– Мост сожжён, а на главной трассе на Минск – немцы, – как ребёнку, стал пояснять мне старлей. – Думаю, я смогу перегнать машины к нашим. Зенитные средства в наших войсках сейчас очень нужны, и просто преступление бросать их вот так. Я рискну. – Я запрещаю, сержант. Мы сейчас пообедаем, переправимся на другой берег и пойдём на соединение с нашими, – довольно жёстким непреклонным тоном сказал летун. Что-что, но командовать он умел и, видать, любил. – Вы отправитесь, товарищ старший лейтенант, а я орудия не брошу. – Вы отказываетесь подчиняться старшему по званию? – как-то ласково, но с признаками злости спросил старлей. – В данный момент – да. Я отказываюсь идти дальше с вами и бросать вооружение. Это преступление. – Это приказ, сержант! – вскочил тот и заорал: – И встать, когда с вами разговаривает старший по званию! Спокойно встав, выпрямившись по стройке смирно, я стал лениво выслушивать этого летуна, а тот, брызгая слюной, орал на меня. Кажется, кто-то тут совсем берега потерял, и это точно не я. Этот идиот, а моё мнение о нём как о командире неуклонно падало, додумался приказать бойцам арестовать меня за неподчинение. Мол, махновщину тут развёл. И что важно, оба бойца, что из комендатуры Кобрина, двинулись ко мне, остальные с заметным напряжением внимали всему происходящему, поэтому, когда я вскинул свою винтовку – она рядом со мной была, я же не такой идиот, как остальные, которые оружие поставили в стойку неподалёку, а не на расстоянии руки, – и взял бойцов на прицел. Стар-лей дёрнулся к своей кобуре, на что я спокойно сказал: – Не лапай, сам же говорил, что патронов нет, расстрелял в сторону засады. Подхватив свободной рукой свой сидор и скатку, а второй удерживая на весу винтовку, прижав приклад под мышкой и так отслеживая стоянку, я мелкими осторожными шагами стал отходить назад, к концу колонны. Лицо старлея побагровело, но тут он выдохнул и зло сказал: – Ну и вали. – И бойцам: – Пусть уходит. Уйдя за машину я побежал в сторону зениток, стараясь двигаться так, чтобы быть за укрытиями. Вряд ли мне в спину будут стрелять, но мало ли, этот идиот и до такого приказа может дойти. Зря я всё же решил привести этих окруженцев к нам, но кто же знал, что они такими окажутся? Ладно, теперь я учёный, одному легче. Бойцы, которые вроде числятся за моей батареей, остались при старлее, похоже, они были на стороне летуна, ну и пусть, их решение. Я им дал шанс, предложил идти со мной, но никто и не пошевелился. Обидно, что они так явно дали знать, что за своего командира меня не считают. Ну что ж, переживём. Тем более мы действительно мало знаем друг друга, чтобы они вот так пошли за мной в огонь и воду. Добравшись до зениток, я осмотрелся: тихо. Убедившись, что за мной никто так и не пошёл, я решил пока пообедать, есть-то хотелось. Достал из кольца ящик с консервами и мешок с сухарями, извлёк одну банку с тушёнкой и с два десятка сухарей, но часть их и ещё одна банка тушёнки отправились в сидор, на всякий случай. Потом развёл костёр и, вскрыв банку, стал греть её, а разогрев, черпая сухарями, поел. Затем подождал, пока в кружке вскипит вода, и попил чайку. Наскрести заварки на одну порцию в том мешочке, где у меня чай был, я всё же смог. И теперь, чувствуя сытость, занялся делом. Сидор и шинель убрал в кабину газона, на нём я и поеду, а «Захара» планирую взять на жёсткую сцепку, двухосная полуторка хоть и слабее, но вытянет его, думаю, без проблем, но сначала нужно заправить машины и провести их осмотр. На газоне в держателе я обнаружил канистру из-под бензина и среди инструментов шланг. Прихватив их, я пошёл вдоль колонны в поиске, с какой бы техники слить топливо, но шёл осторожно, стреляя глазами в разные стороны: не хотел встречаться со своими бывшими попутчиками. И шум и их голоса услышал уже от моста. Ага, похоже, они переправляются на другой берег. Ну и чёрт с ними, своё решение я принял и отказываться от него