Если раньше я только думал, что специальность механика-водителя мне не нравится, то теперь мог об этом говорить уже уверенно. Ещё как не нравится! Ну не моё. Вот будучи командиром танка, я ощущал себя на своём месте. Так что в последнее время я размышлял и прикидывал, как соскочить и вернуться на должность командира бронемашины. Пока ничего в голову не приходило, разве что потерять танк. Как-то очень не хотелось бы, в этом случае и я могу не выжить. Может, этот КВ и не пригодится, но такие схроны на чёрный день я старюсь оставлять. В прошлой жизни так же делал. Из двух десятков только три пригодились. Да и то без особой нужды, тупо лень идти было деньги снимать. Так вот, по плану налёта на аэродром. Зачем снаряды тратить, если самолёты можно уничтожить, банально раздавив? Истребители полностью, более крупным самолётам по хвосту проехать, без хвостов же не полетят. Разбились на группы, шесть танков зачищают охрану, уничтожая зенитчиков, бьют по казармам и палаткам с личным составом, их броневик поддерживает, двигаясь позади. Четыре танка, считая наш, уничтожают самолёты и материальную часть. На всё про всё выделено полчаса, после чего скорым маршем идём к Владимиру-Волынскому. К станции. Немцы уже активно её используют, поставляя туда всё необходимое. Я радостно заорал, давя очередной «лаптёжник», тут и они были, это уже третий на моем счету. В общем, веселились на стоянке знатно. Несколько самолётов немцы попытались поднять в воздух, видимо, дежурные, но их расстреляли, миндальничать не стали и не пожалели снарядов. В общем, я бой особо и не видел, что там в узкие смотровые щели мехвода разглядишь? Только и слышал команды Труханова. Однако с аэродром мы закончили и помчались на предельной скорости в сторону города. Рота уменьшилась на одну боевую единицу. Одну «тридцатьчетвёрку» немцы всё же сожгли. А разведке повезло, всё ещё с нами. Грузовики укрыты, выполним задание, прихватим и направимся к своим. К моему удивлению, и налёт на станцию удался. Нет, я в шоке. Слишком много от нас хотели, с собранной наспех танковой роты. Я ещё верил, что с аэродромом всё получится благодаря фактору неожиданности, но то, что станцию расстреляли, покатавшись по улицам города, потеряв всего три танка и броневик, сильно удивило. Множество пожаров от горевших складов за спиной показывали, что рейд уже удался. А вот у моста нас ждали. Откуда там взялись четыре тяжёлых крупнокалиберных зенитных орудия, те самые «ахт-ахт», да ещё установленных на прямую наводку, не знаю, но они подпустили нас на дистанцию километра – мы атаковали фронтом, тут местность открытая, поле – и банально расстреляли. Ротный орал и матерился, видя, как вспыхнули две «тридцатьчетвёрки», но мы мчались на предельной скорости вперёд, активно маневрируя и сбивая врагу прицел. Это помогало, хотя один раз танк и содрогнулся, но это был рикошет. Вдруг новый страшный удар – попали! Однако двигатель ревел, а танк продолжал мчаться вперёд, слушаясь моих команд, но стало странно светло, и стрелок-радист, что обернулся назад, вытаращил глаза и прокричал мне на ухо (почему-то внутренняя связь не работала): – Командира нет! Я не понял его и обернулся, сразу сообразив, что произошло. Снаряд просто снёс башню нашего танка, срезав ноги командира по колено и разорвав поперёк туловища башнера. Страшное зрелище, кровью завоняло и разорванными внутренностями. Ясно, то-то танком легче стало управлять, несколько тонн стали и брони потеряли. С этой батареей ловить нам нечего, так что я потянул левый рычаг на себя, развернулся и погнал прочь, продолжая идти зигзагами. Вскоре нас скрыла складка местности. Стрелка я отправил к проёму, где раньше башня была, тот подсказывал, куда ехать. Пулемёт стрелок прихватил с собой и в случае чего мог открыть огонь, сидя как в окопе. Он и сообщил, проорав в ухо, что две «тридцатьчетвёрки», старясь не отстать, идут следом за нами. Я сбросил скорость до среднего, чтобы они нас нагнали и пристроились за кормой, а стрелку велел искать место, где мы грузовики оставили – нужно доложиться