Бить лопатой по голове Немого, как предполагалось, не пришлось. Тимоха помог откинуть полу кошмы, и, схватив вещи, да и саму кошму, мы побежали прочь, скрывшись в кустарнике. Кстати, я осмотрелся, вокруг поля, засеянные пока ещё зелёной рожью, а вдали виднелось имение. Леса я тут что-то совсем не наблюдал. Интересно, а река тут есть? То, что озеро небольшое имеется, я в курсе, туда гусей и коров на водопой гоняют, а вот река где может быть? Убежали мы недалеко, метров на сто, и, устроившись в густом кустарнике, стали переводить дыхание. Остальные парни должны прийти сюда, так что нужно подождать их. Велев Тимохе приглядывать за окрестностями, я осмотрел наконец лук, что мне смогли достать, да колчан, и тут же ругнулся под нос. Лук был боевым, то-то я чувствовал, что что-то не так. Вздохнув, выбирать не приходилось, я стал внимательно изучать его. Тот был среднего качества хранения, лак кое-где потрескался, но лук ещё в порядке. В колчане я нашёл всего восемь стрел, причём только у трёх были наконечники, специальные, против бронных воинов, против щитов тоже ничего идут. Ни запасных наконечников, ни запасной тетивы – ничего этого не было. Я даже спрашивать не стал, обычно с луком кожаный мешочек в комплекте идёт, там и наконечники, и тетивы хранятся, но, видимо, парни так спешили, что или не заметили его, или посчитали, что тот не нужен. Это они зря. – Чего? – заглянул в убежище Тимоха, услышав мои тяжкие вздохи. – Лук боевой, у меня сил не хватит его в полной мере использовать. Стрелять-то я смогу, но недалеко, и убойная мощность будет слабая. – Чего убойная? – Слабо стрела полетит. Там ничего другого не было? – То не я в доме был, там Пётр и Павел были. Важно, что стрелу выпустить сможешь. – Это только и успокаивает, – снова вдохнул я. Тот снова на часы встал, а я стал изучать, что они ещё добыли. Ну, в мешке еда, видимо похватали со стола на кухне, что было, пока никого там не было. Имелся ещё горячий хлеб, сало нашёл, нож, явно повариха использует, неудобный для носки, а для кухни в самый раз, ну и разные другие продукты да овощи, почти все в сыром виде. На нас шестерых, если четверо остальных сюда выйдут, дня на четыре без экономии. С экономией так все пять. Хм, горшок есть, хоть будет в чём на костре готовить, а то я уж думал, тары нет. Вот ложек ни одной, как и утвари. Но ладно, обойдёмся, а ложки и вырезать можно. Ещё я в мешках нашёл небольшой топорик, это просто отлично, молодцы, и наконечник для рогатины в мешочке, но древка не было. Видимо, вскрыв сундук, увидели лук и похватали всё, что там лежало, вот и наконечник прихватили не глядя. Ничего, древко сделаем. Тут же в одном из мешочков я нашёл свёрнутые блины ремней, разных размеров. Посчитал, три штуки. Поясных ремней у нас не было, а такая находка понравилась, тем более в том же мешочке, где был наконечник рогатины, также нашлось аж четыре охотничьих ножа в ножнах. Один, с рукояткой из коры, я взял себе, очень хорошо и красиво сделано. Тем более такой материал не скользит в руке, даже если та будет в свежей крови. Я знаю, у меня уже был нож с такой рукояткой. Правда, сто пятьдесят лет назад. Кстати, да, я узнал, в какое время меня занесло. Мне дату от сотворения мира говорили, сейчас счёт на Руси по нему был, а посчитав по рождению Христову, я понял, что сейчас тысяча пятьсот сорок третий год. Может, я ошибся на несколько лет, плюс-минус парочку, но главное, что сейчас шестнадцатый век, и этот факт я был вынужден признать. Досмотреть остальные вещи я не успел, появились остальные парни, их Тимоха привёл, включая Прошку, виновника того, что мы так сорвались рано из имения, хотя планировали это на более позднее время. Никому из парней не нравился боярин, так что утечь хотели все, помнили ещё свободу, а тут жизнь сытой не назовёшь, вкалывали с утра до зари. Радость нашего воссоединения началась сразу же с претензий, что высказал Павел, самый старший из бродяг, которых захолопил боярин Кувшинов: – А чего это ты наши вещи на себя надел? Это мы их скрали, наши они! Я даже растерялся от таких нападок, поэтому ничего сразу вразумительного сказать не смог. В общем, у меня и ремень с ножом отобрали, Павел сразу перепоясался, и лук с колчаном забрали. Оставили только кошму, вроде как я её вынес, да и в навозе та была, пахучая, никто на неё не позарился. Неприятно, конечно, но он был прав, трофеи их, просто как