не собираюсь, а остальное пусть будет на совести тех, кто сейчас уходил от брошенной колонны. Как оказалось, бензин в колонне был: в одной из машин весь кузов был заставлен бочками, две трети из них полные – я проверил, постучав по ним. Я открыл горловину одной и, подкачав, стал сливать бензин в канистру. Когда она наполнилась, я убрал шланг и закрыл бочку с канистрой, но пока переносить последнюю к машине не стал, а решил прошерстить колонну, в надежде найти что интересное. И оно было. Например, несколько мотоциклов, стоявших у моста, как с колясками, так и одиночки. Это имущество было брошенным, а значит, бесхозным. Кто к рукам прибрал, того и будет. У моста уже пусто, мои бывшие боевые товарищи, переправившись, ушли дальше, так что я спокойно стал изучать мототехнику. По сути, в кольце у меня была одна мелочовка, её и в кузовы зениток можно убрать, а вот мотоциклы… так брошенными я уже больше не найду. Поэтому, бегом вернувшись к машине с топливом, выгрузил там почти всё, что было в кольце. Я всё равно газон планировал перегнать сюда, чтобы заправить его и одну из бочек перекатить в его кузов, так заодно и вещи свои погружу. Зато не один мотоцикл возьму, а несколько. Думаю, два влезет. Это уже будет моё имущество, как и велосипед. Пусть документов и нет, так и постоянно ездить на них я не собираюсь. Да и найду возможность в будущем, после войны, этими документами обзавестись. А пока пользоваться техникой буду, когда никто не видит. И вообще, запас карман не тянет. Я когда оглядывал, сколько брошенной техники и имущества здесь оставить придётся, сердце кровью обливалось, я поклялся себе активизировать поиски амулетов – вскрывать запасники музеев и среди разной старины искать. Нашёлся один амулет с безразмерным карманом, найдутся и другие. Я такой хомяк, ужас! После разгрузки кольца его ёмкость занятости показывала двадцать три процента, я это недавно научился определять. Вернувшись к мосту, первым в безразмерное пространство отправил новенький, явно этого года выпуска М-72 с коляской. Пусть окраска защитного цвета, но мотоцикл в порядке, я запускал движок, и тот тарахтел очень даже уверенно. Загрузка сразу показала семьдесят два процента наполненности, так что следом я поместил второй мотоцикл, одноместный ИЖ-8. Он среди тех, которые здесь были, тоже являлся самым новым, по маркировкам, также этого года выпуска. Теперь загрузка показывала девяносто три процента. Глупить я не стал, вес кольцо не чувствовало, только объём, поэтому достал обратно тяжёлый мотоцикл и в его коляску ссыпал банки с тушёнкой из одного ящика и коробки с макаронами. Запас карман не тянет, как я уже говорил. В одной из брошенных эмок я нашёл ящик с патронами для ТТ, и хотя оружия под этот патрон у меня не было, я обрадовался им, в будущем точно пригодятся. Патроны россыпью высыпал в багажный отсек коляски. Туда же и с десяток гранат. На коляске была закреплена канистра под топливо, так я её и бензобак заправил до полного, и только потом убрал полностью загруженный мотоцикл в кольцо. Второй мотоцикл я тоже заправил под пробку. Обыскав все машины в колонне, я нашёл три плащ-палатки, в кольцо убрал, сунув в багажный отсек коляски М-72. Прихватил и три винтовки с карабином. Также обнаружил несколько планшеток, выбрал себе получше, пару чистых блокнотов и карандаши. Теперь планшетка висела у меня сбоку, нужная вещь. Нашёл бинокль в чехле, тоже прибрал, нам, зенитчикам, он нужен. Но вот карты, которую я так искал, найти не смог. И продовольствия в колонне больше не было, похоже, мои бывшие попутчики всё вымели. Ну это и не страшно, у меня есть чем питаться. Я планировал выехать на трассу ночью, пристроиться к какой-нибудь немецкой колонне, проехать так мосты, ну и уйти в сторону, дальше пробираясь к нашим уже в одиночку. Подзорная труба мне поможет своим ПНВ. Я был весь в размышлениях, что не мешало мне контролировать округу, поэтому, когда уловил