политруку. Теперь он за старшего. Ещё нужно узнать, кто уцелел в тех двух танках. К счастью, стрелок приметил знакомый разъезд, свернули куда нужно и вскоре добрались до стоянки грузовиков. Выжил лейтенант Кузмин, по номеру на башне танка ясно стало. Кто второй, не знаю. Он мне незнаком был. Жилин выжил, он мехводом у Кузмина. Вот только на стоянке, где мы грузовики оставили, шёл бой. Было видно, как полыхает машина и трассеры мелькают. Там шла активная перестрелка. Да ё-ё-ё!!! Притормаживая, я пропустил два шедших за мной танка вперёд, их командиры тоже разобрались, что происходит, и с ходу открыли огонь из пулемётов. Несколько раз ударила пушка. Да и мой стрелок, младший сержант Губин, тоже стрелял. Я сдал чуть в сторону, чтобы стрелку никто не мешал. Хватило пяти минут, немцы, те, что уцелели, спешно отошли, и вскоре к нам вышли выжившие, всего двое водителей – политрук и остальные погибли. Стало ясно, что произошло: по следам от наших танков на них наткнулся патруль на трёх мотоциклах. Из девяти немцев ушли двое, трупы семерых и все три мотоцикла обнаружились тут же. Один на ходу был. Пока спешно копали могилу, Кузмин, собрав командиров, меня в том числе, сообщил: – Я решил, как закончим с погребением, немедленно уходить к нашим. У нас осталось два танка и один без башни. Из грузовиков на ходу ничего нет. Людей на броню примем и уйдём. – Товарищ лейтенант, предлагаю забрать КВ, – подал я голос. – Какой ещё КВ? – удивился тот. – Разведчики обнаружили в этом лесу брошенный танк… – я кратко описал, что было ранее днём. – Скорость у него не велика. Могут перехватить, или засаду по пути устроить, – морщась, протянул тот. – Какова у него дальность хода? – При полных баках по дороге чуть больше двухсот, по пересечённой – чуть больше ста. На дороге может скорость держать тридцать километров в час, по пересечённой – пятнадцать. – До Луцка по прямой километров семьдесят, но пока крутимся по полевым дорогам, все сто пятьдесят будет. Баки, я так понимаю, сухие? – Я там пару канистр слил, километров на тридцать, не больше. – Конечно, привести такой танк будет просто отлично, но рисковать я не хочу. Судя по карте, нам три брода нужно пройти и один мост. Один брод и мост такого монстра точно не выдержат. Оставляем. Тут я задумался. Идти с группой лейтенанта Кузмина я не хотел. Это не было чуйкой или чем-то подобным, но желания у меня действительно не было. Поэтому я сразу принял решение. – Товарищ лейтенант, разрешите оставить вашу группу. Я могу и один танк перегнать. В этом случае мне не придётся поддерживать одну с вами скорость, трансмиссия может не выдержать, больное место у КВ, а я по-тихому проведу стороной, обойдя главное направление наступления немцев. – Они фронтом наступают, да и патрули исключать нельзя, – отмахнулся тот, но в голосе лейтенанта отчётливо была слышна заинтересованность. – Что мне эти патрули? – хмыкнул я. – Хорошо, разрешаю. – Мне бы приказ от вас, чтобы, если что, предъявить, когда к нашим выйду. – Хм, логично. Отойдя к борту своего танка, тот достал из планшетки блокнот и в несколько строк написал приказ, не забыв указать своё звание и должность, и, расписавшись, передал мне. Из него следовало, что я перегоняю танк в распоряжение командования нашей девятнадцатой танковой дивизией для пополнения экипажем и боеприпасами. Стемнело, похоронили павших, я дождался, когда наши уедут, вздохнул и присел у трофейного ранца. Чую, что правильное решение принял, но так ли это, увидим в будущем. Открыв ранец, я стал искать фонарик. С трупа обер-ефрейтора я снял такой, но он разрядился, ещё когда я обучал неопытных мехводов управлять «тридцатьчетвёрками». А у фельдфебеля не было, и я надеялся найти его в ранце. Есть еще трупы мотоциклистов из патруля. Жаль, со старшего забрали планшетку с картой, Кузмину ушла, мне бы тоже пригодилась, да и оружие всё забрали, сложили в тот танк, что без башни. А мотоцикл, что уцелел, бросили, не нужен оказался. Первым мне попался футляр с новеньким фотоаппаратом. Настоящий советский «ФЭД-Б». Генеральский. Директор детдома, где я рос и учился, был страстным коллекционером фотоаппаратов, не удивительно, что у нас в детдоме было несколько кружков, включая фотокружок. Поэтому такой фотоаппарат я держал в руках и даже заряжал. В общем, использовать мог. Убрав фотоаппарат обратно в чехол, обнаружил пять новеньких фотоплёнок. Живём! Вести фоторепортаж о наших действиях – это здорово. Эх, раньше бы знать о нём, я бы задокументировал, как мы аэродром громим. А что, развернулся, открыл люк и сделал фото раздавленных самолётов. Но теперь-то уж что печалиться? Отложив плёнки и фотоаппарат в сторону, поискал, что ещё есть. Пара пачек патронов для парабеллума, кошелёк с марками, непочатая пачка советских десятирублёвых банкнот, две банки консервированной колбасы, упаковка советских макарон, пачка галет, стопка писем, два чистых блокнота и котелок с рыльно-мыльными принадлежностями, а вот фонарика не было. Сложив все обратно, я оставил вещи и прогулялся к мотоциклам, обыскал тела убитых немцев. Оп-па, а немцев-то убито не семь, а восемь, одного не заметили, в кусты откатился и залёг, где и умер от ран. Значит, один ушёл. Выжившие говорили, что мотоциклы полные были, по трое на каждом. Немец МП вооружён был, ремень перехлестнулся на шее, потому он его и не потерял. Я снял автомат и подсумки, да и всю мелочёвку выгреб, включая наручные часы. Почему-то у него в карманах два одинаковых перочинных ножика было. Зачем ему два? Немец рядовой, пистолета не имел, да и автомат мне не знаком, МП – это я от балды его так назвал. Он имел деревянный приклад, но горловина с магазином сбоку, как у английского «Стена». Коробчатые магазины на двадцать патронов, один в пистолет-пулемёт вставлен и шесть в чехлах. Немец успел расстрелять тот, что в автомате, остальные не тронуты. На ремне подсумки были, в одном две гранаты-колотушки, в другом запас патронов. Были ещё фляжка и коробка с противогазом. Ничего выкидывать я не стал. Нашёл у одного из мотоциклов распотрошённый ранец и сложил часть находок в него, после чего осмотрел мотоциклы. М-да, почти всё забрали, но канистру с бензином в держателе на одной из колясок оставили. Снял и отложил. После этого остальных убитых обыскал. Видимо, наши побрезговали, – это да, сейчас к мародёрам отношение серьёзное. Однако шесть наручных часов, два фонарика, причём один редкий, «жучок» с самоподзаводом, нашёл. В будущем я такие фонарики видел, но не знал, что они тут уже были. Этот трофей я никому не отдам. Да, жужжанием он может выдать моё месторасположение, но рядом с противником я его использовать не планирую. Свет тоже может выдать меня, не только жужжание. Зато о батарейках думать не нужно, надолго его хватит. Всё это я убрал во второй немецкий ранец. Ременную систему с подсумками на себя накинул, всё снял, только фляжку, кобуру с наганом и три чехла с магазинами к автомату оставил. Лишнее носить не хотелось. Разобравшись, сменил магазин у МП, я уже знал, что это за оружие – на ствольной коробке выбито – МП-18. Вернулся к своим вещам и понял, что за раз всё не унесу. Может, мотоцикл использовать? Да нет, сейчас шухер вокруг стоит после наших действий, наверняка скоро тут немцы будут, на шум перестрелки подтянутся. Ну или посты выставят – ночь, а ночью немцы не воюют. Может, и утром тут будут. Нет, так шуметь нельзя. Поэтому целый мотоцикл я заминировал, подложил под заднее колесо гранату. У меня была одна Ф-1, вот её и использовал, прижав спусковой рычаг колесом. Устало поведя плечами – укатали меня последние несколько суток, – я прикинул, как это всё нести. Да уж, оброс барахлом, и ведь не бросишь, всё нужное. Сначала нужно убрать с опушки вещи, рядом место боя, гарью, сгоревшим порохом несёт и кровью. Отнёс в сторону метров на сто, в два этапа. После этого закинул чехол с аккордеоном за спину, тут ремни как у вещмешков, удобно. Взял ранец фельдфебеля в правую руку, а вещмешок с личными вещами в левую. Автомат при мне, на правом боку висит, на левом планшетка. Быстрым шагом направился в лес. Ну как быстрым, фонарик использовать