самый умелый, я думал, что мне придётся всем пользоваться, но у парней были свои доводы. К тому же те торопились, похватали вещи и по дну оврага рванули дальше, посоветовав мне не отставать. Да куда там, уже через сто метров я их видеть перестал. Махнув рукой, я сел на склон оврага и стал дожидаться темноты, уже вечер, скоро стемнеет, а там разберусь. Видно, что парни для себя решили, что мне с ними не по пути, так что смысла бегать за ними я не видел. А посидев так, подумав, решил, что нужно выходить к реке. Из озера вытекает ручеёк, он же куда-то впадает, в какую-то речку, а та в другую, и если идти по берегам, можно и до Оки добраться. Ну, если речка не впадает в Волгу. Это вряд ли, конечно, Ока мне кажется вероятнее. Кстати, пока парни собирались, Тимоха со смехом рассказывал, как бегал Немой, его искал, потом забрал лопату, догрёб остальной навоз и уехал в имение. Значит, искать нас начнут с утра, вряд ли кто ночью это будет делать. Наконец стемнело, и, встав с валиком кошмы в руках, я поднялся на склон и направился прямиком к имению. Кошма тяжеловата для меня, но бросать её я не собирался, двух метров ширины и трёх длины, пусть в дырах, но на ней спать можно и другим краем накрываться. Она у нас на сеновале что подстилка была, как матрас. Ну, а то, что одна сторона испачкана навозом, так высохнет, отдеру, и чисто будет, а потом, когда немного обживусь, куплю щётку и помою на берегу реки. Если к тому времени она ещё со мной будет. Да нормально. Ну, а то, что я решил вернуться к имению, так именно за ним находится озеро, по руслу ручья которого я и планировал прогуляться. Но это потом, сейчас само имение. Уходить без всего я не хотел, и пусть физическое моё состояние было так себе, я хотел ночью по-тихому пробраться в имение, благо моё врожденное умение видеть в темноте и тут работало, и взыскать с боярина Кувшинова, скажем так, компенсацию за всё. Можно и вещами, даже желательно именно вещами, ну и продуктами. А пока я шёл эти две с половиной версты, то больше размышлял, как мне попасть на территорию, в дом-то я попаду, найду возможность, а как через тын перебраться? Летать я пока ещё не умею, а с моим физическим состоянием тын для меня непосильная задача. Этими мыслями я и был озабочен всё время пути, пока шёл к имению. Но оказалось, можно было и не ломать голову, ворота были распахнуты, на территории горели факелы и царила какая-то суета. Какая, мне пока неизвестно, но, видимо, были какие-то причины. Не думаю, что побег шестерых холопов мог навести столько шороху, тут что-то другое. Проковыляв в сторону, я спрятал в ростках ржи валик кошмы и смог незамеченным проскользнуть на территорию имения, часового не было, попутно выяснив, откуда такой переполох. Да подслушал разговор слуг. Барин внезапно вернулся, охота сорвалась, а тут такая радость, охота на людей, да и осерчал он, узнав о побеге холопов, и вот готовил группу погони. Пока же готовились да собак с псарни выводили, те умели ходить по следу, Михайло именно так и отловили, коней проверяли, факелов запас делали. Пусть меня попробуют поймать, Пф, я только посмеюсь. Наконец неразбериха прекратилась, и конный отряд в пятнадцать человек покинул усадьбу. Если учесть, что боевых холопов у боярина было двенадцать человек, остальные, видимо, из дворни мужики были, к тому же за ними две телеги с припасами выехало, после этого тут воцарилась тишина. Все оставшиеся в имении отправились спать. Прождав около часа, чтобы все покрепче уснули, я посмотрел на часового у ворот, всё-таки не всех боевых холопов боярин забрал, кто же без пригляда оставит хозяйство, и скользнул в сторону боярского дома. Попасть внутрь действительно было несложно, а задняя дверь не заперта была, так что, скользнув на кухню, я первым дело подскочил к чану у печки, откуда доносился приятный аромат щей, нашел ложку, обычную деревянную, тут же кусок хлеба сыскался, и досыта поел, не забывая вылавливать в щах мясо. Помнится, у меня где-то такое же было, дежавю какое-то. Дальше я стал осматривать комнаты. Где обнаруживал людей, туда не заходил, а вот пустые комнаты обыскивал со всей тщательностью. В основном сундуки были закрыты на щеколду, и осматривать их проблем не было, но имелись такие, у которых были навесные замки. Ещё две двери также имели навесные замки. Я, конечно, не медвежатник, но вскрыть их смог бы, если бы мне предоставили тишину и