок. Карабин висит на плече. Блестящая реализация плана!.. Твою мать… — Ну, давай знакомиться. Вячеслав Суворов, — протянул я руку, когда мы, запаленно дыша, остановились у кромки воды переходящего в болото озера. — Красноармеец Васечкин. — Ну что ж, будем знакомы. Есть хочешь? — Нет, как-то не до того… — начал было он. Видимо, стресс отбил у парня аппетит, но я перебил: — …того-того. Ты пойми, ты — боец Красной Армии. Если не поешь, потеряешь силы, так какой из тебя воин? С немцами нам пока не потягаться, они нас банально большим количеством задавят, так что в следующий раз встретимся. Давай отойдем подальше и пообедаем, я, кстати, тоже есть хочу. — А раненый? — вдруг вспомнил Виктор. — Умер он. Можно не возвращаться, я все забрал, и документы, и оружие. Кстати, твоя каска? — Да, моя. — На забирай, я ее, блин, полкилометра на себе волок. И вот еще, берданку тоже. Неча тебе налегке ходить. Не успели мы пройти метров двести, обходя болото, как послышался шум боя где-то рядом. Причем были там в основном пушки да пулеметы. Я еще не различал на звук, так что мы встали и, определившись, направились немного в другую сторону. — А почему мы туда не пошли? — тревожно прислушиваясь, спросил Виктор. Бой, так внезапно начавшийся, также быстро стих. — Стреляют, — лаконично ответил я. Глубокий овраг с болотистым дном показался мне тем, что надо, для бивуака. Кто нас будет искать в болоте? С сомнением посмотрев на мой выбор, Виктор все же двинулся следом. С аппетитом жуя бутерброд, парень с интересом крутил в руках берданку, разглядывая ее. — Откуда они у вас, товарищ сержант? — спросил он, кивая на оба винтаря. — Так, я тебя немного поправлю: Сержант — это не звание, а моя кличка среди сверстников, так что я никакой не сержант. — Но так командуете!!! — не понял он. — У меня отец — полковник авиации, что ты хочешь?.. Ладно, давай я расскажу тебе свою историю, а ты свою, как здесь оказался. Быстро и довольно сжато я объяснил, что приехал к своей подруге, отец которой служил в приграничном районе, но попал в руки поляков и… — Вот гады! Прямо вилами?! — Да, почти насквозь. Выругавшись, Виктор продолжил слушать, пока я не закончил нашей с ним встречей. — И куда мы теперь? — К своим, конечно, — ответил я, пожимая плечами. — Стреляют вокруг, — напомнил боец. — Пройдем… Ты лучше объясни мне, как ты тут оказался, да еще вместе с артиллеристами? Оказалось, Виктор был из комендантского взвода города Лида. Он только сменился с поста, где охранял склады, как по приказу взводного на сопровождение колонны с боезапасом были выделены люди. Так Виктор еще с десятком комендачей и попал в сопровождение автоколонны. Это и объясняло, почему у него было так мало патронов. Оказалось, на караул выдают только пять штук, а для сопровождения он дополнительный получить не успел, его перехватили на пути в казарму. Короче, обычное раздолбайство. Дальше было просто. Виктор ехал в кузове третьей машины, сидя на снарядных ящиках, как вдруг зачихал и заглох мотор. Водитель только починил полуторку и рванул догонять остальных, как по ним был дан залп из кустов. — …я еще думаю, что это машина так странно дергается. Сам стреляю-стреляю, и пули в ответ по бортам барабанят. Вот доехали мы до… — рассказывал он, морщась от воспоминаний. Когда Виктор спрыгнул с кузова, ошалело мотая головой, подошел к дверце и открыл ее, то увидел кровавое зрелище. Что делать, он не знал, его пока не учили этому, так как призвали всего два месяца назад, потому-то он упал и завыл. Стресс у пацана был тот еще. Да и я не знаю, как бы повел себя в подобной ситуации — разница в возрасте у нас с ним была всего в год. Этот крик души я и услышал, особенно его окончание. — Понятно. Надо же, это сколько раненый водитель вел машину, пока вы в кусты не въехали? Километр? М-да, силен. Ладно, нечего рассиживаться. Собираемся и топаем дальше, — сказал я, убирая продукты в изрядно похудевший вещмешок. Достав остатки патронов к мосинке и выщелкнув еще из винтовки, отдал их Виктору со словами: — Держи. Моя вся изношена, так что мы притопим ее в бочажке, а вот берданку пока оставим, может, еще пригодится. Убрав кобуру с наганом лейтенанта в вещмешок, к нагану Янека, я поправил на боку кобуру с ТТ летчика и сказал, оттянув затвор карабина и проверяя, заряжен ли он: — Ну что? Пошли! Шли медленно, осторожно, постоянно хоронясь от всякого шума. Судя по всему, мы стали удаляться от места основного прорыва немецких дивизий, так как то и дело долетавшие звуки стрельбы уже не были такими интенсивными. — Гарью пахнет, — тихо сказал Виктор, принюхиваясь. Я быстро отучил его шуметь на весь лес, так что общались мы в основном только шепотом. — Да? — тоже принюхиваясь, задумчиво спросил я. Поправив каску на голове, Виктор добавил: — Горелой резиной пахнет. И еще чем-то. — Давай осторожно посмотрим, может, что пригодится? Через двести метров мы вышли на большую поляну, где, по-видимому, размещался один из приграничных аэродромов. — Немцы! — почти сразу же заметил Виктор грузовик и суетящихся возле него гитлеровцев. — Угу, вижу. Их, похоже, тот поврежденный МиГ заинтересовал, — сказал я, разглядев в бинокль, что солдаты осматривают и фотографируют севшую на пузо подбитую машину. Аэродрома фактически не было, многочисленные воронки, усеявшие взлетную полосу и стоянки с остовами самолетов, ясно давали понять, что по этому полку авиаудар был нанесен одним из первых. Судя по более чем пяти десяткам сгоревших остовов машин, это был полк, вооруженный новейшими на тот момент истребителями МиГ-1. Достав карту из планшета, я посмотрел, где нахожусь. Эта поляна располагалась в двадцати километрах от границы. — Вить, видишь постройки вон с той стороны? — спросил я, убирая карту.