Вот так мы и двигались по дороге, прямо к Дну. Причём всё это время находились на пути немецких войск, думаю, они наверняка постараются захватить такой крупный железнодорожный узел, что входил в сеть Октябрьской железной дороги. Там рядом, как сообщил попавшийся местный житель, располагался наш военный аэродром, тоже заманчивая цель. Мы как раз подъезжали к оврагу, тут дорога спускалась в него, как сидевшая рядом Оленька затеребила меня за рукав и указала на точки, что стремительно нас нагоняли со спины. — Возду-у-ух! — тут же заорал я и, настёгивая своих лошадей, у меня был ивовый прут для этого приготовлен, понёсся на телеге вправо, уходя по дну оврага в сторону. Дед, не менее ловко работал хлыстом, вполне поспевая следом. Чуть-чуть отстал. Мой крик услышали, и люди бросились врассыпную. Да было поздно. Над головами пронеслись четыре стремительных силуэта, оглушая рёвом моторов и треском пулемётов. Хотя один пилот «мессера» вроде и из пушки стрелял, судя по звуку. Загнав свою телегу в кустарник, я помог деду остановить его лошадей. — Оставайтесь тут, кустарник хорошо вас урывает, а я на дорогу. Прихватив свою любимую малокалиберную винтовку, я рванул к дороге и увидел завершение этой драмы. Мой крик дошёл не до всех, так что четыре «мессера» собрали богатый кровавый урожай. Как раз на моих глазах, очередной истребитель с нелюдью за штурвалом, с высоты понёсся к земле, собираясь в очередной раз обстрелять дорогу. Тут сразу несколько картинок отложилось в моей голове. Маленькая девочка метрах в ста от меня, сидела рядом с телом убитой мамы и, толкая её, пыталась поднять. Звуки были приглушены, я её не слышал, но судя по движениям губ, та звала свою маму. Не плакала, но была на грани, только сильно испугана. Когда немец открыл огонь, досталось многим, а девчушка буквально разорвалась на куски. Это не пулемёт, снаряд авиационной пушки поработал. Одновременно я зафиксировал, как появился на виду у края оврага вихляющий из-за пробитых покрышек «Захар» с зенитным пулемётом в кузове. Машина остановилась и кабину тут же покинули двое, водитель и политрук, судя по кубарям и звёздам на рукавах. Они мигом влетели в кузов и стали готовить «ДШК» к бою, взвели затвор. К пулемёту встал политрук-очкарик, и почти сразу он открыл огонь. Совсем немного не успел, девочка погибла, но и явно непрофессиональные зенитчики, они слишком неуверенно возились с пулемётом, тем не менее, умудрившись открыть огонь, попали. Рёв «мессера» что выходил из атаки, захлебнулся, мотор засбоил и остановился. Однако лётчик был опытный, пока хватало скорости набранной в пике, он повёл его вертикально вверх. В тот момент, когда истребитель завис, готовый вот-вот сорваться вниз, от него отделился тёмный комок, и чуть позже раскрылся купол парашюта. — Ах ты сука, выжил значит?! — зло оскалился я и прикинув куда того сносит, рванул к довольно крупному лесу. Мы его недавно покинули, километров десять по лесной дороге ехали. Правда, пробежал немного, шагов десять сделал, как рухнул на траву. Разозлённые потерей товарища три оставшихся «мессера» делали заход за заходом. «Зис» горел, в кузове рвались патроны к пулемёту, а тела его геройского расчёта лежали рядом с машиной, и их достали. Сделав своё дело, немцы улетели. Вскочив на ноги, я обернулся. Там овраг изгибался и нам повезло за поворотом найти высокие кусты кустарника, под которые мы телеги и повозки загнали. У поворота осторожно выглядывая, стоял дед со своей неизменной «берданкой». Рядом виднелась светлая макушка и уши Волка. А ведь велел ему в лагере оставаться. Вот отца тот всегда слушал. Надо было снова на поводки лаек посадить, чтобы за мной не убежали, как на дороге к смолокурне это сделал. Правда, сейчас охотничьи псы мне были нужны. Свистнув, призывая Волка, следом за ним из-за поворота выметнулись тушки трёх других лаек. Этот свист они знали, я так на охоту звал. Махнув деду, показывая, что всё в порядке, и чтобы он возвращался на временную стоянку, ожидая моего возвращения, я с собаками побежал дальше. К горящему грузовику