— Можно ведь документы проверить, — неожиданно улыбнулся тот. — Ну с нашим уровнем подделок документов это не аргумент. Вы бы хоть фото в них клеили, а то ведь любой воспользоваться может. Диверсанты из «Бранденбурга» так и делают. — Как бы то ни было, но мы едем с вами. Проследим за передачей вооружения бойцам батальона. Тем более репортёры, что приехали с сотрудниками Политуправления армии, должны осветить этот момент. Ну а мы по другому поводу приехали. — Я понял зачем. Не отдам. Вам не отдам. Я вас не знаю. Вот когда ваше руководство лично укажет на вас, мол, этим людям можно передать, тогда сделаю. Сейчас нет, я человек бдительный, ответственный, кому попало, ценные вещи передавать не буду. — Убедил, договорились, — легко согласился тот. Внимательно слушавший нас политработник, старший в той комнате что прибыла, и машину разбила, тоже подал голос. Это был батальонный комиссар, если я правильно разобрался в его звании. По две шпалы в петлицах и звёзды на рукавах. Вроде всё правильно. — Молодой человек, я так понимаю, вы и нам ничего передавать не будете? — А вы кто? — Батальонный комиссар Евстигнеев. Направлен к вам руководством для получения всего того что вы озвучили в эфире. Кстати, золото, это тоже к нам, товарищи из НКВД лишь проследят за всем и проконтролируют. На счёт завода по автоматам, ничего не скажу, вопрос этот будет рассмотрен. По имуществу погибшего репортёра «Комсомольской правды», а также тем снимкам, что вы сделали, вопрос тоже решается, но я думаю, я даже уверен, что будет выставка, будет. — Имущество репортёра и фотоплёнка у меня тут, в доме. Могу передать сразу, если вы конечно имеете при себе бумагу, доказывающая что именно вам я должен всё это передать. — Бумага есть, — согласился тот. — Однако передачу имущества проведём чуть позже. Сначала решим вопрос с коммунистами и вооружением. Я так понимаю, прокатиться придётся? — Правильно понимаете, у меня всё за городом зарыто. Грузитесь, если уж все решили ехать. Почти все задвигались, кто в машины, часть сотрудников Политуправления полезли в кузов «полуторки», их-то машина разбита, но один сел в «эмку» к людям Берии, там было одно свободное место. Я же повернулся к участковому, больно уж вид у него был уморённый. Уставший, если проще. — Я смотрю, вы совсем не спали? — А где тут выспишься? Я ведь тоже передачу твою по радио слышал. Тяжело было, хапнул с горя стакан водки. Так что простоял тут у твоего дома на посту, охранял. Тихо было, под утро только домой ушёл, да вот мальчишка соседский прибежал, поднял. — Ясно. Спасибо, — пожал я тому руку, после чего, прежде чем бежать к «фаэтону», велел деду. — А машину загоните, ну и приберитесь тут. Вернусь, займусь палисадником. — Сделаем, — протянул тот. Дед остался, а вот участковый, вот он поехал с нами, забравшись в «полуторку», он собирался проследить, так сказать проконтролировать передачу вооружения. Я даже уточнить успел, не будет ли какая ответственность за хранение боевого оружия? Мало ли срок ещё могу получить, хотя и несовершеннолетний. Тот меня успокоил, всё официально, но попросил сдать реально всё оружие, чтобы проблем не было. Ага, прям всё сдам. Забравшись в машину, мне место уступили рядом с водителем, чтобы я дорогу показывал, сказал сидевшим позади в тесноте командирам: — Что-то не везёт мне с домом. То бомбой половину стёкол выбило, тут эти, любители погонять, даже не знаю, как их обматерить. Вредители, одним словом. Только и занимаюсь починкой… О, вот здесь направо и до конца улицы. Так мы и ехали общаясь. Лопата была при мне, я её поставил так, чтобы не мешалась, может и у военных она есть, но я подстраховался. Остальные две машины следовали за нами, «эмка» а за ней «полуторка». Общаясь, мы с майором перешли к конкретике, насчёт фронтового опыта который я знаю со слов фронтовиков из палатки безнадёжных. Не успели до конца договорить, прибыли на место. — Давай под деревья загоняй, — скомандовал я водителю. — Там дальше прогуляться придётся. Мельком посмотрев на часы, шесть часов было, я первым покинул машину, прихватив лопату и дождавшись