Конечно, специалистом по мотоциклам я не был, но с теми базами знаний, что у меня имелись, пока я ехал к зданию суда, вполне освоился с управлением. Так что к самому зданию я уже подлетел на скорости в сто километров в час, с визгом и укладкой на бок, затормозил у нужного здания. Я немного опаздывал. Про укладку на бок я немного загнул для красного словца, ногой придерживал, чтобы не поцарапать, однако остановить таким способом довольно лёгкую машину смог. Поставив мотоцикл на подножку у парковки, я заметил, что полицейский у входа грозит мне пальцем, моё эффектное появление он видел. Кивнув, пробегая мимо него, я прошёл металлодетектор у входа, при мне железа не было, оружие я на мотоцикле спрятал, а бластер не звенел, после чего направился к нужному залу. Я даже не спрашивал, где он, скачал из сети планировку и заранее изучил её. В зале уже шло заседание, поэтому, сообщив охраннику у входа, что я родственник потерпевшего, прошёл внутрь и занял одну из скамей, положив шлем рядом. Записали меня в журнал посещения на входе, на левый паспорт. Думаю, это будет разовое применение, потом уничтожу его. Участковый уже был тут, сидел в первых рядах, моё появление он не заметил, да и вообще мало кто это заметил, слушали очередного свидетеля. Кто адвокат потерпевших, я уже определил, поэтому стал махать участковому, чтобы тот обратил на меня внимание. Обратил, только не он, а судья, тут как раз возникла пауза, вот он и спросил: – Вам есть что сказать, молодой человек? – О да, много что есть сказать. Разрешите? – Пожалуй, да, если присяжные не возражают. Те не возражали. Подхватив шлем, я направился к стойке трибуны, или как она называется. Положив шлем на столешницу, я помахал рукой участковому и задержанным. Все трое меня узнали. – Представьтесь, пожалуйста, – попросила секретарь, что вела запись судебного процесса. – Да без проблем. Роман Геннадьевич Брайт. Документы не спрашивайте, у меня их нет, официально я вот уже как полтора года мёртв. Мне хочется много что сказать о судебной системе, но, боюсь, за тот мат, что во мне скопился, меня просто выставят из зала. Я не понимаю, почему людей, которых я попросил указать услугу, да, оплатив за это, заключили под стражу, да ещё подозревают в моей смерти. Официально я умер от огнестрельной раны, которую получил якобы в Тюмени, там даже якобы имеется моя могила. Подтвердить не могу, я там никогда не был. Поэтому заявляю, что никаких претензий у меня к задержанным нет, и прошу их отпустить, сняв все обвинения из-за отсутствия состава преступления. Когда я на секунду умолк, тут же встал участковый, который сказал: – Официально подтверждаю, что присутствующий тут свидетельствующий молодой человек является Романом Брайтом, с которым я не раз имел дело по долгу службы. – Вы что скажете, профессор? – поинтересовался судья, повернувшись к хирургу, что делал мне операцию, я его не сразу узнал. – Да, кажется, именно этого молодого человека я оперировал, – не совсем уверенно сказал тот. – Мне нужно посмотреть на его спину, там должен быть след ранения. – Можете не смотреть, там его нет, – ответил я. – Опытные иностранные хирурги не только восстановили мне позвоночник, но и все следы убрали. – И всё же, – настаивал профессор, после чего спросил у судьи. – Вы разрешите? – Если молодой человек не против, – покачал тот головой. – А чего мне быть против? Нет, я не против. Можно даже в зале. Я особой стыдливостью не обладаю. Расстегнув комбез, я снял его до пояса, обмотав рукава вокруг талии. Потом минут пять пришлось неподвижно стоять, пока ошеломлённый профессор, что-то бормоча, ощупывал мне спину. – Профессор? – напомнил о себе судья. – Феноменально, – пробормотал тот, после чего посмотрел на судью. – Это без сомнения мой пациент и хотя никаких следов раны я не обнаружил, даже скажу, её тут похоже совсем не