Долетели нормально. Служба безопасности станции взяла с меня образец ДНК и, определив, что в базах розыска я не числюсь, как и мои спутники, пропустила на территорию базы. Мы оформились на сутки в гостиницу. Нашли корабль, который уходил дальше, и, купив билеты, оформились на него. К этому времени мы взяли часть административной сети под свой контроль и по всем камерам и оформлению прошли на борт и покинули «Бишон». Только вот капитан того транспорта и не подозревал, что у него появились виртуальные пассажиры, и, похоже, никогда об этом не узнает. А насчёт ДНК всё было просто: брали его с запястья, так что было нетрудно заранее наклеить туда псевдоплоть. Оказывается, в империи Лемур это широко применяется спецслужбами. До нас эта хитрая новинка ещё не дошла. Повезло, что в багаже капитана были разные образцы этой псевдоплоти, и они нам пригодились. Потом в течение шести дней мы брали под контроль с помощью единственного дешифратора, который прятали в капсуле, искин, отвечающий также за контроль вокруг станции, а когда это было сделано, наш катер спокойно в режиме маскировки достиг станции и доставил уже серьёзное оборудование, что заметно уменьшило время захвата станции. Кто-то спросит, а как мы её будем угонять, с учётом того, что транспортный поток тут довольно плотный, а на разборку понадобится минимум девять дней. Это всё-таки средняя станция, не мой «Шейн». Ответ таков: как и в прошлый раз, я решил воспользоваться пугалом в виде Красной чумы. Только вот время реагирования на это, как удалось выяснить из протокола «Бишопа», пять дней. То есть через пять дней после того, как пойдёт информация о том, что станция заражена, в эту систему прибудет первое судно военных спасателей из ближайшей флотской базы. Значит, за эти пять дней мы должны свернуть станцию и покинуть эту систему на «Кашалоте» и трёх тяжёлых шахтёрах. Средние шахтёры я решил не брать, просто грузить некуда, если только парочку, да и то лишь при возможности найти свободные места, ну или на внешнюю подвеску. У тяжёлых шахтёров это предусмотрено. «Мираж» была чисто шахтёрской станцией, которая могла обслуживать до пятисот специализированных кораблей. То бишь шахтёров. То есть принимать руду, перерабатывать, пополнять припасы на кораблях и давала отдых. Она могла принять до восьмидесяти тысяч человек без особо сильной нагрузки системы жизнеобеспечения, а при модернизации и установке дополнительных модулей – и сто тысяч, и больше. Жилых кубриков хватало с избытком. Наличествовали жилые секторы в сотни этажей с деловыми центрами. «Мираж» был рассчитан на автономную работу вдали от цивилизации. Такие станции ценились особо. За те три с половиной недели, что мы находились на «Бишоне», я успел полностью изучить спецификацию станции и составить график работ по демонтажу модулей, доков и верфи. Больше всего меня интересовал перерабатывающий заводик, который висел отдельным терминалом в стороне. О нём я тоже не знал, свежая покупка, – было видно, что дела у местных хозяев идут хорошо. Кроме завода, что принимал руду с шахтёров и перерабатывал её в концентрат – какой, зависело от руды, – было ещё шесть автоматических заправочных терминалов, малая верфь, что прилипла сбоку к «Бишону», двенадцать ремонтных доков, четыре складских дока и шесть модулей развлечения. Это всё не входило в типовой проект «Миража» и было докуплено позже. Однако и они стоили больших денег, и я прикидывал, как их умыкнуть. Сначала нужно будет обязательно взять под контроль оборудование гиперсвязи, чтобы у нас было дополнительное время при разборе станции, это даст нам ещё дня два, максимум три. С помощью трёх конструкторских комплексов, хранящихся в трюме «Кашалота», и двух инженерных комплексов, находившихся на территории станции – последние мы уже незаметно взяли под контроль, – разберу я эту станцию за шесть дней. Но всё же нам нужно было дополнительное время, и я его искал. Мои подчинённые, с которыми меня постигла неудача со станцией «Гикона», в это время были заняты другим делом – взломом искинов и переводом их под наше управление. Сенов занимался кораблями, в основном тяжёлыми шахтёрами. На борту всех трёх уже были наши дроиды-диверсанты со своими слабыми дешифраторами. Так что оставалось ожидать результата. В его задачу также входил перевод под наше управление доков, верфи