инструменты, но чего не было, того не было, так что походил я у этих дверей, как кот у блюдца со сметаной, и отправился искать, что полегче и более доступно. И случайно заглянул в комнату, где парни и увели лук и острие с рогатины. Вот я уж тут поработаю с куда большей тщательностью, а не как они, торопливо, тем более замков тут на сундуках как раз не было, и это хорошо. Стараясь не шуметь, я вообще по зданию на цыпочках ходил, открыл первый сундук и стал перебирать вещи. Хм, свёрнутую шкуру нашёл, на такой спать на голой земле самое то, только вот я её поднимаю с трудом, не то что тащить куда-то. Если найду подходящее одеяло, то и про кошму не вспомню, та тоже веса порядочного, а я подозреваю, что находки у меня будут, и это всё как-то нужно будет унести, причём за раз, а не несколькими этапами. Мне нужно подобрать для себя снаряжение походное, имея для этого лимит веса, вот от этого я и отталкивался при поисках. Кроме шкуры в сундуке хватало разного имущества, но мне оно без надобности. Тот же рог, который переделан в сигнальную трубу. На кой он мне, поэтому я искал дальше. Всё мной было вытащено из сундука и уложено на полу, после чего я стал убирать обратно, чтобы не мешалось. Всего одна находка меня порадовала среди этой кучи вещи. Небольшой, но очень острый обеденный нож в ножнах. Сейчас бы ещё ремень найти, так совсем хорошо будет. Я принялся за следующий сундук, и тут сразу первая же стоящая находка. Котомка. Тара мне была нужна, я тут же перекинул лямку через голову, поправил её на плече и убрал в котомку нож. Первое моё имущество в этом теле, не хотелось бы его потерять. В этом же сундуке я нашёл вязанку стареньких поясных ремней. Даже подивился, куда их столько и зачем хранить, но это не помешало мне тщательно их осмотреть и отобрать себе подходящий, пусть потёртый, рыжий, но крепкий, и пряжка хорошая, медная. Застегнув его, я и выбирал себе по размеру, видно, что подростку раньше принадлежал, или совсем ребёнку, ну и не забыл повесить на него нож, чтобы под рукой был. После этого продолжил поиски, доставая из сундука вещь за вещью и укладывая на пол. Вот и следующая находка. Медный тонкостенный походный котелок литра на два. Причём с крышкой. Старый котелок, это видно, но добротный, такой долго прослужит. Дужка, правда, плохо держалась, но ничего, поправлю. Отложив котелок в сторону, вообще у входа поставил, чтобы случайно не задеть и не зазвенеть, мне шуметь совсем даже ни к чему, и так на грани работал, то тут задену, стукну, тут тканью прошуршу, замирал, конечно, прислушиваясь, не разбудил ли кого, а потом вернулся и продолжил. Нашёл кошель с кресалом и трутом, кошель на пояс повесил, да продолжил работу. Наконец нашёл приличный такой охотничий нож, с односторонней заточкой, лезвие неплохое, глянулся он мне, и я повесил его также на ремень, и после него почти сразу нашёл утварь, видимо принадлежавшую Кувшинову, пользовался тот ею во время похода или охоты. Ложка, тарелка глубокая и кружка, на удивление большая, чуть ли не литровая. Всё оловянное. Это я тоже убрал, к котелку поставил, прихвачу. Потом два ножа нашёл, уже есть, но и эти взял. Случайно наткнулся на плохонький наждак, но править ножи можно, убрал камень к кресалу в кошель. Ещё нашёл полотенце и, свернув, убрал его в котомку. Ну, вот и со вторым сундуком закончил, а их тут в комнате пять. Я встал, разминая ноги, а то на корточках приходилось сидеть, спина-то не гнулась, поворачивался всем телом, а чтобы что-то взять с пола, приходилось садиться на корточки и дотягиваться руками. Так вот, встав, разминая ноги, я осмотрелся и мысленно выругался. А слона-то я и не заметил. На стене охотничий лук висел, рядом колчан, полный стрел. Подойдя, я снял их и осмотрел, нормальное такое оружие для охоты, у меня лук был не хуже, и стрелы среднего такого качества, хотя попадались и стоящие. Их я тоже отложил. После этого убрал в сундук то, что на полу лежало, и подошёл к тому сундуку, над которым лук висел, и, открыв крышку, стал перебирать вещи. Есть, сверху лежал кошель, в нём запасные тетивы и наконечники для охотничьих стрел. То, что нужно, так что кошель отправился в котомку. По весу я уже и так набрал прилично, но мне бы ещё одеяло с топориком, и можно идти за продовольствием, однако обыскав оставшиеся сундуки, ни топорика, ни одеяла я не нашёл, хотя находки были, и три предмета скрепя сердце я решил