было не подойти, жар, да и патроны рвались, но я смог это сделать по-пластунски. Снял с политрука планшет, а с шеи фотоаппарат, настоящую «лейку». Даже уцелела после падения. Её убрал в свою котомку, что неизменно носил на боку. Нужная вещь, туда же сунул и планшет, вот он вошёл не полностью, торчала верхушка. Маловата оказалась котомка для планшета. Достав документ из нагрудного кармана, старясь не испачкаться в крови, я прочитал их и убрал на место, после чего отойдя в сторону, рванул к лесу. Немец уже опустился на лес, в стороне на лугу разворачивалась стрелковая рота в цепь, явно прочёсывать собрались, искать лётчика, но я надеялся их опередить. Кстати, по документам политрук был военным корреспондентом одной из главных газет. Молодец парень, погиб как герой. Бежал я до леса, не останавливаясь, даже дыхание не сбил, хотя до него больше километра было. Но и в лесу скорость передвижения не сбросил, где тот примерно совершил посадку, я видел, так что двигался туда. Лайки не отставали, хотя было заметно, что недоумённо поглядывают на меня. На обычную охоту это было не похоже. Бежал я не просто так, а внимательно поглядывал по сторонам, так что заметив свежий след, тут кто-то пару минут назад прошёл, остановился и присмотрелся. Какую обувь носят немецкие летчики, я знал, благо встречаться приходилось не раз, а это точно след немецкого сапога. — След. След, — командовала я лайкам, те принюхались к следу, внимательно посмотрели на меня, и мы рванули по следам за немцем. Уйти тот успел недалеко, хотя и торопился. Лайки у меня не были обучены брать человека, чистые помощники на охоте, так что когда тот обернулся, вскидывая «Вальтер», я сходу первым выстрелил. Ещё бы немного, и тот застрелил бы Белку. Попал в руку выше локтя, отчего пистолет выпал, а подбежав, ещё и в лоб засветил прикладом. Крепкий у меня приклад, даже трещины не появилась, а вот летун рухнул на землю без сознания. Сразу же присев рядом, дыхание мне переводить не требовалось, лайки разлеглись вокруг охраняя нас, я перевязал руку немцу, и быстро обыскал. Планшета у того не было, но за голенищем правого сапога торчала карта. Это хорошо, она мне нужна, так что забрал и спрятал под рубаху. Потом снял кобуру с пистолетом и при обыске нашёл подмышкой в кобуре «Вальтер-ППК», семизарядный, точно такой же с каким Бонд бегал. Стянув с раненого часть комбинезона, вытащив руку из рукава, снял кобуру с ремешками, всё это свернул и убрал в котомку. Магазины для обоих пистолетов нашлись в карманах. Всего по одному было, патронов в запасе так совсем нет. Выщелкнув один патрон из запасного магазины бондовского пистолета, осмотрел его. Патроны оказались от «браунинга», семь шестьдесят пять. У меня таких в запасе не было, так что всего четырнадцать патронов в наличии. Ну я с ним воевать и не собираюсь, как и у летуна оружие последнего шанса будет. Он ведь свободной рукой, выронив пистолет раненой, за ним потянулся, я уловил движение, правда, тогда не понял зачем. Сейчас разобрался. Закончив с обыском, я отсел в сторону и стал перекладывать трофеи в котомке, достав планшет погибшего политрука. Зачем взял? Сам не понимаю. Переложив, вещи и всю мелочёвку из кармана летуна, даже шлемофон с него снял с очками и наручные часы, стал изучать планшет погибшего корреспондента. Кроме карты, откровенно плохонькой, без обозначений, нашёл банку тушёнки, то-то того так распирало, пару сухарей, и три коробки с плёнкой для фотоаппарата. Сняв последний с шеи, я осмотрел его и проверил. Плёнка внутри была, сделано всего три кадра. Сам я в прошлой жизни, когда учился в школе, ходил в фотокружок. Мне отец фотоаппарат подарил, хороший, «Киев», вот и изучал, ну и так, для саморазвития, так что с «лейкой» я разобрался быстро. Убрав всё обратно в котомку, встал и, отойдя в сторону, сделал два снимка лежавшего летуна, причём так чтобы попадали в кадр лайки. Волк лежал рядом с телом, глядя на меня мудрым взглядом, так что кадр получился отличный. Вот так закончив со всеми делами, я подошёл и пнул по раненой руке немца. Пуля кость