когда все соберутся, повёл в лес. Доведя до нужного места, указал на ровное место среди деревьев, трава по виду была нетронутой. — Вот тут, копайте. Неглубоко, сантиметров тридцать всего. Пока бойцы подозванные Строгоновым копали, я общался с гостями. Выяснилось что, меня бы ещё вчера вечером доставили в Политуправление, если бы не поздний час. Пока направили группу за мной, пока выяснили адрес через редакцию, пока нашли мой дом, время и прошло. Такая же ситуация была и с сотрудниками НКВД. Лишь Строганов поступил правильно, и поспать успел, и решил выехать пораньше, чтобы других опередить, хотя по странному стечению обстоятельство приехали все в одно время. Да и не плутал он в отличие от остальных. Нашёл местного и тот указал на наш дом. Когда тайник откопали, то бойцы стали доставать из него завёрнутое в мешковину вооружение и раскладывать в ряд. Мой участковый и бойцы НКВД записывали номера оружия, составляя акт-приёма. Строганов этим тоже занимался. Всё вооружение, что я описывал, было тут, снайперки в другом месте хранятся, так что я был спокоен. Кстати, вот радиостанцию энкэвэдэшники отжали себе, мотивируя тем что она им нужнее, но не объясняя причин. Было два немецких автомата с боекомплектом, пять немецких «парабеллумов» с кобурами, «ППШ», который я подарил Строганову, как и обещал, что было запечатлено корреспондентом, что был в составе сотрудников Политуправления. Дважды дарить пришлось, снимок у него, видите ли, смазанным получился. Помимо автоматов и пистолетов, ещё противотанковое ружьё, ну и оба пулемёта с боезапасом. Да все, что было в тайнике, всё и отдал. Даже показал как немейскими гранатами-«колотушками» пользоваться. Сколько горит замедлитель и как работают тёрочные запалы. Не забыл указать, чтобы перед броском удерживали гранату, чтобы её обратно не кинули. Мол, так опытные фронтовики и делают. А вообще я могу серьёзно опытом поделится. Строгонов за время нашего общения это понял, и попросил в ближайшее время встретиться. Мол, он соберёт бойцов и командиров, а я поделюсь тем фронтовым опытом, который получил от раненых. Передам так сказать его им в руки. Я не возражал, почему нет. Когда всё загрузили в грузовик, мы покатили обратно. Всё согласно списку было представителями батальона получено, возразить им было нечего, только искренне благодарили. Ну разве что кроме радиостанции, но насчёт неё они помалкивали. Старший из НКВД помахал какой-то бумажкой перед Строгоновым и у него все возражения в горле застряли, так что когда те унесли коробку радиостанции вместе с запасными батареями к себе в машину, он и слова не сказал. Мы той же колонной вернулись обратно, где Строгонов крепко пожав мне руку, распрощался, сообщив, что пришлёт ординарца уточнить время лекции. Пассажиры уже покинули машины, так что грузовичок и легковушка укатили, а мы остались. Пока нас не было, разбитую «эмку» закатили во двор. Я так думаю, соседские мужики помогли и ребятня, вдвоём дед и шоферюга не справились бы, тяжело. Да и соседи не все ещё разошлись. Дед сейчас с палисадниками возился. Часть штакетника он уже снял, выдёргивая гвозди, сейчас перекладинами занимался. Потом мы сменим столбушку, выяснилось, что та обломилась у основания, старая, подгнила, вкопаем новую ну и заменим часть поломанного штакетника, сами перекладины, что странно, были целыми. Участковый, уточнив, нужен ли он и выяснив, что нет, распрощался и направился к себе, ну а я сказал оставшимся командирам: — Идём, будете принимать остальное имущество. Так как мы стояли у ворот во двор со стороны квартиры мамы, то и зашли через них и через сад прошли ну другую половину, проходя в квартиру деда с бабушкой. Бабушки не было, я её в саду у летней кухни видел хлопочущей, попросив командиров не шуметь, взял Луку на руки, Тани не было, убежала к себе в институт, и отнёс на печку. Так что в моей комнате мы могли теперь общаться без проблем, не понижая голоса. Луку я так и не разбудил, крепко спала. Дальше достав из шкафа и чемодана всё имущество корреспондента, по описи передал его сотрудникам Политуправления, не забыв