взять с собой. Понадобятся те, ещё как нужны будут. Первый предмет – верёвка метров двенадцать длиной и в палец толщиной, так что обмотал ею пояс. Второй предмет – вещевой заспинный мешок, в него я котелок и утварь убрал да колчан, ну и верёвку потом переложил, и третий предмет – это кожаная фляга, литра на два, с длинным ремешком. Её на боку носят или к седлу цепляют. Фляга оказалась на удивление новой. Тоже отправилась в мешок. Покинув это помещение, я отнёс всё на кухню и отставил в сторону, чтобы никто не запнулся о них в потёмках, если отправится до отхожего места, а сам продолжил осматривать следующие комнаты. Мне было нужно одеяло, плохо без него будет, и нашёл, видимо это была опочивальня боярина, в его сундуке я обнаружил плотное одеяло, так свертком и переложил его в котомку, еле в него вошло, крупноватое оказалось. Поискал каких средств, но ничего обнаружить не удалось, видимо тот сам от слуг прятал деньги, на стене сабля висела, я снял и посмотрел, неплохое железо, но с сожалением потом повесил обратно, мне её уже было не унести, тяжело. Вернувшись на кухню, я стал осматривать и обнюхивать всё, что находил. Нашёл горшочек с солью, чистая была, а мне с перцем нужна перемешанная, привык я к такой и отвыкать не хотел. Не нашёл, но обнаружил чистый перец, молотый, сам смешал и отправил горшочек в котомку. Втиснул сбоку к одеялу. Остальное продовольствие убирал уже в мешок. А мной было обнаружено два каравая, ржаные, видимо испечённые на утро, и оставлены на кухне завёрнутыми в полотенце, вот я вместе с ним в мешок их и убрал. Туда же с десяток луковиц, нашёл чеснок, головку нетронутую и ещё одну наполовину лущённую, тоже взял. Ну, и, найдя дроблёной пшённой крупы, отсыпал в свободный мешочек кило полтора, чёртов лимит веса, уже тяжело было, и убрал в мешок. Ну, вот и всё, больше мне не потянуть. Лук на одно плечо, с этой же стороны висела и котомка, мешок на второе плечо, потому как за спину я повесить его не могу и придётся носить вот так, перекидывая с плеча на плечо. А раны я всё же потревожил, потекла сукровица. Покинув дом, я по-тихому добрался до ворот, охранник куда-то делся, я его не видел, отчего и пришлось красться к воротам в тени, вдруг выйдет откуда. А тут луна вышла, там я с некоторым трудом сдвинул на удивление толстую щеколду, даже скорее брус, и открыл калитку, с воротами я бы не справился, и, выскользнув наружу, обошел по тыну имение и направился к озеру. Ну, вот и всё. Три часа провёл на территории имения, уже давно полночь стояла, а я, выйдя к берегу, пошёл по нему, пока не наткнулся на протоку. Мешочек с перцем, которым я посыпал свой путь, медленно пустел, но я принял и другие методы сброса преследования с хвоста. Протока неглубокой была и метра три в ширину, где по колено, а где по пояс. Так что я раз в двести метров перебирался на другой берег и шёл, где это было возможно. В основном берега камышом заросли, но находил тропинки. И так раза три сделал, заодно рубаху со штанами прямо на теле постирал, а то запашок от них был, и уже двинул вниз по течению по одному берегу. Несмотря на не самое лучшее физическое состояние, шёл я всю ночь. Да, пусть с частыми остановками и отдыхом, чтобы перевести дух, но я упорно шёл дальше. Моё упорство всё же было вознаграждено, эта протока впадала в большое широкое русло, которое уже можно было назвать речкой, хотя шириной метров десять была, и я направился дальше. Правда, ушёл недалеко, ещё метров триста и, подобрав густой кустарник, уже при занимающемся рассвете я стал разбивать временный лагерь. Очистил небольшую полянку, срубив ножом, из-за отсутствия топора, под корень стволы кустов и просто отодвинул стволы в сторону, чтобы внизу образовалась пещерка. Расстелил одеяло прямо на прошлогодней листве, мешок и котомку положил рядом, под руку нож, и, накрывшись по пояс другим краем одеяла, так и уснул на животе. Как свет вырубили, настолько я устал. * * * Разбудил меня холод. Дёрнувшись, я проснулся. Почти сразу по листьям забарабанили капли дождя, и я понял, что меня разбудило, я уже и так был мокрый. Пришлось одеяло сделать сверху в виде навеса, накинув на ветки кустарника, на что оно не особо годилось, быстро пропитывалось влагой, но зато сухо было под ним, стекало всё по бокам. Я немного посидел, просыпаясь окончательно, потом подтянул мешок и котомку поближе, особенно лук, вот уж что не стоит