движение у зениток, то резко присел, выставив карабин в сторону неизвестного. Присмотревшись, тихо ругнулся себе под нос и, встав, уверенным шагом направился к своим машинам. Фигурка, что там бродила, осматриваясь, мне была хорошо знакома. Фролова. Интересно, что ей нужно? Она же вроде ушла с остальными? – Здравия желаю, товарищ военфельдшер, – подойдя, козырнул, как и положено, я. – Какими судьбами? Она покраснела, с интересом рассматривая меня, загруженного вещами и оружием, и объяснила: – Я решила, что вы, товарищ сержант, точно выберетесь к нашим, и даже с техникой. И ещё я помню, что вы говорили, что можно найти зенитки у разбитых мостов, и вы были правы. Командование этого лётчика мне не понравилось, и я отказалась идти с ним. Пришла сюда, а вас нет, но я была уверена, что вы вернётесь, ваши вещи в машине. – Понятно. Ну что ж, добро пожаловать снова в группу под моим командованием. Надеюсь, на это вы претендовать не будете? – О нет, я буду лишь простым пассажиром. – Вот и отлично. Тогда слушайте несколько распоряжений. Держите этот карабин, теперь это ваше личное оружие наряду с наганом. Пользоваться умеете? – Да, нас учили, даже стреляли, – принимая оружие, сообщила та. – Хорошо. Оружие в порядке, почищено и заряжено. Также вам нужны вещи. Чуть позже я подберу вам шинельку и сидор. Если удастся найти, то котелок и ложку с кружкой, мыло и полотенце тоже. Я сейчас займусь техникой, нужно заправить её и обслужить: одна из зениток хорошо постреляла, нагар солидный, но её не почистили, в отличие от второй зенитки, я этим займусь, после этого искупаюсь в речке, и вам советую сделать это сейчас, привести себя в порядок. – Вода же холодная, – смущённо улыбнулась девушка. Похоже, это тоже было одной из причин, почему она решила остаться со мной. – Ничего страшного, можно намочить полотенце. Также стоит нашу форму постирать, она быстро на солнце высохнет. Фролова кивнула и стала помогать в некоторых делах, поглядывая на меня. Мне кажется, она опасалась за свою девичью честь. Может не опасаться, она хоть и в моём вкусе, редкость довольно большая, но мне сейчас не до этого. Первым делом я убрал две винтовки в специальные держатели в кабинах за спинками водителей, у многих они были, в этих машинах тоже, третью винтовку положил в кузов. Перегнал задним ходом газон к машине с топливом, заправил, ЗИС пришлось из канистр заправлять, я их с два десятка в колонне нашёл, из них четыре отправились в кольцо, будет мой запас, личный, остальные, залив под пробки, убрал в кузов газончика. Две полные бочки с трудом, стоймя, перекатил в кузов, поставив за кабиной. Так как, осмотрев обе зенитки, я не обнаружил ни запаса патронов к ним, ну, кроме запасных снаряжённых лент, ни машинки для снаряжения, то пошёл искать технику с боеприпасами к зениткам. Обнаружив её, увидел, что кузов плотно забит ящиками с патронами, а в кабине нашлась и машинка для снаряжения, очень нужная вещь для быстрой и качественной работы. Продовольствие, которое я достал из кольца, отнёс к «Захару» и погрузил в его кузов, делая вид, что нашёл всё в колонне. Туда же пошли и четыре ящика с патронами. Немного, но хоть это. Поискав, я нашёл жёсткую сцепку, которой буксировали пару машин. Одну снял и перенёс к нашим грузовикам. Потащит всё газончик, а если не справится, то поменяю машины местами. В поисках вещей для Фроловой – а мы всё, что нужно, нашли, и девушка осталась довольна – я отыскал аж четыре тюка масксетей и закинул по два тюка в кузовы машин. Провозившись со всем этим до вечера, закончил все запланированные дела чисткой зенитки, снарядив её и поставив на стопор. И наконец, отмыв с мылом руки, занялся ужином, пообещав поразить девушку своими кулинарными талантами, хотя она сама набивалась показать, какая она хорошая хозяйка. Я налил в два котелка из найденных канистр воды, а то к речке за ней далеко идти, подвесил над огнём и, когда вода закипела, запустил