было, все позвонки на месте, но это он. – Как это понять? – удивился судья. – Это Брайт, вот три родинки на спине, подделать их возможно, но к чему? Я их тогда запомнил, по ним и определил, что это именно Брайт. Однако по ранению скажу так. Я ведущий специалист международного уровня, провести подобную операцию по восстановлению позвоночника в данное время невозможно. Поэтому я теряюсь в догадках. Может, близнец? – Одеться уже можно? – ворчливо спросил я. – Я детдомовский, нет у меня братьев и других родственников. – Да-да, можно, – кивнул хирург. – Всё, что нужно, я увидел. – Так в чём же дело, это потерпевший или нет? – Я право теряюсь в догадках. Раны нет, совсем нет, но есть родинки. – Вот пусти в хату интеллигента, весь званый ужин испортит! – громко буркнул я. – Профессор правду говорит, с нынешним уровнем медицины восстановить позвоночник невозможно. – Тогда как? – спросил судья. – Само заросло, – отрезал я, после чего добавил: – Так, я всё сказал, претензий к задержанным не имею, попрошу их отпустить. – Это решат присяжные… – М-да, – оборвал я судью. – Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся. Разрешите откланяться? Не интересуясь, разрешат мне или нет, я развернулся и направился к выходу, не забыв прихватить шлем. Думал, охранника на выходе вырубать придётся, нет, открыл двери и выпустил в коридор. Правда, перед вертушкой и рамкой металлодетектора меня догнал участковый. – Куда собрался? – спросил он. – Сам ещё не знаю, может, в клуб рвану, хочу пару девчат закадрить, душа требует. Хотя нет, тут тело больше требует. А может, просто погуляю по Москве, тоже желание имеется. А что, присоединиться хочешь? – Я не о том. Ты в курсе, что сектанты в твоем доме исчезли? Причём таких исчезновений произошло несколько, я в сводках читал. Имеешь отношение к этому делу? – Исчезли без следов, из закрытых изнутри помещений? Никто ничего не слышал? – Именно. – Нет, в первый раз слышу. – Значит, твоя работа, – с полной убеждённостью в голосе сказал старлей. – Да ладно, и свидетели есть, что это моя работа? Я вот хоть сотню свидетелей могу предъявить, что был в другом месте во всех случаях пропаж. Об алиби заранее нужно позаботиться, тем более, зачем мне самому руки марать, если можно кого-нибудь нанять? – Да не ершись ты, вон какие иголки выставил, – поморщился старлей. – Думаешь, почему тебя до сих пор в официальном розыске нет? – Кстати, да. Я когда себе новые документы выправлял, на другую фамилию, естественно, выяснил, что меня в розыске нет. Почему? – Значит, свои личные документы восстановить не желаешь? – А зачем, чтобы на меня всех собак спустили? Нет уж, спасибо. – Уголовного преследования в твою сторону не будет, можешь спокойно восстанавливать. Это майор наш просил тебе передать, если я тебя встречу. Нормальный он мужик. Не знаю, чего вы не поладили. – Может быть, – неуверенно протянул я. – Поможешь с документами? – Помогу. Если правду скажешь. Сектанты твоя работа? – Скажем так, некоторое отношение я к этому имею. Просто пожаловался одному очень серьёзному человеку, и тот решил мою проблему, как я узнал позже. Меня ещё на некоторое время алиби просили себе обеспечить. Обеспечил, не проблема. Такой ответ тебя удовлетворит? – Вполне. С документами не проблема, выправим, всё восстановим, да и дом твой вернём, тем более хозяев у него теперь нет. Кстати, почему раньше к этому серьёзному человеку не обратился, чтобы на тебя охоту прекратили? Тогда бы и ранение не получил? – Тогда мы с ним ещё знакомы не были. – Хм, понятно. Ещё я насчёт ранения не понял. Что там этот профессор бормотал, что это ты и не ты? – Да нашёл, кого слушать, видел же, что он бред нёс. Склеротик. Зацепили меня, это так, но не серьёзно. Сам видел, я на третий день уже вполне нормально ходил. Мы с тобой тогда повстречались в селе. – Да, помню. Я об этом