мочить, и, убедившись, что всё в сухости, развязал горловину вещмешка, достал каравай хлеба, отрезал ломоть и вприкуску с почищенной луковицей стал есть. Вот такая непритязательная крестьянская еда. Сейчас бы в самый цвет солёного сала тонко порезанными ломтиками, но чего не было, того не было. Я искал на кухне, не нашёл, а где находится ледник, мне было неизвестно, да и времени уже терять не хотелось. Побыстрее имение желал покинуть. А так если прикинуть на глазок, я километров на пять ушёл от имения, не меньше. Если вспомнить, в каком я состоянии, натуральный подвиг. Однако после еды сильно захотелось пить, так что, достав флягу, всё же выбрался из укрытия и, добравшись до берега, сперва ополоснул флягу как снаружи, так и изнутри, и только потом наполнил её до краёв и вернулся. Ну, и заодно в кустики сбегал, а то хотелось уже. Про кустики это я фигурально. Было скучно, дождь лил как из ведра, так что я сгрёб листву и, почиркав кресалом, запалил её, подкладывая веточки сначала тонкие, потом потолще, развёл небольшой костерок. Перелив часть воды в котелок, около литра, я подвесил его над весело полыхающими языками огня, что также грели, а то похолодало, и стал смотреть, как вода закипает. Горячего захотелось, а то последнюю неделю только на сухомятке. Сначала просто решил горячей воды попить, потом каши сделать, а сейчас решил пустой похлёбки отварить. Крупы немного в запасе, экономить надо, так что теперь только похлёбки, никаких каш. Крупа есть, лук как приправа и соль с перцем тоже, немного, но для похлёбки хватит. Пока пустой, но, думаю, скоро и с мясом буду. * * * Следующие две недели к людям я не выходил, я не говорю, что их не видел, изредка мелькали, но на виду не показывался, а всё это время шёл, пока действительно три дня назад не вышел к берегам Оки. По крайней мере, я был уверен, что это она, тут тоже суда ходили, и довольно прилично. Я уже давно был на подножном корме, практически на одном мясе, которое сдабривал в похлёбках или во время жарки разными травками, что находил на своём пути. Для приправ в похлёбку добавлял корни камыша, плохой заменитель картошки, но и так шло на ура. Находил рогоз, тот тоже шёл в дело. Однако я понимал, что так долго не протяну, тем более причин, почему я задержался с выходом к людям, было несколько. У меня имелись достаточно приличные запасы соли, однако вчера я использовал последнюю щепотку, вот теперь её у меня не было. Второй причиной, почему я постоянно шёл и никому не показывался на глаза, был боярин Кувшинов, тот мог распространить среди соседей информацию о беглых холопах, дав внешнее описание, это если он парней не поймал, и на любой мой вопрос отреагируют – а не беглый ли? За эти две недели, думаю, я ушёл за зону поисков, но всё равно старался подстраховаться. Я также планировал остановиться у какого-нибудь села, заниматься добычей дичи и продавать её, налички у меня совершенно не было, а нужно же было на что-то продовольствие покупать. Правда, обмен дичи на товар меня тоже устраивал, но к сёлам я не подходил по той же причине, из-за возможных поисков. Идеально было бы осесть где рядом с трактом и продавать дичь купеческим караванам, уже за деньги, вот это самое оно. Однако на тракт я за это время так и не вышел, а если тот и попадался на моём пути, в чём сомневаюсь, то я, скорее всего, его просто не опознал, решив, что это очередная тележная колея. Скорее всего, тракт с другой стороны Оки проходит. Сейчас же, лёжа в кустах, я наблюдал, как к берегу подходит речное судно, довольно крупный ушкуй. Рядом со мной лежали тушки только что добытых зайцев, двух подстрелить смог, и неплохого мясистого тетерева, этого часа два назад снял стрелой с ветки. Их я и собирался продать команде и пассажирам судна. Это был мой первый выход к людям. А так если посмотреть, то эти две недели я хорошо занимался собой, практически всё время был в пути, немного вытянулся, загорел до черноты, короста со спины осыпалась, и уже показалась молоденькая кожа. Причём сразу после побега я стал сначала легко, а потом усиленно тренироваться, растягивая мышцы и сухожилия, через боль, крики и слёзы от боли в мышцах спины. А если бы я не начал тогда тренироваться, раны зарубцевались бы и некоторые мышцы лишились подвижности, спина бы плохо гнулась, некоторые движения неудобно было бы делать, однако я видел, мои тренировки и растяжения дают плоды, мышцы на спине я разработал, и те, восстанавливаясь, растягивались, как я хотел, сейчас уже практически без боли, да и тренировки активные я не бросал. Вон меня как попёрло на мясе-то, хорошо так в весе набрал. Почти постоянно в пути, весь в движении. Вроде должен усохнуть, мышцы – окрепнуть, а нет, даже тяжелее стал. Хотя мышцы крепли, это чувствовалось. Откинув волосы со лба, я наблюдал, как проходит стыковка с берегом, и двое дюжих моряков, спрыгнув в воду, подвели судно на канате ближе и привязали к дереву, и вот уже подают трап, длинную толстую доску с перекладинами. Помимо команды на ушкуе хватало и пассажиров. Моё появление заставило подскочить часового, выставленного кормчим, тот меня до последнего момента не видел, а потом, переживая за испуг, чуть не побил, однако его остановил сам кормчий, что вышел на берег и подошёл, с интересом осматривая меня, стоявшего в обносках, но с тушками дичи в руках. – Кто таков, что нужно? Что нужно, тот и сам понимал, просто задавал обычные вопросы. Пассажиры, что уже тоже ступили на берег, меня с интересом рассматривали. Как на диковинку какую пялились. А что там рассматривать, ну да, поизносился я, дыры в одежде зашивать нечем. Штанины до колен закатаны, ремень с ножами на поясе, рубаха с закатанными рукавами, в руках добытая дичь. Рубаху накинул, чтобы шрамы на спине скрыть. Я только после побега смог узнать, как выгляжу, на ощупь особо не поймёшь. Да по отражению в реке. Мне сейчас действительно где-то лет десять, и неожиданно я узнал, что являюсь рыжим, да ещё конопатым, но рожица симпатичная, располагает к себе, и это радовало, кожа чистая, без дефектов, зуб тот, что спереди, вырос наконец, так что улыбка теперь без дефектов. – Михаил я, вольный охотник. Дичь хочу продать. Или обменять на крупу и соль. – Пётр, посмотри, – кивнул на меня кормчий, и подошедший матрос, осмотрев дичь, и понюхав, уверенно сказал: – Свежая. – Идём, посмотрим, что тебе отсыпать можно. Почти пустая котомка у меня на боку висела, внутри только пара мешочков для круп да горшочек для соли, так что я последовал по трапу за кормчим, там один из матросов как раз чан из трюма доставал, ужин готовить будут, вечерело, через час стемнеет, но приготовить какое блюдо должны успеть. Сюда же на палубу подняли и мешки из трюма. Чан уже спустили на берег и, омыв, наполнили водой и поставили над очагом, костёр тоже разожгли и ветки подсовывали, чтобы тот разгорелся, но продукты кормчий велел погодить уносить, только дичь, добытую мной, у берега на камне уже шустро разделывали, и тут же на палубе со мной расплатились. Крупы мне отсыпали около полутора килограмма, как раз полный мешочек, в этот раз была дроблёная полба, ещё кило ржаной муки, полгоршка соли, той самой, смешанной с перцем, выдали шесть луковиц и, подумав, кочан капусты. Этого вполне хватало за ту дичь, что я принёс, даже, на мой взгляд, немного переплатили, но кормчий уверенно отсыпал продовольствие. – У меня сказать есть что. Кормчий и матрос, что ему помогал – тот по пояс в люке трюма был – насторожились, внимательно глядя на меня. – Тут человечек за вами наблюдал, как подходите. Тать он, побежал за ватажкой. Думаю, нападут на вас ночью. Меня они не видели и не знают. Уйти бы вам, если банда большая, без крови не обойтись. – Стемнеет скоро. Далеко не уйдём, всё равно найдут, – задумался тот. – Может, ещё какое судно остановить? – предложил матрос. – Вместе-то отобьёмся от лихих людей. – Я могу помочь. Когда банда подойдёт, предупрежу вас, чтобы к бою готовились, а сам их из лука бить в спину буду, дай бог, сколько-то побью. Я хороший лучник, не мажу. – И в темноте? – криво усмехнулся матрос. – Я на звук стреляю, – спокойно пояснил я, и тот убрал улыбку, такие стрелки большая редкость. – От помощи не откажемся, – согласился кормчий. – Главное, предупреди вовремя. Дальше он стал руководить установкой лагеря и по-тихому, чтобы не встревожить пассажиров, их с десяток было плюс дети, отзывал членов команды в сторону и предупреждал о возможном нападении. Сам я уже ушёл, всё, что нужно, я сказал, забрал вещи, они в сторонке были спрятаны, продукты перегрузил в вещевой мешок и перебрался в другое место, где всё спрятал. Кстати, я также договорился с кормчим, что столуюсь с их котла, мол, мне за окрестностями следить нужно, а если сам готовкой займусь, могу кого пропустить. Тот, подумав, дал добро. Не