макароны, а когда они сварились, слил воду и размешал в них по полбанки тушёнки. – Ну что, всё готово. Вода в кружках закипает, так что попьём и трофейного чайку с печеньем. Получилось действительно неплохо, а с учётом того, что мы очень проголодались, то на вкус блюдо казалось божественным, даже Фролова оценила. Хотя, может, она так пыталась меня успокоить. Да не, правда вкусно. Ужин – это моя благодарность за то, что она мою форму и портянки постирала, пока я занят был. Исподнее я ей не доверил. Тем более в колонне нашёл чистое – в одной из машин форму перевозили, включая бельё, видимо, какой-то старшина спасал своё имущество, и я отобрал себе пару комплектов на замену. Сходить на речку я собирался после ужина, а пока мы пили чай, Фролова вдруг поинтересовалась: – Кирилл, а почему ты ко второй машине ещё и полевую кухню прицепил? Мы с девушкой уже перешли на ты, это была её инициатива, и обращались друг к другу по именам. Вопрос её не застал меня врасплох, и я ответил: – Понимаешь, моя батарея была уничтожена до того, как я попал в неё служить, и эти две зенитки дают возможность если не возродить, то в составе взвода войти в другую часть, что, скорее всего, и произойдёт. Ни один командир не упустит зенитки, которые сейчас так нужны, да ещё фактически ничейные, кем мы и будем являться. Эту ротную полевую кухню, их тут в колонне две было, вторая похуже, я могу забрать с собой как личное имущество батареи. Я даже наряды нашёл в одной из машин для получения припасов, для пулемётов и для кухни, чистые бланки, и напишу, что они принадлежат нашей батареи. Какие-никакие, а подтверждающие документы. – А это не афера? Да и зачем это тебе? – С той неразберихой, что царит вокруг, никто даже интересоваться не будет. А причина проста: у нашей батареи не было своих тылов, как и у кухни, ходить же с протянутой рукой, выпрашивая довольствие, я не хочу. Пусть ко мне будут ходить и столоваться. А раздербанить имущество моей батареи я не дам, как единственный оставшийся живой командир. После гибели сержанта Павлова именно я стал его замещать. Пусть я и числюсь исполняющим обязанности, но всё же командир, ответственное лицо. – А ты, я смотрю, ещё тот аферист. – Спасибо за признание моих заслуг, – усмехнулся я. – А на самом деле я люблю с комфортом воевать и питаться, потому и кухня. Потом Анна осталась у машин, охраняла, а я, прихватив вещи и мыло, дошёл до речки и отлично искупался и помылся. Вода действительно была холодной, конец весны, ещё не прогрелась. Одевшись, я вернулся к зениткам, навесил на себя всё – и планшетку, и бинокль (подсумки и так были при мне) и, посмотрев на Анну, сказал: – Пора ехать. – Не рано? – Оставшееся световое время переждём в укрытии у дороги. Мы устроились в тесной из-за наших вещей кабине, я дал двигателю прогреться, включил первую скорость и осторожно тронулся. С заметной натугой и пробуксовками по и так разбитой дороге грузовик потянул за собой мой поезд. Шла машина тяжело, но я успокаивал себя тем, что мы двигаемся по лесной дороге, на трассе будет совсем по-другому. Я на это надеялся, а пока с тревогой поглядывал на датчик температуры двигателя. Медленно, но она росла. В критическую зону датчик не ушёл, мы раньше добрались до луга, который пересекала дорога, а за дальней посадкой, это в полутора километрах от нас, и была трасса. Там и сейчас двигалась техника, гул стал слышен, как только я заглушил двигатель. Пока Анна разминала ноги, я срубил ножом несколько веток и замаскировал морду грузовика, чтобы не засекли его в тоннеле дороги, а теперь всё смазано. Закончив с маскировкой, я бросил наши шинели на траву метрах в пяти от нашей мини-колонны, и сказал Анне: – Дорога у нас ночная и трудная, мне нужно отдохнуть. Ты и в пути поспать сможешь. Поэтому я сейчас посплю, а ты меня разбуди полдесятого. Вот мои часы. У немцев прошлой ночью гудело до полуночи, думаю, и сейчас они тоже ночами силы