и складов, а так как это большей частью было в частном владении, то есть не принадлежащее хозяевам, например как выкупленные доки и склады, то приходилось плотно работать. Гин же занимался исключительно искинами станции. Из десяти под наш контроль перешло восемь, осталось два, самых сложных. Навигатор и Управленец. Первый отвечал за навигацию в системе, второй управлял всеми остальными. Следящий, так сказать. Но всё же нам удалось незаметно для него взять под контроль его подчинённых. Сложно, но возможно. Оборудование у нас было первоклассным, восьмое поколение с Лемура, так что у нас были все шансы, что станция станет нашей. Кстати, это для местных государств восьмое поколение – несбыточная мечта, в империи Лемур оно давно устарело, поэтому я так легко его и получил. Майор Лино поспособствовал. Перед тем как отправиться обратно к отцу, он передал нам кое-что из запасов со своего крейсера. Это были разведчик и часть оборудования по взлому. Конечно, стоял вопрос по людям, а на станции проживало без малого двадцать семь тысяч человек, и это только из персонала и семей шахтёров, плюс ещё десять тысяч из транзитников, но, думаю, Красная чума сработает, и придётся уничтожать только оставшиеся дежурные подразделения. – Командир, – отвлёк меня от размышлений Гин, – через три дня к станции подойдут два тяжёлых транспорта и лайнер. Это шанс избавиться от большинства местных. Корабли всех смогут принять на борт. Большие. – Согласен, – кивнул я. – Больше тянуть не стоит. Через три дня начинаем. Из трёх шахтёров у двух уже были взломаны искины, так что они наши, экипажи и не подозревают об этом. Третий дроид ещё тянул со взломом, так что, если не получится, придётся отпустить его с экипажем. Два станционных искина вот-вот падут, за три дня мы их точно взломаем, а потом – потеха и жесть. Потеху увидим, когда местные с хозяевами, что проживают в административной зоне, куда мало кому был доступ, рванут к кораблям. Бег с препятствием, можно сказать. А жесть – когда подсчитаем, сколько погибло и сколько нам пришлось отправить на тот свет, чтобы взять эту станцию и корабли под полный контроль. Но в таких случаях жалости нет. Мы знали, зачем идём и чего нам ждать. Так что мы не остановимся. * * * Станцию мы взяли согласно разработанному плану. Конечно, не всё шло так, как мы планировали, сказался человеческий фактор, но всё же станция стала моей. Не нашей, моей. Со мной были мои подчинённые, не партнёры. Как я уже сказал, всё прошло как по нотам, нам таки удалось захватить все три тяжёлых шахтёра. Управляющие корабельные искины выполнили приказ и, отрубив связь за несколько часов до основной операции, уничтожили экипажи путём внезапной разгерметизации. Тревога поднята не была, поэтому погибло сразу до семидесяти членов экипажа и специалистов. Некоторые на краткий миг спаслись благодаря комбезам, которые перевелись в режим скафандра, но в это время открывались потолочные турели внутренней системы безопасности, активировались охранные дроиды, и началась бойня. Никто рабовладельцев не жалел, хотя рабы на корабле были и они погибли. У нас не было сил для их освобождения, да и не ставил я такую задачу. Главное бы сделать. После этого на катере-невидимке на все три корабля высадились перегонные команды, к этому моменту внутренняя служба безопасности добила остатки команд из тех, что успели облачиться в скафандры, и тех, что в них изначально были. Например, техники, работающие на обшивке. Но как бы то ни было, корабли перешли под наш контроль и были перегнаны на стоянку к «Кашалоту», где команды с помощью дроидов избавлялись от трупов рабов и экипажей, отправляя их тела в сторону ближайшей звезды. А через шесть часов все четыре корабля сдвинулись с места и прыгнули к «Бишону». К этому времени всё было готово к их появлению. Мы на станции все одиннадцать часов, пока шла операция по захвату тяжёлых шахтёров, сидели в напряжении, готовые начать операцию раньше назначенного времени, если что пойдёт не так. Всё-таки шахтёры в системе работали хоть и в разных квадратах, но не одни, с другими шахтёрами, средними и малыми. Те, набив трюмы, сбрасывали тяжу, и тяжёлый шахтёр, после того как трюмы оказывались набиты рудой, отправлялся к перерабатывающему заводу. Очень глупая идея, тяжи рассчитаны на автономную работу в дальнем