следователю сообщал, но тот меня на смех поднял. Адвокат подсудимых тоже не поверил, даже сегодня я ему говорил, что с тобой встречался, всё равно с сомнением слушал. Профессор всех убедил, что ты точно мёртв, не смог бы ты пережить дорогу. Нетранспортабельный. Мол, с такими ранами не живут, не то что ходят. – Я же говорю, шизофреник. – Ладно, это их дела. Там сейчас присяжные решают, но, как я понял, скорее всего, задержанных отпустят. Состава преступления-то нет. Разве что из-за бумажной волокиты затянут, а так точно выпустят. Ты насчёт документов не передумал? – С чего бы это? – Тогда давай отойдём, заявление напишем. – Что, прямо сейчас? – А чего тянуть? – Ну ладно, я не против. Мы отошли в сторону. Участковый из папки достал лист бумаги, я и под его диктовку написал аж три заявления на имя начальника отдела полиции села, где раньше проживал. Там было заявление на восстановление моей личности, чтобы меня вернули в мир живых, восстановление всех документов, ну и, конечно, возвращение имущества. Последнее, по словам участкового, скорее всего, вернут через суд. Но это не проблема. Суд будет в районе, а там тоже захватчиков не любили. Никто не огорчился их пропажей. – Ну и последнее, так сказать для закрепления договорённости, – убирая мои заявления в папку, сказал участковый. – Пистолет верни, вместе с гранатой. Майор на этом очень серьёзно настаивал. – Вот знал же, что как-нибудь да ограбят, – ударил я по подоконнику, отчего пластиковое покрытие треснуло. – Без этого никак. – Да понял я. Ладно, идём к мотоциклу, там они. Мы покинули здание и подошли к мотоциклу, где я открыл бардачок ключом, он под сиденьем находился, и передал участковому оружие и гранату. То, что в бардачке осталось ещё два пистолета, три гранаты и куча боеприпасов, тот не заметил, я встал так, чтобы он не мог заглянуть внутрь. Да старлей и не пытался, ему хватило и того, что я ему передал. После этого мы обменялись телефонами, для связи, и расстались. Я надел шлем и поехал к ближайшему перекрёстку, а участковый по улице направился к стоянке автотранспорта. Похоже, он приехал на чём-то, может, на своей машине. Если она у него есть. К вечеру я на три месяца снял квартиру с обстановкой, сразу за всё уплатив. В этот раз снял нормальную квартиру, двухкомнатную, с оформлением на поддельный паспорт. На тот самый, по которому мотоцикл приобрёл. Прошло нормально, и я заселился. А «Газель» этой же ночью подогнал поближе, припарковав на соседней улице. Мотоцикл стоял у подъезда, я там у козырька входа в подъезд камеру поставил, так что планшет отслеживал всех, кто к нему подходил, если что поднимая меня. Несмотря на, казалось бы, благополучный район и квартал, гопников по ночам хватало. Три раза пытались укатить мотоцикл и один раз поджечь. Без шуток. Трижды я ловил воров, ломая им ходули. В четвёртый раз пришли мстить их друзья и пытались сжечь мотоцикл. Этой же ночью наряд полиции выехал в соседний двор, где трое ребят решили самосжечься. А вот так, втроём облились бензином и подожглись. Не фиг чужое имущество трогать. Выжили, правда, их прохожие быстро потушили, но намёк местным я дал. Больше не будили. Утром, когда я завтракал, раздался звонок в дверь. Подойдя и посмотрев в глазок, я открыл дверь, не снимая цепочки, и увидел полицейского в звании капитана. Позади чуть ниже на лестничной площадке стояло ещё трое. Это уже, похоже, вызванный наряд. – Тимур Невинный? Я не удивился, что тот знает мои данные, по которым я живу в этой квартире. Видимо, у хозяйки побывали, узнали все, что им нужно. – Да, Невинный я. – Я участковый этого района, капитан Дороднов, вот моё удостоверение. Можно пройти? – А что случилось-то? – насторожился я. – Есть свидетели, указывающие на то, что вы вчера в три часа ночи совершили попытку покушения на жизнь человека. Даже нескольких человек.