задела, так что больно, уж поверьте мне. Вот и тот, застонав, очнулся, и сел, прикрыв рану ладонью другой руки, хмуро осматриваясь. Не дав ему прикинуть свои шансы, подняв, погнал обратно на дорогу. Пришлось обойти цепь красноармейцев, выходя им в тыл, так что не обнаружили. Над дорогой стоял вой, натуральный такой. Погибших много, детей не один десяток, так что беда, вот как можно было охарактеризовать то, что было на дороге. То, что я задумал, решил сделать ещё тогда, когда видел что этот белобрысый немец лет двадцати пяти на вид, покинул свою подбитую машину. Оставлять этого нелюдя в живых, что с презрительной гримасой смотрел на выживших, не хочу и так не оставлю. Я решил отдать его тем, кто выжил, тем кто потерял родных или детей. Где-то читал о подобном. Не помню где, но это отличная идея и я решил её повторить. Нужный плагиат. Я бы даже сказал необходимый. Провёл я немца так, чтобы тот не попался на глаза армейцам, иначе отберут и не допустят самосуда. Так что когда мы вышли на дорогу, тот не сопротивлялся, в охотку шёл, придерживая раненую руку, то осмотревшись, я выстрелил из винтовки в воздух, привлекая к себе внимание. Рядом лежала перевёрнутая телега и убитая лошадь, вот на её круп я и вскочил. — Товарищи! — голос мой немного срывался, я волновался, эмоции так и переполняли. — Это один из тех немецких летчиков, что расстреливал вас недавно. Он был подбит и выпрыгнул. Я привёл его на ваш суд, на народный суд… Немец заподозрил неладное, когда вокруг него стал собираться, уплотняясь, народ, причём с таким выражением лиц, что в их намереньях может разобраться любой, даже немец. А я говорил и говорил. Сообщил, что знаю немного немецкий и пообщался со взятым немцем. Оказалось, что они выполняли приказ, специально бить беженцев, уничтожать их. Мол, им требуется освободить земли, чтобы заселить сюда своих, семьи, вот те с удовольствием это выполняли. Когда я это произнёс, толпа как один колыхнулась к немцу, тот визжа, пытался укрыться за телегой. Но не помогло, вытащили, сомкнулись над ним. Визг перерос в вой, который быстро захлебнулся, как-то нехорошо захлебнулся, как будто ему горло порвали. Все кто был в стороне, пытался протиснуться, чтобы не то чтобы ударить, хотя бы зубами и ногтями дотянуться и впиться в ненавистное арийское тело. Армейцев тут хватало, слушали внимательно, но ни один не вмешался и не отбил немца, у некоторых на лицах было полное одобрение моими действиями. Когда толпа отхлынула, я обнаружил лишь пятно крови, изрядное пятно, и какие-то куски. Летуна буквально и натурально порвали на мелкие куски. Вздохнув, месть свершилась, хотя людям что вершили суд, как-то легче от этого не стало, хотя некоторые и пытались выглядеть бодрячком. Другие обессилив садились там где стояли, силы покинули их после того что они сделали. Обернувшись, я вдруг заметил знакомую «полуторку» и зелёные фуражки погранцов. — О, Шальский. Не-е, парни, встречаться с вами я не хочу. Дед стоял чуть в стороне, я его заметил ещё когда начинал произносить свою речь, так что тот всё видел. Не скажу, что слышал с его тугостью на ухо, но всё видел, так что, ввинтившись в толпу, я направился к нему. — Ты куда это? А поговорить? — услышал я сзади знакомый голос и меня крепко ухватили за плечо. Обернувшись, криво усмехнулся и кивнул старшине, здороваясь. — Вас много, вот друг с другом и поговорите, — отрезал я. — Ты мне тут поговори ещё. Чего устроил, что ещё за самосуд? — Ты это видел? — указал я на всё вокруг. Тот помрачнел и кивнул, возразить на это ему было нечего. — Какими судьбами тут? — От немцев уходим. Своих я там, в овраге спрятал. Вот за немцем и рванул. Дальше вы видели. — Не всё, поздно подъехали, но да, видели. Всё-таки меня и отвели к старлею, и тот записал показания. Ругать не стал, но огорчённо покачал головой, правда мне всё равно стыдно за свои действия не было, я потому и сказал ему, что считаю, что всё сделал правильно. У нас ведь какой суд, народный, вот народ и покарал убийцу. Тот промолчал, не стал в споры вступать о законности, а закончил