объем их. А когда кулеш был готов, я вышел к лагерю, часовой меня пропустил, и тоже встал в очередь с миской и ложкой наготове, пассажирам первым наложили, и те уже ели, мне наложили каши и выдали ломоть хлеба. Я с блаженством на лице вдыхал его запах, моряки понимающе улыбались в бороды, ну а потом приступил к ужину. Уже стемнело, языки костра, на котором готовили отвар, освещал лица сидевших вокруг. Закончив, за добавкой подходить не стал, а отмыл миску в реке, ещё и песком блеск навёл, ложку тут же отмывал. Я с кружкой отвара подошёл к кормчему и, сделав глоток, сказал: – Тати тут уже. Я посчитал, пять рук их и четыре пальца. То есть двадцать девять татей собралось. – Почему сразу не сообщил? – резко спросил кормчий. Он видел, когда я появился в лагере, и был возмущён моей, казалось бы, безалаберностью. Пришлось пояснить: – Я к старшому подкрадывался ближе. Он там указания раздавал, говорят, пока не уснёте, нападать не будут. Хотят сонных порубать. – Это значит на рассвете, когда сон слаще всего. – Нет, не так, – поправил я кормчего. – Там дальше ещё ладья к берегу пристала. Они хотят в полночь напасть на вас, а потом на них. – Эх, объединиться бы, – помечтал кормчий. Тут да, река опустела, и никого остановить не удалось для усиления, так что придётся отбиваться от татей в одиночку, что ему не могло нравиться. А сейчас услышал про ладью, вот и выдал свои мысли вслух. – А может, сбегать к ладье, привести людей и всем вместе напасть на бандитов? Они там дальше в распадке устроились. Чтобы свет не увидели, огонь в горшках нести, там сразу запалить факелы и напасть. – Мудрёно слишком. Тут на берегу справимся, борта ушкуя помогут с божьей помощью, – отказался от моего предложения кормчий. Делать нечего, он старший – он большой, ему, как жирафу, видней. Договорившись об условных сигналах, ладно хоть это приняли, я скользнул в полную темноту, что стояла вокруг. Спутник планеты тучи заслонили, похоже, снова дождик намечается, я уже дважды попадал под него за время пути, и направился к татям. Наблюдателя, что изучал лагерь, оставил в стороне, тот, высунувшись из кустов, внимательно считал, сколько людей ужинало и кто отправился спать на ушкуй, а кто на берегу устроился. Нервничал, почему-то на берегу почти никого не осталось, ругался под нос, переживая, не выдал ли своё присутствие чем и не ждут ли их. И куда тот рыжий малец делся, тоже интересовался. Это не очень хорошо, надо было уговорить кормчего сделать вид, что устраиваются они спать на берегу, а потом незаметно перебраться на судно, пусть те бьют пустые лежанки, можно было бы травой их набить, но теперь сделанного не воротишь. Мой интерес, думаю, был понятен, я собирался вылезти из-за черты бедности за счёт трофеев и сразу намекнул кормчему, что все мои стрелы меченые, вещи тех татей, что подстрелю я, станут моими. Тот кивнул, это по Правде, и возражений ни у кого не будет. Так что, когда тати направятся в сторону лагеря, надо будет на тропинке сесть, запомнить, у кого что есть, и бить стрелами тех, с кого взять можно всё лучшее, что у них самое дорогое. Я добрался до лагеря татей. Они просто расположились в небольшом овражке, запалив крохотный костёр, причём, судя по мешкам, что были свалены тут же, прибыли они откуда-то издалече. Лошадей не было. Видимо, работают наскоком, захватили судно с грузом, побив команду, и куда-то перегоняют. Только что-то их маловато, двадцать девять всего, это я и наблюдателя считаю. Для перегона двух судов, как они планируют захватить, ещё хватит, а вот захватывать? Тут изрядная сноровка нужна да опыт, команды речных судов тоже умеют за себя постоять и не раз имели дело с такими налётчиками. Наконец ожидание закончилось, старший подал команду, и все стали собираться, проверяя оружие. Костёр погасили, мешки, что примечательно, оставили тут же в овраге, после чего направились в сторону берега. Шли довольно уверенно. Я успел их всех осмотреть и уже отметил тех, кого побью сам, у троих сабли были, у остальных у кого мечи, у кого боевые топоры. Оружны были все, точно банда опытная, всё оружие боевое. Кольчуги или другая бронька была у всех. Причём четверо несли щиты, ещё было шесть арбалетчиков и пять лучников. Видимо, ставку делали также на них. Серьёзно, надо сказать, подготовились. Я же, закончив их изучать, побежал к лагерю моряков, там подал условный свист, мне ответили, это чтобы не