не получится, руки заняты, так что шёл осторожно, старясь не повредить глаза. Потому и наклонил голову, выставив лоб. К счастью, зрение уже адаптировалось к темноте, несколько раз ветки скользили по лицу, царапаясь, но в ствол дерева не врезался. Так и добрался до танка. Выходить не спешил, опасаясь засады. Оставил вещи и обошёл вокруг стоянки, однако было тихо. Сложив вещи на корме, я побежал обратно. Теперь второй мой вещмешок, второй трофейный ранец и канистра с бензином. Последняя на всякий случай, вдруг танк придётся оставить, уничтожив, можно будет какой-нибудь брошенной машиной воспользоваться, у которой бензин закончился. В этот раз руки тоже были заняты, но шёл я уверенно. И где-то на середине пути мне послышалось, что откуда-то рядом, с правой стороны, донёсся сердитый шёпот. Замерев, я несколько секунд прислушивался. Поставив канистру и ранец на землю, я достал трофейный фонарик – трёхцветный, советский, видимо, немец затрофеил где-то, – сделал несколько шагов в сторону и, держа автомат на изготовку, снова прислушался. Две минуты так стоял. Мне не нравились чужаки у моей стоянки. Нет, ждать я не собирался, немцы точно обнаружат мой танк, обыскивая всё вокруг, значит, этой же ночью нужно покинуть лес и отъехать подальше. Это сложно, я понимаю, танк в бою был и все фары разбиты, а ехать ночью – это игра в угадайку, могу застрять или перевернуться. Танк валкий из-за массивной башни и наклоны под определённым углом не переносит. Не понял, кто говорит – мужчина или женщина, о чём речь, тоже не расслышал, но почему-то мне показалось, что это девушка. Да и кто будет ночью в лесу сидеть? Наши, скорее всего. А мне помощники нужны, хотя бы в качестве наблюдателей, чтобы подсказывали, куда ехать и где поворачивать. У мехвода обзор никакой, тем более на КВ и ночью. Тут снова шёпот пошёл, точно девушка, просилась до реки, пить хотелось ей. Но другой голос шёпотом велел соблюдать тишину. Хм, две девушки вроде. Включив фонарик, я осветил метрах в шести от себя не двух, а аж трёх девушек в военной форме, что сидели у ствола дуба и крутили головами, прислушиваясь. Почти сразу раздался испуганный визг в два голоса, на что я, не сдержав усмешки, сказал: – Милые девушки, принца на белом коне ждали? Я тут. Принц позже подойдёт. Тут уже, не удержавшись, засмеялся. Одна из девушек, рыжая, закрывалась рукой от слепящего света, луч фонарика мазнул по петлицам – военфельдшер, лейтенант, если на армейские звания переводить, вторая тоже лейтенант, а третья сержант. Военфельдшер одна не визжала, а строгим подрагивающим голосом поинтересовалась: – Вы кто? Выключив фонарик, я тут же затараторил, докладывая: – Товарищ военфельдшер! Старший сержант Бард, командир танка. Попрошу предъявить ваши документы. Подойдя к девушкам, которые уже встали на ноги, изучил все три удостоверения и предписания. Оказалось, они двигались к месту новой службы, попали под бомбёжку – куда ни сунься, везде немцы. Добрались до леса и двое суток уже тут. Харчи вчера закончились. А тут страшная стрельба рядом, вот и прячутся, ожидая, пока время пройдёт. Я тоже предъявил удостоверение, и военфельдшер Лютова, та самая рыжая, что не визжала, внимательно изучила его с помощью моего фонарика. Вернув, попросила сообщить, что я делаю тут. Сразу видно, что форму только на днях надела. Убрав документ обратно в карман, доложился: – В составе сводной танковой роты выполнял задание совершить глубокий рейд в тыл противника. Задача – уничтожить фронтовой аэродром противника, атаковать железнодорожную станцию во Владимир-Волынском и железнодорожный мост. Танки новейшие, «тридцатьчетвёрки», десять единиц. Атака аэродрома и станции увенчались успехом благодаря неожиданности, уничтожено более ста немецких самолётов разных типов. Были расстреляны склады на станции, что вызвало взрывы и пожары. Однако при атаке моста попали в засаду и были расстреляны тяжёлыми зенитками. Погиб командир роты. Были вынуждены прекратить атаку и отойти. Уцелело два танка. Два с половиной, у одного башню снесло. Командование