космосе, и лучше вместо них использовать обычные грузовики со средними и большими контейнерами. Но система действительно была богата на руды. Не зря эти шахтёры её разрабатывали вот уже восемнадцать лет, да ещё эта комета, где вообще были уникальные и дорогие сплавы. Информация по такому нерациональному решению использования тяжей нашлась на управляющем станционном искине «Бишона», когда мы наконец взяли его под контроль. Оказалось, экипажи просто тренировались на добыче обычной руды, не касаясь кометы, но скоро она покинет эту систему, года два – и всё, а в соседней системе они её разрабатывать уже не смогут, прав на разработку они получили только этой системы. Именно поэтому было докуплено ещё два тяжёлых шахтёра. Хозяева станции и кораблей хотели полностью переработать комету в концентрат до того, как она покинет систему, именно поэтому шахтёры так яростно и тренировались на кошках. Только один тяжёлый шахтёр работал с кометой, но там был спаянный экипаж, члены которого работали вместе уже двенадцать лет. Когда произошёл захват и корабельные искины получили кодовый сигнал, то разом выпустили весь ракетный боекомплект по кораблям, что работали в зоне действия их радара, уничтожая средние и малые шахтёры, некоторые пришлось добивать пушками, и избавились от экипажей. Но об этом я уже говорил. После этого разведчик, совершая кратковременные прыжки в гипере, доставил перегонные команды на борта тяжей. Так что информация о том, что практически весь флот местных шахтёров уничтожен, ещё не достигла ушей хозяев. Тревогу никто не успел поднять. Мы выбрали удобное время: три средних шахтёра покинули соседнюю систему и, сдав руду на завод, пристыковались к станции, экипажи направились отдыхать, а те, кто должен пойти работать, ещё отдыхали. Ближайший средний шахтёр отправится в соседнюю систему через восемь часов согласно расписанию, так что время до поднятия тревоги и прибытия лайнера и двух больших грузовиков у нас было. После завершения операции по захвату из гипера с разницей в несколько часов вышли те, кого мы ждали, – пассажирский экскурсионный лайнер, он облетал границу империи, показывая туристам особенности дикого космоса, и два грузовика. Эти шли вместе. Как только они пристыковались, я дождался, когда часть экипажей грузовиков отправится отдыхать на станцию – им дали сутки, – и через полчаса отдал сформированный приказ управляющему искину, который подчинялся только нам. Всё, с этой минуты операцию не остановить. За час до этого бот, которым управлял пьяный пилот, врезался в станцию и снёс антенну гиперсвязи. Теперь там велись работы по восстановлению. Инженер, что отвечал за ремонт, обещал восстановить связь через два часа. Пилот, который не помнил, как управлял ботом, получил такой штраф, что навечно попал в рабы. Бывает и такое, хотя ботом дистанционно управлял я из нашего Центра на «Бишоне». Центр находился в одном пустом складском помещении, за стенкой проходили основные коммуникации, к которым мы присоединились, так что место было удобное. Естественно, инженер не успел восстановить связь, как раздалась красная тревога. Такая тревога поднимается только в одном случае, когда есть опасность заражения Красной чумой. Народ тут был битый, поэтому отреагировал правильно. У них было два выбора: или покинуть станцию на одном из кораблей – всем известно, что заражённые объекты впоследствии уничтожаются, – или добежать до сектора, где находится медсекция, но там уже было объявлено о заражении, поэтому почти все рванули в сторону кораблей. Это был инстинкт, разум тут не действовал. К тому же искин через общую сеть советовал покинуть станцию, сообщая, что зоны одна за другой объявляются заражёнными. Как я уже говорил, там была и медсекция. Переполненные людьми корабли отстыковывались от станции и, разгоняясь, уходили в гипер в сторону ближайшей военной базы, где есть госпиталь. На те корабли, что висели на парковочной орбите, прибывали челноки и боты с людьми, и они также уходили в гипер. Никто не хотел оставаться рядом с чумной станцией. Когда количество кораблей у станции упало до минимума, я отправил в сторону «Кашалота» и захваченных тяжей условный сигнал, и те прыгнули к нам. Короткий прыжок, всего двадцать минут. Такие прыжки на тяжах считались ювелирными, но пилоты и навигаторы у меня были опытные, к