подстрелили, у них два лука было, и подошёл к часовому. К нам от судна уже спешил кормчий, делали мы это в стороне от костра, что поддерживал часовой, чтобы наблюдатель нас не засёк. – Идут? – первым же делом спросил кормчий. – Да. Все идут. У них четверо с щитами, шесть самострелов и пять лучников. На двенадцати татях справные кольчуги или другая защитная сбруя. Тот только выругался под нос, зло и яростно, с новыми сведеньями обстановка резко менялась. Сообщив эти данные, я ушёл в темноту, чтобы бить татей со спины, колчан у меня полный, и тренировки с луком дали мне возможность хоть немного научиться пользоваться им, уже три секунды держу в натянутом состоянии, но всё равно долго стрелять я не смогу. Мышцы устанут, сухожилия ещё плохо укреплены, повредить могу. Тренироваться нужно. Устроившись в сторонке, я стал ожидать начала, и тут тати во весь голос с яростью взвыли: судно отходило от берега, заставляя меня мысленно материться. Кормчий понял, что с такой ватажкой татей ему не совладать, их просто перестреляют, и счёл благоразумным уйти. Пусть ночью судоходство и опасно, но можно пристать к другому берегу, перебраться татям через Оку не на чем. Даже чан бросили на берегу. В общем, кормчий сделал своё дело, спас команду, судно и пассажиров, бросив тут меня одного. Однако я его понимал, и скорее всего, в подобной ситуации поступил бы так же, а вот что мне делать? На самом деле помощь мне была не нужна, имея подобное преимущество – способность видеть в темноте, татей я положу не запыхавшись, однако кому я буду продавать трофеи? Именно для этого судно и пассажиры мне и нужны, по-быстрому всё сбыть, чтобы оплатить место на судне и добраться до ближайшего города. Оплачивать мне пока место нечем было, а тут уж накоплю. Я не говорю про этот ушкуй, тем более он на Москву идёт, а я решил добраться до Нижнего, будут и другие суда, но планы придётся менять. Кстати, я помнил про спрятанные ценности под водой сто пятьдесят лет назад и рассчитывал забрать всё, подняв их из озера и из реки, если, конечно, они там, но сейчас мне просто не до этого, моё путешествие было прервано чёрной оспой, теперь, заполучив новое тело и оказавшись примерно в тех же краях, я решил продолжить путь к Нижнему Новгороду. Хотя теперь посещать Москву могу без опаски, хе-хе, смерть помогла. Разозлённые тати, которые уже считали добычу своей, выбегать на берег не стали, поматерились, погрозив кулаками вслед ушкую, и после нескольких команд, построившись в колонну, ну точно у них старший бывший военный, направились к стоянке ладьи. Одну добычу упустили, так вторая ещё здесь. Тем более команда ушкуя предупредить их не сможет, стоянка ладьи выше по течению, а те сплавлялись, двигаясь пока на вёслах. Они-то предупредить не смогут, а я вот вполне, так что, оставив банду, со всех ног побежал по берегу к другой стоянке. Пока бежал, обдумывал свои дальнейшие действия. Если до этого они были ясны, бить в спину не ожидающих этого татей, то с изменением ситуации тактику придётся менять. Причём после того, как ушкуй отошёл и тати, закончив ругаться, стали готовиться к выходу, я услышал, как один из татей позвал старшего, назвав его боярином. Тут всё встало на свои места, похоже, какой-то боярин поправлял своим дела грабежом. Неправильно это, нехорошо, не по-русски. Добравшись до нужного лагеря, я тут тоже обнаружил наблюдателя, значит, татей было тридцать, чуть больше, чем я насчитал ранее. Я сразу натянул тетиву и пустил стрелу, та вошла ему в шею. Всхлипнув, он замер, оставшись также сидеть, привалившись к стволу берёзы. Потом только я скользнул к сонно клюющему носом часовому и тихо окликнул его. Тот дёрнулся и испуганно закрутил головой, воскликнув: – Кто тут? – Тише. Я Михаил, вольный охотник. Татей тут обнаружил, они хотели на ушкуй напасть, я предупредил о ворогах кормчего, те ночью ушли на воду и стали спускаться по течению. Ватажкой татей боярин верховодит, я сам слышал, как его окликали. Там тридцать оружных воинов при шести самострелах и пяти лучниках, щиты, кольчуги. Они уже сюда к вам идут. Людей поднимай. Если не успеете уйти, я подмогну, со спины им ударю. Там соглядатай татей был. Я его уже стрелой убил. Часовой тут же поднял спавших у костра людей, и ко мне вышел протирающий лицо кормчий и спросил: – Где тут тати? – Идут пока, – выходя на свет, пояснил я. – А наблюдателя их я убил, он там сидит.