про планшет. Сообщил, какие кадры были на какой фотоплёнке. Передача прошла нормально, меня лишь попросили дать описание к каждому фото. Будет выставка или нет, но описание должно быть. Причём помимо этого свою полную автобиографию, а так же полную историю нашего путешествия по дорогам смерти. Ну с автобиографией это легко, написал от руки карандашом за полчаса, а описание путешествие, так я вёл дорожный дневник, там всё было. Обе тетради изучили как политработники, так и сотрудники НКВД, причём с немалым интересом. Узнав, что у меня имеются все документы убитых мной немцев, политработники так же по описи приняли их. Едва успели закончить, перед тем, как прибежала Маринка, блестя любопытными глазами, и не сообщила что нам пора в школу. Закончив со всеми делами, насчёт золота я прямо сказал, будет приказ с верхов, передам, причём официально, а сейчас извините, нет, я мол, вам не доверяю. Оставив гостей в саду, мама с бабушкой пригласили их к столу в беседку, накидав там на стол, те отказываться не стали, ну а мы похватав сумки с учебниками заторопились к переправе. Малых не было, их Валя чуть раньше в садик отвела. Она нас уже на той стороне догнала. А дальше учёба. Когда мы с Мариной вернулись из школы, у Луки и Вали уроки ещё шли, меня уже ждали. Машина стояла у ворот, а рядом командир прогуливался в звании сержанта госбезопасности. Водитель в машине дремал. Похоже, давно стоят. Не думаю что что-то срочное, иначе из школы бы забрали. — Александр? — уточнил сержант, когда мы сблизились. Маринка стрельнув в того любопытным взглядом, скользнула через полуоткрытую калитку во двор, а я остался снаружи. — Ну допустим, — осторожно ответил я, с подозрением разглядывая гостя, после чего покосился на палисадник. Не добили, странно. Тот достал удостоверение, и предъявил его, не давая в руки, в развёрнутом виде. — Сержант госбезопасности Гордеев. У меня приказ сопроводить вас, Александр, в Кремль. Товарищ Сталин хотел бы с вами лично поговорить. — Вот так просто? — я несколько растерялся. — Обычно, — несколько удивлённо пожал тот плечами. — Хм. Хорошо. Сейчас сумку с учебниками закину и вернусь. Заторопившись, зашёл во двор, там дед рубил бревно трёхметровое. Надо будет отпилить, длинной больно, так что, осмотрев пустой двор, я спросил: — А где машина? — Так эти, гости утрешние, как поснедали, машину прицепили так и укатили. Это кто к тебе там приехал? Нам не говорят, тебя ждали. — А это посыльный от товарища Сталина, к нему повезут, лично поговорить хочет. Дед от неожиданности даже топор выронил, и заскакал на одной ноге, видимо бойком по большому пальцу попал. Это больно, по себе знаю. Остальные, кто слышал, о чём мы говорим, взволновано загомонили, перебивая друг друга. — Дед, ты извини, не могу помочь с палисадником, сам видишь, что вокруг творится. — Беги уже. Не заставляй людей ждать, они на службе. Ты только там смотри, не осрамись. — Я постараюсь, — улыбнулся я и побежал к себе. Оставил там сумку, но переодеваться не стал, одежда и так вполне приличная, лишь осмотрел себя в зеркало и поправил пионерский галстук. После этого прихватив некоторое вещи, Сталину будет интересно на них взглянуть, и побежал обратно. Так быстро меня не отпустили, тут и мама дала своё напутствие, и бабушка. Ладно хоть малых не было, кто в школе, кто в садике, легко отделался. Марина тоже что-то там сказала одобрительное, после чего прихватив велосипед, покатила на улицу, её в магазин отправили, скоро должны горячий хлеб подвести. Там на телеге в обитой железом будочке хлеб с хлебопекарни возили. Специализированных хлебовозок не было. — Едем. Мы сели в машину, та развернулась и покатила по улице в сторону ближайшего перекрёстка. Я лишь обернулся. Мама и бабушка, распоясанный дед без обуви, стояли и смотрели мне в след. Провожали, это приятно. Ехали мы долго, водитель не особо торопился, но как ни странно мы действительно приехали к Кремлю. Заехали на внутреннюю территорию, разрешение у сержанта было, а там дальше уже пешочком. На входе, дежурный командир, проверив списки и подтвердив, что я в них значусь, с улыбкой поинтересовался: — Оружие какое есть? А-то больно уж ты вчера красочно описывал свои приключения. У нас его все слушали. Подумав, я осторожно кивнул и, наклонившись, достал финку из-за голенища сапога и положил на стол дежурного. Вот тот сразу улыбаться перестал, и лишь огорчённо покачал головой. — Какая смена у нас растёт, однако. Ещё что есть? Снова подумав, я мельком осмотрелся, в фойе было не так и много народу и все за нами следили, включая сержанта-сопровождающего, что рядом стоял. Поэтому я снова осторожно кивнул. Наклонился и из-за другого голенища достал штык от «СВТ», так же положив его на стол. Капитан-дежурный молчал, пристально меня рассматривая, поэтому я достал из-за пояса верёвку, со вздохом положив её к ножам. — Удавка? — деловито поинтересовался дежурный, беря в руки верёвку. — Какая ещё удавка? Праща. — А метательные снаряды? — Не-е, гранаты не брал. — У тебя ещё и гранаты есть?! — С собой нет. Да и вообще нет. Нету у меня гранат, — для демонстрации вывернул я карманы. — Надеюсь на этом всё? — Ну, — скривился я и, тряхнув рукой, снял кистень с кисти. — Вот, больше нет. Кистень только… Да всё, правда больше нет! Может обыскать! — И обыщем! — тоже повысил голос дежурный. И ведь обыскали, лично дежурный это всё проделал. После чего кивнул сопровождающему, давая добро. Меня довели до приёмной, там сержант меня оставил, что-то тихо сообщив Поскрёбышеву, и удалился. В приёмной я был не один, но мест свободных хватало, поэтому занял одно, с интересом осматриваясь. Тут были военные, у одного смутно знакомое лицо, и в гражданском были. Семь мужчин и одна женщина. Все видимо ждали, когда их примут. Вот бы тут терминал с талонами для очереди поставили, хоть не толпится в ожидании. Улыбнувшись таким своим мыслям, я стал рассматривать секретаря Сталина. Даже не знал что тот лысый. Я как-то в прошлой жизни в пробке на Ленинградке стоял, радио слушал, так передача была, как раз о Поскрёбышеве, я правда конец застал, но слышал что диктор, описывая отношения этого человека со Сталиным, жаловался на последнего. Мол, тот хватал секретаря за волосы и бил лицом о стол. Теперь понятно, что это очередная чушь придуманная дерьмократами и либерастией. Лысого Поскрёбышева было сложно хватать за волосы. Представив себе такую ситуацию, я не смог скрыть улыбку, с большим трудом сдерживая смех. Однако именно такое веселье, что бушевало в душе, позволило мне прийти в себя. Я немного нервничал. Да что немного, было, что уж говорить, а тут полностью взял себя в руки, на душе было спокойствие, даже лёгкость мысли появилась. Тем более после школы я был изрядно уставшим. Что есть то есть, если в первое время обо мне мало кто знал, то ко второму уроку я стал в школе звездой номер один. Шагу ступить не давали, дурацкими вопросами забросали. Я не нервничал, встречал это всё с олимпийским спокойствием, спокойно отвечая на вопросы, даже на дурацкие. К директору вызывали во время большой перемены, там совет из завуча, директора и секретаря собрался. До самого звонка на следующий урок меня опрашивали. Вопросы те же. А так нормально, выдержал, уроки прошли, занятия закончились. — Извините, — поднял я руку, привлекая к себе всеобщее внимание, однако ко мне оно и так было привлечено, а сейчас стало более явным. — Да, я слушаю, — посмотрел на меня Поскрёбышев. — Если можно, хотелось бы уточнить. Как давно у вас эта, скажем так, причёска? Тот провёл рукой по голове и пожал плечами, явно растерявшись от такого неожиданного для него вопроса. Правда, ответил: — Да лет двадцать уже. А что? — Да нет, — широко улыбаясь, ответил я. — Просто интересно было. Стараясь негромко насвистывать, я барабанил пальцами по ноге, продолжая осматриваться. Секретарь, изредка бросая на меня взгляды, продолжал работать. В кабинет то входили, то выходили люди. Я уже полчаса сижу и ничего. Знал бы, сумку с тетрадями и учебниками с собой бы взял, тут бы уроки сделал. Нам конечно немного задали, но сам факт того что вообще задали. Нужно решить несколько задач, да и по литературе задание было. Слабое моё место.