тому же этим прыжком мы выиграли несколько часов, которые они бы летели к нам в обычном пространстве. Раньше нельзя было, кораблей здесь много крутится, засекут. К моменту появления моих кораблей в пространстве оставалось десяток судов, которые как раз уходили, а на станции около полутора тысяч человек. Поэтому, когда мои корабли вышли из гипера, я без сомнений отдал приказ на разгерметизацию всех отсеков «Бишона», кроме специализированных помещений. Пленные мне были не нужны. В живых останутся только рабы, которые будут содержаться в специальных комнатах-клетках, и детский приют. Да-да, тут был и детский приют, состоявший из детей погибших в космосе шахтёров. Ещё когда мы тут устраивались и вживались в местную жизнь, то, обнаружив приют, мои офицеры посмотрели на меня, какое я приму решение. Я их не разочаровал, приказав обеспечить безопасность детей при захвате станции и спланировать их эвакуацию. Это было выполнено, стальные плиты загерметизировали этот отсек и обеспечили безопасность детей – их было семьдесят четыре, а также восьми сотрудников приюта. В отличие от других жителей станции в приют искин транслировал другую информацию. Мол, наёмное подразделение Шейна захватило станцию и готовится эвакуировать детей, мол, с ними они не воюют, не нужно беспокоиться. Так что дети и работники приюта ожидали наёмников в принципе спокойно. Вот с рабами всё было не так хорошо. Тревога была объявлена в середине рабочего дня, и у себя находилось всего процентов двадцать пять рабов, остальные были задействованы на разных работах и погибли со своими рабовладельцами. К сожалению, я вынужден был констатировать такой факт. Но это ещё не всё. На «Бишоне» было два инженерных комплекса, оба управляющих искина были взломаны и перешли под моё командование. Инженер отремонтировал антенну гиперсвязи с помощью технического комплекса. Так вот, оба этих комплекса я активировал два дня назад и заранее начал работы по демонтажу некоторых блоков, которые не влияли на состояние станции и были не замечены инженерным и техническим составом «Бишона». Малая верфь тоже перешла под моё управление, поэтому во время паники один из комплексов начал её демонтаж и сворачивание, благо та была пуста: как раз сутки назад из её захватов был выведен средний грузовик, который проходил там серьёзный ремонт, и на верфи проводили профилактику оборудования. Так что, пока оба капитана с помощью дроидов внутренней безопасности «Бишона» добивали выживших, я работал по сворачиванию станции. К сожалению, возиться со складскими и ремонтными доками мне было некогда, да и не нужны они нам были, поэтому предполагалось их бросить. А вот заводик, который захватили наши дроиды-диверсанты, я собирался прибрать. При появлении тяжей от «Кашалота» отделились шесть больших контейнеров, где находились мои конструкторские комплексы, и я, одновременно дистанционно управляя двумя инженерными ботами, что имелись на станции, перехватил их, выпустил дроидов и дал им задание, включив в работу. Естественно, из-за довольно большого транспортного потока в системе постоянно появлялись корабли. Но станционный искин продолжал транслировать в открытый эфир об угрозе заражения, «Кашалот» и тяжи были помечены им как заражённые. Так что особо вопросов насчёт них не возникало. Да и вообще вопросов было не так и много. Едва узнав о Красной чуме, экипажи кораблей, не обращая внимания на разукомплектованную станцию, срывались с места и исчезали в гипере. Никто не хотел потерять своё судно. Только один раз это не сработало. С военным крейсером, который сразу же направился к станции, запрашивая у искина информацию по скорости распространения чумы. Так можно было определить, в какой она стадии. Это нам было не нужно, поэтому, как только крейсер приблизился, произошёл пуск ракет с двух тяжей, их пусковые были перезаряжены ракетами, которые мы взяли со складов «Бишона». Стреляли те корабли, что были ближе всего к нему. Крейсер исчез в разрывах. Больше нам никто не мешал. Самое ценное оборудование и модули я убирал в трюмы «Кашалота», остальное, но не менее ценное, – в пустые трюмы тяжей, которые предварительно освободили от руды. На их борта также вешались тяжёлые контейнеры с захваченным на складах имуществом, да и то, что было демонтировано из помещений, тоже к ним направлялось. Время утекало