с опросом. Очень его заинтересовал тот политрук и боец с уничтоженной машины, о них я рассказал во всех подробностях, на этом всё, меня отпустили, слишком много дел было на этом участке дороги, где и произошла бойня. Добравшись до деда, и ухватив его за рукав, повёл в сторону оврага. По пути свернул к лайкам, что охраняли мою котомку, никого к ней не подпуская. Кстати, я планировал сбегать за парашютом, шёлк его очень ценен, сестрички и мама бы порадовались, однако рота что проводила прочёсывание, возвращалась, и у одного из бойцов в руках был белый ком купола парашюта. Нашли, значит. Дед заметно волновался, у него снова появились не произвольные подёргивания головы, так что отдав ему котомку, и вместе с лайками отправив к стоянке, сообщив что сейчас вернусь, и мы двинем дальше, а сам «лейкой» стал обходить дорогу и делал фотографии. Самые жуткие кадры старался подобрать, чтобы до нутра пробирали. Не где трупы, а где в основном родственники оплакивали погибших, снимал то горе, что было на их лицах и вокруг. Старался так же сделать так, чтобы в кадр попадал и столб дыма над лесом. Где упал сбитый истребитель. Снял и догорающий «Зис», с погибшими героями у него. Снимал с пограничниками, что осматривали тела и готовились отнести их в сторону, для погребения в братской могиле. Сделал и общие снимки дороги, не только отдельные. Так и щёлкал, слишком много кадров было, но плёнка оказала не бесконечной и закончилась. Так что, вернув фотоаппарат в чехол, я заспешил к нашим. Там меня уже ждали. Первым делом поменял плёнку в фотоаппарате. Проверил как котомка, освободил её от всего, убрав в один из немецких ранцев. А вот «Вальтер» тот что «ППК», скинув куртку, наладил под рубаху, подогнав ремешки. Хорошая кобура, почти не заметна. Вот так одевшись, я попил воды, напоив лаек, побегали мы хорошо, и занял своё место на козлах телеги. Мы так и поехали дальше по оврагу, возвращаться на дорогу где было множество погибших, я не хотел категорически, оберегал семью от такого зрелища. До вечера, вернувшись чуть дальше на дорогу, мы переодели около двадцати пять километров, больше чем мы обычно в сутки проходим, и встали на ночёвку. Устали все, включая лошадей, так что продолжать движение даже ночью мы были просто не в силах. Укатал нас всех сегодняшний день. Сегодня пятнадцатое июля, завтра утром будем в городе, куда так стремились. Нужно сделать покупки и двигаться дальше. Подобный темп я собирался поддерживать ещё пару дней, а может и больше. Канонада за день, не смотря на то, что мы постоянно были в движении, не только не стихла, но и сблизилась. Даже дед её стал слышать, что его так же тревожило. Ночью меня поднял заворчавший Шарик, оказалось у нас пытались увести лошадей. Лайки это тоже почуяли, так что подхватив винтовку я рванул к тому месту где они паслись, это недалеко, метрах в тридцати от нашего лагеря укрытому под очередным деревом. Как уже говорил, я старался места стоянки именно такие подбирать, под деревьями. В небе стояла луна, так что воров я хорошо видел. — А ну стой! — крикнул я, заметив, что двух лошадей уводят. Увели бы и остальных, но меня заметили. Один запрыгнул на спину Орешка, второй бежал рядом с другим конём. Понимая, что воры фактически поставили крест на спасении моей семьи, я стал действовать не раздумывая. Вскинул винтовку к плечу и выстрелил. Тот что был верхом получив пулю в спину свалился на гриву коня, я же на бегу перезаряжаясь, сделал второй выстрел. Вскрикнув упал и второй вор. Обернувшись, я заметил, что за мной спешит дед с «берданкой», босой и со всколоченной бородой, но не остановился. Лошади остановились, так что не составило труда к ним подойти и передать деду, чтобы отвёл обратно. Первый свалился на траву, я его осмотрел. Хриплое неровное дыхание, рана в пояснице, не жилец. Даже добивать не стал, а вот второй хоть и ранен был серьёзно, но в сознании. Я осветил его трофейным фонариком, тот хрипло дыша, попросил остановить у него кровь. — Ты мою семью убить хотел, — покачал я головой. — Нет уж, око за око. Коротким