принял лейтенант Кузмин. Вернулись на место стоянки, где оставляли машины обеспечения, но там шёл бой – это рядом, тут на опушке леса, нас вы и слышали. Уничтожив патруль немцев, лейтенант забрал выживших и выдвинулся в сторону наших войск. Рейд был признан успешным. Во время стоянки в этом лесу был найден тяжёлый танк, брошенный экипажем, а так как из всех я один знаю эту машину, мне было приказано эвакуировать её к нашим. А когда направлялся к танку, то встретил вас. На этом всё. – Товарищ старший сержант, вы может взять нас с собой? – Вполне, товарищ военфельдшер. Правда, я не принц, да и конь у меня железный и выкрашен в защитный цвет, но возьму. Плату я предпочитаю брать натурой, но ладно, в этот раз просто так довезу, – и, сменив тон на серьёзный, спросил: – Вы как, есть-то хотите? Ответом мне было бурчание трёх желудков и голодные взгляды. – Ладно, дойдём до танка, там покормлю. Товарищ военфельдшер, вы мне подсвечивайте дорогу, а я вещи понесу. Глава 6 Окончание рейда и последствия Лютова, подсвечивая фонариком, пронаблюдала, как я забрал ранец и канистру, и мы пошли к танку. Блондинка первой, я за ней, и две другие следом, стараясь не отстать. Так и добрались. Когда военфельдшер осветила танк, все трое ахнули от вида этой громады. Видимо, ранее им такие танки не попадались. Сложив вещи у первой кучи, я быстро убрал маскировку, достал ключ и открыл танку все люки, проветривая его. После этого принёс вещи на корму, девчата рядом стояли. Достал из ранца фельдфебеля харчи: две банки консервированной колбасы и пачку галет. Вскрыл консервы, выдал нож и ложку Лютовой, фляжку, полную воды, и предложил подкрепиться. Сам я есть пока не хотел. – Вам желательно горячего бы поесть, но сейчас времени нет на приготовления. Покинем лес, отъедем поближе к нашим, а там видно будет. За ночь до своих можем и не добраться. Пока девушки жадно насыщались – левая надгусеничная полка у них как стол была, – я убрал вещи в танк, сложив так, чтобы те не мешали. Сами девчата без вещей были, поэтому я решил избавиться от части вещмешков. Освободил один сидор, убрав внутрь выданный мне в части круглый армейский котелок, ложку, полотенце и небольшой кусок мыла. Из еды положил пять ржаных сухарей. Оба трофейных ранца тоже освободил, в оба по немецкому полотенцу и куску мыла. Потом в один ранец положил котелок фельдфебеля и банку тушёнки, а в другой – пачку макарон. К сожалению, больше котелков не было. Остальное в свой вещмешок сложил. Выбравшись наружу через большой кормовой люк, протянул рюкзаки девчатам, сказав: – Я смотрю, вы совсем без вещей, а мне без надобности. Тут трофейные полотенца, немного припасов, утварь армейская. Два котелка. Фляжек две, моя, что у вас, и трофейная. Трофейную дарю вам. Те поблагодарили и приняли. Трофейную фляжку я вручил Лютовой. Кстати, вооружены только военфельдшеры были, в кобурах ТТ, но патронов нет – расстреляли с испугу по немецким самолётам. У меня тоже такого боезапаса не было. Ничего, найдём. Они всю колбасу и галеты съели, бутерброды сделали. Кстати, от девчат приятно пахло, тут после боя от тебя потом и кровью несёт, а они нет, чистенькие. Я поинтересовался, как так получилось. Оказалось, они соблюдали гигиену, устраивались у водоёмов и ночью мылись. Страшно, а что делать! В общем, вещи они забрали, поблагодарили, я рассказал, кому что досталось, единственный нож остался у меня, обеим военфельдшерам трофейные складные ножи отдал. Дальше стал устраивать их в танке. Зарядил пулемёт, спаренный с орудием, и обнаружил, что орудие-то заряжено. Значит, три выстрела осталось. Разрядил его – опасался случайного выстрела, – а пулемёт пусть заряжен будет. Усадил Лютову на место наводчика, показал, на что нажимать, чтобы пулемёт стрелял. Пофиг, что не прицельно, пугнуть хватит, и ладно. Остальных устроил на место командира и заряжающего, так они мне мешать не будут. Вещей танкисты оставили мало, но запасной шлемофон, пусть сильно потасканный, был. Я включил массу и проверил, внутренняя связь у нас на двоих будет, а радиостанция