стремительно, но не менее стремительно станция в свёрнутом виде исчезала в трюмах четырёх кораблей. На пятый день я приказал начать разгон для прыжка. Всё, что можно, мы забрали. Кроме обломков крейсера на месте, где ранее находилась станция, остались только брошенные нами три складских дока, один модуль центра развлечений и два ремонтных дока. Нам их просто некуда было паковать. Перегруженные корабли, с трудом разогнавшись, ушли в гипер по заранее проложенному моими офицерами маршруту. Дети из приюта и освобождённые рабы находились на одном из тяжей под присмотром моих людей. Всего было освобождено сто семнадцать рабов, количество детей и их воспитателей я уже сообщал. С рабами сейчас работали двое моих сотрудников, ранее служивших в СБ флота республики Шейн. Вот воспитатели встретили нас не по-доброму. У некоторых на станции были семьи, и о их судьбе они ничего не знали. Пришлось их убрать от детей. Двух буйных так вообще ликвидировать. С детьми остались две девушки, спокойные и против нас ничего не замышлявшие, работавшие по специальности. Они уже поняли, что детям мы ничего плохого не сделаем и даже устроим в соседнем нейтральном государстве. Так как пилотов для тяжей у меня раз-два и обчёлся, четверо их было, то пришлось управлять «Кашалотом» самому. Это была практика, и я не имел ничего против, кроме одного но. Последние трое суток я со своими офицерами не спал и работал на стимуляторах, что не совсем было во благо для организма. Поэтому, как только экраны мигнули и выдали привычный фон полёта в гипере, я встал из пилотского кресла и, тяжело покачиваясь, направился в медсекцию корабля, где уже находились оба капитана. Через пару минут крышка реаниматора закрылась, и я вырубился на полтора часа, пока капсула чистила мой организм от последствий действия стимуляторов. * * * Полёт через всю империю мне особо не запомнился, был он какой-то будничный. Мы выходили в пустых системах для промежуточных прыжков, разгонялись и снова уходили в гипер. Только один раз, во время третьего выхода, вспугнули стайку кораблей, по виду контрабандистов, вот и всё. Всё время полётов я учился, меня пробуждали только перед выходом из гипера, а так, в капсуле, я поднимал базы, пользуясь свободным временем, у меня много было того, что требовалось поднять повыше. Вот я, пользуясь разгоном, и поднимал их. Когда мы пересекли границу, то, выйдя из гипера в одной из пустых систем соседней республики – дальше находилась империя Хира, где у одной из планет висела моя станция с подданными, – я велел избавиться от пассажиров. Три корабля зависли в системе в ожидании, а один тяж направился в соседнюю систему, где находилась планета Бусон. Это была промышленная планета республики. Там все бывшие рабы и дети были благополучно сданы на руки организации «Всепомощи», прототипа Красного Креста Земли. Все вопросы были сняты одним ответом: это освобождённые с территории империи Люмер. А имперцев за драчливость и высокомерность не любили все соседи, так что проблем не возникло, и когда тяж вернулся обратно в сопровождении двух военных кораблей республики, мы разогнались и отправились дальше. Через семнадцать дней все четыре корабля, тяжело маневрируя, приблизились к планете Цивил, самой крупной планете империи Хира по торговым отношениям. Её деловой центр, можно так сказать. Это единственное место, где я могу продать трофеи с максимальной ставкой, именно поэтому наш путь лежал сюда, а не к Торену. Ещё на подлёте, сразу после выхода «Кашалота» из гипера, со мной связался представитель юридической фирмы тестя. Именно на нём и лежала обязанность по договорённости за определённый процент продать все мои трофеи. * * * Следующие две недели мы плотно работали по продаже всего моего имущества, а так как я запрашивал за него максимальную цену и искал покупателей, то дело двигалось туго. Каждый модуль и предмет за время нашего полёта были исследованы дроидами-диагностами, которыми управляли корабельные искины, так что у меня был полный список всех трофеев и их состояния. Первыми ушли два тяжёлых шахтёра, я оставил себе только один, самый новый, назвав его «Гномом», – те тоже рудознатцы, и все остальные корабли, средние и малые. Остались только «Кашалот» и «Гном». Через неделю появился покупатель и для станции. Он взял «Мираж» за восемьсот тридцать