тычком ударив лезвием ножа в шею, я отошёл в сторону наблюдая как толчками выходит из вора кровь вместе с жизнью, после чего вытер нож и, положив винтовку на сгиб локтя, направился обратно к лагерю. Кстати, винтовку я так после стрельбы вчера и не почистил, времени и сил просто не оставалось. Всё отдавал только чтобы уйти от немцев как можно дальше. Наши все от выстрелов проснулись, возбуждены были, так что успокоив, велел спать дальше. Нам требовался отдых, на это я и упирал. Подойдя к своей телеге, переложив винтовку в другую руку, и посмотрел на горизонт, в ту сторону, где были немцы. Горизонт было хорошо видно, там светлели зарева пожаров. На дороге что находилась в полукилометре от нас, мы всегда старались вставать лагерем подальше от неё, так и шло движение. Рёв моторов было слышно постоянно. Вздохнув, я забрался под телегу, на своё место, Волк тут же лёг мне в ноги, и Марина, лежавшая рядом, тихо спросила: — Кто это был? — Воры. Тут деревня не так далеко, вот они по ночам по-тихому беженцев и обирают. Я узнал это у раненого. — Понятно. Гады какие. — Это да. Спи, завтра тяжёлый день. Встали мы ещё до рассвета, успели сварить похлёбку. Всё же нам нужна жидкая и горячая пища, на остатках муки напекли лепёшек, мы с дедом за это время лошадей запрягли, ну и трупы воров оттащили подальше, где густая высокая трава была, чтобы малые их не видели. Ещё солнце не поднялось, как мы успели покушать, собак покормили и, собравшись, выехали на дорогу, на которой пока было мало беженцев, остальные ещё спали на обочинах и в кустах рядом, если такие были. Согласно карты до Дна было километр шесть, совсем немного не доехали. Так что уже в девять утра, мы подъехали к нему. Но не заезжали, а объехали, и пересекли железнодорожные пути, последние километры мы вдоль чугунки двигались. Там найдя подходящее место, разбили лагерь. Дед остался охранять, и следить за порядком, а я полностью разгрузив телегу, забрал Марину, Димку и Валентину, а так же Волка и Белку. Для охраны у нас был Шарик, что так и привязан к задку моей телеги. Марину в город вело серьёзное обстоятельство, зуб разболелся, второй день уже мучилась. Так что я планировал найти стоматолога, остальные так, прокатиться решили, а собаки для охраны. Мы въехали на территорию города и двинули вглубь, у прохожих интересуясь, где что находиться. Из десятка прохожих всего один оказался местным, он всё и объяснил, вот мы и двинули по нужному адресу. У очередного магазина стояла очередь. Моё внимание привлекла засыпанная воронка и щит, установленный рядом, где сообщался, что десятого июля, от разрыва немецкой авиабомбы тут погибло больше восьмидесяти человек. Рядом лежали цветы, полевые. Марина сидевшая рядом, только вздохнула. Столько смертей за это время. У всех магазинов стояли большие очереди, где и по сотне человек, мы же ехали к рынку, там куда дороже, но должно быть всё, что нам нужно. По пути был и дом стоматолога, что практикуется на дому. Тот там и оказался, пожилая женщина, она осмотрела Марину и назвала цену. Нормально, я сразу отдал, и Марина осталось, зуб рвать не будут, он поддавался лечению. Валька осталась с сестрой, ну а мы с Димкой покатили к рынку. Терять время в ожидании пока пройдёт лечение не стоит, я планировал убраться отсюда как можно быстрее. Сам рынок бурлил людским водоворотом. Вроде и немцы на подходе, а торговля на площади у железнодорожного вокзала шла во всю, особой обеспокоенности на лицах вокруг я как-то не замечал. Даже дымы пожаров на станции, а её бомбили, их особо не тревожили. Оставив телегу под присмотром Димки и псов, со мной только Волк пошёл, я заторопился ввинтиться в толпу, что ходила по рынку. Тот стихийный был, это заметно, на тряпочках товар был выложен, или на принесённых ящиках, видимо тут раньше так, по мелкому торговали, но когда город переполнился беженцами, то и торговля расширилась. Причём милиция не возражала, один сотрудник скучал в стороне, просеивая взглядом прохожих. По мне он тоже прошёлся, и не остановился, я его не заинтересовал. Найдя те места, где