не работает, видимо, встряхнули лампы. С командирского места военфельдшер Банина должна будет наблюдать за округой и сообщать, если что не так, – можно сказать, управлять мной. Я бы Лютову посадил, характер мне её понравился, но у Баниной зрение отличное – в темноте хорошо видит. – Если кому до ветру нужно, лучше сейчас сходить, потом некогда будет. Захотели все трое, так что выпустил их, запустил движок и, оставив танк урчать на холостом ходу, тоже по-быстрому сбегал. Вернувшись, закрыл все люки и, включив внутреннее освещение, проверил, как все устроились, после чего стронул танк с места и двинул по старой колее на опушку. Ветки наверняка шуршали о броню, но мы этого не слышали, рёв движка и лязг гусениц заглушали. Я проверил связь, ТПУ работало, Банина меня отлично слышала, хоть шорох от помех всё же был, но не сильный. Я попросил: – Товарищ военфельдшер, вы поглядывайте по сторонам, если увидите танки – наши, – подбитые или брошенные, вы мне говорите. Нам топливо нужно и пулемёты, усилить вооружение танка. – Я разве рассмотрю их? – Тёмные массы ищите, а я сам гляну, грузовик это или танк. – Хорошо, буду смотреть. Выехали мы из леса с противоположной стороны от стоянки машин обеспечения и места прошедшего боя, я по плохо укатанной полевой дороге, где «двойка» шла с натугой, объехал лес и встал у берега реки. До стоянки оставалось метров пятьдесят. Пока ехали, аккумуляторы активно заряжались, генератор был в порядке. Заглушил двигатель. Тут я планировал задержаться. Представьте себе, что танк стоит и на холостых оборотах урчит пять минут. Прикинули примерный расход топлива? Так вот, при запуске двигателя расход топлива как раз и соответствует пяти минутам работы на холостом ходу. А раз я тут с полчаса стоять планировал, то с чего это ему работать и дефицитное топливо тратить? А я хотел осмотреть те две машины, что не горели. Вообще-то наши там уже полазили, поэтому я к ним не подходил, ну а вдруг сколько-то солярки найду? Тем более машина с бочками как раз и не горела. Вот и решил глянуть. Сначала я осмотрелся и прислушался. Похоже, чужих тут не было, поэтому велел девчатам сбегать к реке и пополнить фляги, а я пока трофеи осмотрю. Я же не всё собрал с немцев. – Девчата, полчаса есть, если хотите окунуться, то действуйте. Сержант, держи автомат, а то у вас совсем ничего нет. Отдав автомат сержанту медицинской службы Юдиной и показав ей, как им пользоваться, я побежал к месту стоянки, столбик света от моего «жучка» прыгал по сторонам. Очки мотоциклистов сразу прибрали, это у нас дефицит, их строго по учёту выдают, командирам танков, редко мехводам. Не знаю, как у других, а у нас в полку было именно так, я свои очки еле получить смог. Повторный и тщательный осмотр мотоциклов принес мне тюк с плащом и немного инструментов. Неожиданно в кабине ЗИСа нашёл карабин в зажимах. Проверил, магазин полный. Отнёс трофеи к девчатам, сменил ПП на карабин, Юдина отлично его знала и обрадовалась. Инструменты и плащ убрал в танк. Начал ворочать бочки в кузове, все пять пустые, но в трёх канистрах обнаружил содержимое. В одной соляра, в двух других моторное масло, а мой КВ ест масло как не в себя. Тоже вещь нужная. Отнеся находки к танку, слил соляру в бак и, открыв горловину масляного бака, проверил, сколько там. Почти на дне, так что полканистры масла разом ушло. Обе канистры убрал в танк и с той, где солярка была, побежал к ЗИСу. Бочки пусты, это так, но на дне что-то плескалось, думаю, там с мутью, так что, достав ведро из машины, накрыл его чистой тряпицей, что нашёл в кабине другого грузовика, слил, что было. В одном из грузовиков два армейских котелка нашёл, целые, и стеклянную флягу. Прихватил. Котелок Юдиной ушёл, как и фляга, второй убрал в машину. После этого, быстро раздевшись донага, ухнул в воду. Ох и хорошо. Речка мелкая, по пояс едва, но лёжа можно по течению плыть. Охладившись и намывшись, пяти минут хватило, я отчистил комбез от грязи и брызг крови и снова надел то, что ранее носил. Погрузившись в машину, мы покатили прочь от этого места.