шесть миллионов, и это только в базовой комплектации. После этого мы распродали остальные трофеи и станционные модули. Из всех я оставил себе только один ремонтный модуль, малую верфь и перерабатывающий завод, остальное пошло в продажу. На моём личном счете находилось около десяти миллионов кредитов, остальные же я держал на другом, на том, что приписан к моей станции. Системы безопасности для снятия денег оставил прежними. То есть в моём личном присутствии в банке и при снятии ДНК. При попадании в рабство я уже один раз напоролся на то, что меня ограбили, в данном случае это уже будет невозможно без моего добровольного согласия. В общем, осталось по мелочи, когда вдруг Сенов, который пропадал на планете, сообщил, что со мной хочет пообщаться отец. Для этого была заказана специальная кабина у пункта гиперсвязи, защищённая от любого вида прослушивания. Я в тот момент впаривал одному перекупщику два оставшихся у меня ремонтных дока и складской модуль, когда сообщение капитана оторвало от этого интересного общения. Махнув рукой, я отказался продавать модули перекупщику за заявленную им цену и отключился, после чего, выслушав Сенова, сообщил: – Дел у меня сейчас особо нет, можно спуститься и пообщаться. Через четыре дня вылетаем на Торен, так что готовься. У нас мелочь осталась, продадим и вылетаем. – Хорошо, ваше высочество. К «Кашалоту» вылетел катер, он доставит вас на планету. Все переговоры и торги я вёл на борту «Кашалота», у меня было специально оборудованное помещение для связи с дельцами и покупателями. Лично я с ними не встречался, общался исключительно с помощью аппаратуры связи. Работал я только под видом Ворта Трена. Покинув помещение, потягиваясь на ходу, я направился к себе. Нужно сменить мой привычный инженерный комбез на что-то более подобающее, чтобы не ударить в грязь лицом при общении с отцом. Тот постоянно в парадном мундире со мной общается. На борту я был один, все остальные находились в увольнении на планете, да дежурная смена на «Гноме», поэтому, переодевшись и переведя транспорт в ожидающий режим – теперь без меня никто не сможет попасть на его борт, – я прошёл через шлюзовую на борт прибывшего катера. Президентский, не иначе, слишком роскошен. На нём я и спустился на планету. Особо осмотреться мне не дали, я только и заметил голубое небо да десяток флаеров. Сели мы в пригороде, и транспортный поток, как я заметил, тут был приличный. Сотрудники центра связи встретили меня на посадочной площадке и сопроводили в нужное помещение, у входа в которое переминался с ноги на ногу капитан Сенов. Как оказалось, соединение уже было установлено и отец был на связи. Я немного запоздал. На минуту. Пройдя в комнату и поздоровавшись с отцом, я спросил, как у него дела и причину вызова. – …Рино, я уже пообщался с Тимом. Мои офицеры нашли его в этой варварской империи и передали моё послание. Я переговорил с ним через систему гиперсвязи и после завершения разговора понял, что он не принял в отношении своей родной семьи какого-либо решения. Я прошу тебя добраться до планеты Гурия, где он сейчас находится, и поговорить с ним, я знаю, ты сможешь его убедить отправиться вместе с тобой к нам, в Лемур. – Как-то не особо хочется. Меня уже пытались сделать рабом на этой планете. Причём не один раз. – В этот раз ты полетишь по своим настоящим документам, и тебя никто не посмеет тронуть. – Предчувствия не очень, – сознался я и замолчал, обдумывая просьбу биологического отца. Мне она не нравилась, пахло не просто дурно, от неё смердело за километр. – Это моя личная просьба, – сказал старший Эго. – Хорошо, – нехотя кивнул я, причин отказаться я так и не нашёл. – Закончу со своими делами и вылечу на Гурию. Придётся нанимать местный транспорт – все мои корабли не имеют нормальных идентификаторов – или корабли погибшей республики. – Я знал, что на тебя можно положиться. Спасибо, сын. Ещё немного пообщавшись с биологическим отцом моего тела, мы разъединились, и я, в сопровождении капитана вернувшись на борт «Кашалота», продолжил операции по продажам оставшихся модулей. Люди тестя в этом очень хорошо помогали. Через четыре дня покинув орбиту Цивила, мы разогнались и ушли в гипер. Через двое суток были в системе Торена, где, маневрируя в плотном потоке кораблей, направились к нашей станции «Шейн». Всё, я был дома.