будут перекидывать. Воспользуемся этим. – Ты хочешь ехать прямо по дороге? – удивилась девушка. – Ну да. Ночью не особо понять, кто пристроился сзади. За своих в темноте примут. – Ты сумасшедший. – Посмотрим. Закрывшись полой шинели, я в обнимку с винтовкой вскоре уснул. Иногда полезно такое умение – быстро засыпать, если нужно, к счастью, я умел это делать. Проснулся оттого, что меня тормошили, да от явно близкой стрельбы на заднем фоне. Пулемёты били. Открыв глаза, я определил, что ещё светло, но краски дня начали тускнеть, скоро стемнеет. – Стреляют рядом, – успела сообщить Анна до того, как я поинтересовался причинами моей преждевременной побудки. – Сколько я спал? – Тут стреляют, а он – сколько спал?! Полтора часа. – Маловато. Давно стреляют? – спросил я, вставая и занимаясь собой. Сапоги я не снимал, но ремень и всё, что на мне, скинул, чтобы не мешалось. Я застегнул поясной ремень, согнав складки гимнастёрки назад, нацепил чехол с биноклем и планшетку, подхватил винтовку. Ну вот я и готов к труду и обороне. Надеюсь, клещей мы не нахватали. Посмотрев на луг, я велел Анне: – Будь здесь. Вещи в машину убери. Девушка стала скатывать шинели в скатки, а я прокрался к опушке, последние метры ползя на брюхе. Поначалу я ничего не увидел, да и стрельба уже стихла. Она доносилась откуда-то левее, тоже в районе опушки этого леса. Оттуда были слышны рёв нескольких мотоциклов, даже возгласы, изредка хлопки пистолетных выстрелов. Сомневаюсь, что это наши. Думаю, немцы резвятся. А вскоре стали ясны причины всего этого шума. Трое немцев, один на лёгком одиночке и двое на мотоцикле с коляской, гоняли нашего командира по лугу, заставляя его выделывать разные пируэты. Тот был без ремня и кобуры, безоружен, голова пустая. Отдельно, но не участвуя в забаве, катил ещё один мотоцикл, тяжёлый, на нём ехали трое немцев, и ещё один, прикладываясь к бутылке явно не с лимонадом, шёл за ними пешком, замыкающим, больше никого не было. Знакомая картина, не помню, в каком фильме, но что-то я такое видел в прошлом теле. Тоже про войну в этот период. Тут сзади раздался шорох, и я, дёрнувшись, чуть не насадил Анну на нож. Она подползала ко мне со спины. – Осторожнее, – сказал я испуганной девушке. – Мы на войне, в тылу врага. – Это наш командир? – Она, не отрываясь, смотрела в поле. Пришлось отвечать: – Да, политработник, судя по звёздам на рукавах. Причём кто-то из старшего комсостава. Отсюда не разберу его звание. – Почему ты ему не помогаешь? – возмутилась Анна. – Смотрю, нет ли ещё немцев, и прикидываю, как это сделать. Немцы его только пугают, видать, убивать не собираются. Не мешай, я думаю. Я уже убедился, что немцев больше нет, только эти семеро. Достав запасной магазин, я зажал его под левой подмышкой и, встав, произвёл быструю серию из трёх выстрелов, поразив троих седоков на последнем мотоцикле. Мне там пулемётчик не понравился, что не только веселился, но и внимательно осматривал окрестности. Тёртый сучара, он мог на первые же выстрелы мгновенно развернуть пулемёт и дать прицельную очередь, но я его положил. И, быстро повернув ствол винтовки, сделал ещё три выстрела. Первый – в пулемётчика второго тяжёлого мотоцикла, потом в его водителя и в мотоциклиста на одиночке. Снова резко повернувшись, я не обнаружил последнего немца, того, что с бутылкой шёл, но боковым зрением приметил, как он при первых же выстрелах упал в траву, стараясь укрыться. Не помогло, трава была ещё не настолько высокой, чтобы его укрыть, и я отчётливо видел, как он, сняв со спины карабин, готовит его к бою. Четырьмя последними выстрелами я поразил его. Хватило бы и одной пули, но я расстрелял в него магазин до конца. Чтобы наверняка. Если с остальными я был уверен в поражениях, то тут решил перестраховаться. А командир, видимо бегавший на остатках сил, упал и пытался отдышаться. Посмотрев на Анну, всё ещё лежавшую рядом, я сказал ей, быстро перезаряжая винтовку: