Вдруг, почти сразу после выстрела большой пушки, рядом с нами шлепнулся большой камень, подняв брызги. Присмотревшись, я заметил, как на верхушке ближайшей башни у одной из катапульт суетятся люди. На второй тоже что-то было, но непонятно, что именно. Не отвлекая канониров от расстрела поворотного механизма, я подбежал к уже перезаряженной вертлюжной пушке и, приподняв ствол, стал целиться в верхушку башни. Как только прицел был выверен, я не забыл про поправку по ветру, схватил фитиль из железного ведра и поднес к затравочному отверстию. Грохнула пушка, выпустив картечь. Оставив ее перезаряжать двум помощникам, велел перенести вторую на другой борт. До второй башни было далековато, но я думаю, достану. Получилось, как ни странно. Свинцовая картечь метелкой прошлась по верхушке строения, калеча механизм и людей, хотя дальность была запредельной. После третьего выстрела цепь дрогнула и стала опускаться. Я тут же махнул Ветрову, и гребцы быстро заработали веслами, сдвигая неповоротливый ушкуй с места. Купцы последовали за мной. Успели мы вовремя, турки уже заканчивали устанавливать две пушки на валу, но немного не успели. «Беду» бы они вряд ли тронули, а вот купцов расстреляли бы запросто. Заметив, что к Соловейчику уже прицепилась одна лодка и османы готовятся к абордажу, я показал на них Синицыну, пусть озаботится, а сам побежал на корму, за нами гнались две лодки. Мой план сработал. Большая часть противников зависла на галере, дав нам возможность уйти. От общего абордажа мы не отбились бы, значит, живой щит оправдал себя. На корме уже находились стрелки, бегло пуляя по гнавшимся за нами лодкам. Там были потери, но они упорно преследовали нас. Трое воинов несли на корму одну заряженную вертлюжную пушку, в это же время грохнуло орудие по правому борту, снеся картечью лодку, которая прицепилась к Соловейчику. Как только преследовавшие нас турки заметили, как мои помощники деловито устанавливают пушку в кормовое гнездо, то быстро развернули лодки и заработали веслами. Стрелять им вслед я не стал, свинца оставалось очень мало, нужно будет озаботиться заменой, слишком затратный металл. Галька не подойдет, не хочется портить ствол, но вот отходы кузниц, я так думаю, самое то. — Прорвались! Ура-а-а боярину! — закричал Ветров, ему вторили остальные воины и члены команды. От купцов тоже слышались крики радости. С улыбкой я поклонился своим людям, они все правильно поняли, поэтому приняли мою благодарность, затем вернулся на корму и, достав трубу, стал разглядывать галеру. Некоторые пассажиры и члены команды с отчаянием обреченных прыгали в воду и пытались плыть за нами, крича что-то вслед. Те, кто не умел плавать, сразу шли на дно, некоторые успевали отплыть от борта на несколько десятков метров, но поняв, что нас не догнать, поворачивали к берегу. Как мне показалось, ни один так и не доплыл. — Захватили, — опустив подзорную трубу, сказал стоявший рядом Федор. — Больно быстро, оружия у них хватало. Похоже, сами сдались. — Похоже, сами, — согласился кормчий. — Гнилые людишки. Поставив паруса, мы хоть и медленно, но уходили от башен. Уставшие гребцы убрали весла и закрепили их на палубе. Ветер был устойчивый, и скорости идти под парусом хватало. Тем временем к нам приближался ушкуй Соловейчика, он сам стоял с перевязанным плечом у борта. Я тоже подошел к борту, чтобы можно было перекрикиваться. — Останавливаться будем? — спросил он. Сделав себе заметку сделать рупор хотя бы из бересты, я ответил: — Не стоит, могут догнать. Лучше завтра найти нормальное место и пообедать. — Хорошо, — кивнул купец, тут он мне полностью доверял. Пока мы перекрикивались, его люди сумели перерезать трос, который держал остатки лодки, тормозившие его судно. — Потери есть? — Только я, — поправил он повязку. — Нож кинули. — А у Потапова? — Нет. Он же в стороне был. — Отлично. Тогда до темноты не сбавляем скорость. Нужно уйти как можно дальше. — Хорошо, боярин, командуй. Мы действительно шли до самой темени, потом пришлось бросить якоря метрах в сорока от берега. Я выставил часовых у пушек, велев следить за огнем в ведрах, чтобы не гасли, и мы легли спать. Ночь прошла спокойно, даже странно. Все три судна мы пришвартовали друг к другу, так и спокойнее и можно помочь соседу в случае чего. На скрип тершихся друг о друга бортов мы не обращали внимания, спали мертвецким сном. В экипажах купцов осталось всего по восемь-десять пассажиров, остальные перешли на галеру. Поэтому на три судна у нас было почти сто тридцать человек, из них восемьдесят три моих. Напевая заунывный мотив, я вышел на палубу, зевая и делая разминку. Мы стояли в заводи, окруженной почти со всех сторон кустарником. Солнце уже вставало над небосклоном, поэтому с прищуром осмотревшись и еще раз зевнув, я приступил к тренировкам. — Доброе утро, боярин! — окликнул меня перелезающий на наш ушкуй Потапов. Мое судно стояло так, чтобы можно было открыть огонь в сторону выхода, если там появится неприятель, потом ушкуй Потапова и ладья Соловейчика. Так что передвигаться по всем трем судам было не трудно. — Доброе. Торопись завтракать, Михаил, через час отходим, — откликнулся я, не прерывая тренировки. Купец в течение десяти минут наблюдал за моими танцами и потом вернулся к себе, а вот новички смотрели, открыв рот. Это старые воины, те, что со мной уже дней десять, привыкли к постоянному свисту и топоту ног на палубе, когда я тренируюсь. У них даже появилась привычка отдергивать ноги и руки, когда я пробегаю мимо — бывало, отдавливал. После завтрака всухомятку мы расцепились, вышли на середину реки, где подняли паруса, и пошли дальше. Иногда, если помогал попутный ветер, снова приходилось спускать паруса и идти на веслах. Один раз на излучине реки моя «Беда» чуть не села на мель — в этом месте река заметно обмелела — но прошли, хотя и поскребли днищем по дну. Я продолжал тренировать холопов, изредка отвлекаясь, чтобы рассмотреть окружающий пейзаж. В основном вокруг были степи с пока еще зеленой травой. Иногда попадались рощи, в основном у воды. — Боярин! — окликнул меня с ладьи Авдей, заметив, что я отвлекся от обучения. — Скоро стоянка будет. Можно встать пообедать. — Известная?! — спросил я. — Часто там столовались! — Идем дальше, ищем место, где не было стоянок. Мне не нужна засада, а там она вполне может быть! — Хорошо! Примерно через час показалась отличная стоянка, там даже бревна, чтобы сидеть, были, и несколько кострищ. Но близлежащая роща, где брали сухие ветки на дрова, и несколько воронов, кружащих над ней, не добавили нам оптимизма, так что мы со спокойной душой прошли мимо. Неплохое место для стоянки мы нашли через три километра, только на противоположном берегу. Полностью открытая местность, удобство причаливания и выброшенный на берег топляк, как возможные дрова, — на мой взгляд, отличное место. Хрен подкрадешься, а снайперов тут, кроме лучников конечно, еще не существует. Купцы причалили спокойно, только моя «Беда» не смогла подойти из-за низкой осадки. Подтянув лодку, которую я забрал с галеры, ведь знал, что пригодится, мы заякорили ею ушкуй. Дальше воины действовали согласно приказу, обеспечивали безопасность стоянки. После того как мы закрепили суда, они подошли к самому берегу, что позволило высадиться прямо с борта. Команды судов занялись обедом, а ко мне подошли Ветров и командир первого десятка аркебузников Авдей Корнилов, я отдал ему именно эту должность. Пусть осваивает новейшее оружие. — План тренировок остался прежний? — спросил Ветров. — Да, пока готовится обед, начинайте. Час у вас есть. Пока мои воины учились ходить строем, я все реже и реже поправлял их, хотя и пришлось воспользоваться суворовским методом «сено-солома», чтобы не путали право и лево. Наконец поспел обед. Соловейчик по традиции перекрестился и прочел короткую молитву, мое ироничное хмыканье он проигнорировал. Похлебка оказалась замечательной, я даже добавки попросил. Ласке тоже перепало. Хотя ей и пришлось подождать, пока варево остынет. Собак нельзя кормить горячим, нюх могут потерять. Пока Ласка, жадно чавкая, уничтожала похлебку, ко мне подсели купцы, держа в руках деревянные кружки с травяным настоем. У меня тоже был настой, только в оловянной кружке с испанца. — Боярин, почему ты не помог тем, кто остался на галере? — У меня с вами и моими людьми есть договор, что мы вместе дойдем до Москвы. То есть я обеспечиваю безопасность. С теми, кто остался на галере, такого договора не было. Большая часть перешедших на галеру людей предала меня, я не злопамятный, я просто злой и память у меня хорошая. — Ты планировал, чтобы так получилось? Ты для этого сказал, что ты не православный, чтобы люди отказались от тебя? Тебе нужно было оставить их на галере? — догадался Соловейчик. — Да. Другого выхода я не видел, не вами же жертвовать. Слишком много было османцев, не отбились бы. — Ну, так-то оно так. Все равно не по-христиа… М-да. Там ведь двести человек было. — Ладно, забудем о случившемся. Рассказывайте, что нас может ждать дальше. — Казаки, половцы, татары. Все хотят поживиться, — пожал плечами Соловейчик. — Ну казаки-то, я так понимаю, промахнулись. Это не они? — подбородком указал я на четыре десятка воинов, приближающихся к нам вдоль берега по другой стороне реки. Они явно шли от той рощи, рядом с предыдущей стоянкой. — Казаки, — согласно кивнул купец. Достав трубу, я осмотрел всадников. Ничего общего с персонажами, которые я видел на картинках, они не имели. Шаровары разве что, рубахи обычные, у большинства кольчуги, есть и другая бронь. Шапки в основном меховые, несмотря на жару. У некоторых шлемы. Лошадки татарские, приземистые да лохматые. Оружие — сабли, булавы, топоры да луки. Ножи и щиты я не считаю. «Ха, да у них у большинства лица бриты… а нет. Это молодняк. Хм, типичные славяне, хотя вот те двое явные азиаты. Интересно, переправляться будут?» — размышлял я. — На стоянке ждали. Мы не первые, кто тут проходит. Все изучили, — сказал зло Потапов. — Переправляться они не будут, — уверенно ответил я. — Почему? — спросил Потапов. Соловейчик же, выпросив подзорную трубу, восхищенно ахал, оба купца явно знали, что это такое. — Открыто подъехали. Если бы хотели напасть, скрыто бы переправились, — помахав левой рукой казакам, ответил я. Кто-то ответил, но в массе было непонятно кто. Немного постояв, казаки двинулись дальше по берегу, вверх по Дону. — Дальше у них острог, там можно будет на ночевку встать, пообедать нормально, выспаться, — сказал Соловейчик. — А не нападут? — Нет, что ты, боярин. Мы в дом к ним пришли как путники. Одно — на дороге озоровать, другое — в родном доме душегубствовать. Нет, не тронут, еще и баньку истопят. — Какие у вас тут порядки, однако. — Обычные, — ответил уже Потапов. После обеденного отдыха мы снова заняли суда и отошли от берега, выстраиваясь в караван. Через час мы были уже далеко от места стоянки.