торговали продовольствием, от зерна отказался, на кой оно мне, но мешок муки, недавно молотый, нашёлся. Я сторговался за него, потом за мешок гороха. Тот у нас давно закончился. Продавец оказался не левый, а работник местного колхоза, продавалось всё официально, с борта «полуторки». Разных круп взял, мешок картошки, естественно прошлогодней, свежая ещё не поспела. Луку взял, чеснока, бочонок солёных огурцов. Всё это крепкий парень, помощник продавца переносил в мою телегу. Волк там остался при первом возвращении, ему толпа все лапы оттоптали, правда, он тоже в долгу не остался, в отместку под вопли постаревших хватая их за ноги, но больше подвергать себя такой опасности не хотел. Так что остался с Димкой. Посуду я тоже осмотрел, купил новенький пятилитровый чайник, на ручке была выемка, позволяющая его подвешивать над костром, то есть он изначально на это был рассчитан. Так же взял сковороду с крышкой, чуть больше той, что у нас ещё была. Нашёл бочонок подсолнечного масла и бутыль льняного. С солью были проблемы, но два кило крупной дроблёной найти удалось. Одной из ценных вещей, это рукавица, специальная чтобы браться за горячее железо, вроде рукояток сковороды или чайника. Чтобы не обжигаться накалившимся на костре металлом. А то наши поварихи разными тряпицами для этого пользовались, что не всегда спасало. Мыло вот брать не стал, оно у нас и так было, солидный запас. Лагерь у нас на данный момент остановился у небольшого пруда, и там сейчас шли постирушки. Весь запас грязной одежды и пелёнок отстирывали. Последние и так подходили к концу, в полотенце брата заворачивали, который их с той же периодичностью пачкал. Когда телега была загружена необходимым, я накидал сверху сена, чтобы те не привлекали внимания, и мы покатили обратно, к дому стоматолога. Ехал я с оглядкой, так что заметил, что пацан примерно моих лет, торопливо идёт за нами. Одет неплохо, но сразу видно, что беженец, не раз под открытым небом ночевал. Марина с Валей уже ждали сидя в тенёчке на лавочке. Мы приостановились и, забрав их, двинули дальше. Рядом со мной сидел Димка и чавкал пирожком с малиной, отхлёбывая молоко из крынки, Валька она сразу руку в газетный масляный кулёк запустила, выуживая такой же пирожок, а вот Марина лишь тоскливо посмотрела на них. Ей два часа кушать нельзя. А так всё хорошо, причину нашли, и всё залечили. Врач оказался опытным, всё что нужно иметь из инструментов у неё было. Пацан так и шёл за нами до выхода. Вот дальше на окраине когда мы попылили к лагерю, он остался на месте, после чего убедившись, что мы стоим у пруда, развернулся и побежал обратно в город. Я за ним из лагеря в бинокль наблюдал. Задумавшись, осмотрел лагерь и сказал: — Собираемся. Я на рынке деньги засветил, похоже кого-то криминального это заинтересовало. Нужно уезжать, а то ограбить надумают. Оружия сейчас у населения уже хватает, добыть нетрудно. Дед уже напоил своих лошадей и сейчас поспешил к пруду с вёдрами за водой для моих лошадей, а вот я занялся делом. Почистил свою винтовку. Наконец нашлось время. Потом достал «ППШ», снял пушечное сало консервационной смазки, почистил и, подтянув оба диска, стал их снаряжать. Первый, что вставил в приёмник автомата, снарядил полностью, семьдесят один патрон, а второй поменьше, пятьдесят штук, чтобы пружину не напрягать. Кстати, а сложное дело с этим снаряжением, обе руки задействовал, не хватало третьей, но справился сам, в одиночку. Пирожки и цельный пирог с капустой мы уже съели, как и выпили четыре литра свежего утрешнего молока в крынках. Я вместе с посудой их брал. Вот Марина чтобы нам не мешать, время ещё не прошло, каталась на велосипеде вокруг, у неё уже начинало получаться. Тем более я покатался, показав ей, как и пару раз придерживая велосипед за седло, бежал рядом, помогал осваивать технику. Ничего, когда нормально научиться кататься, усложним дело, посажу на багажник кого-то из сестричек, пусть учится с грузом ездить, это тоже не просто, особенно для новичка. А так Марине мы оставили, и пирожки с куском пирога, и молока. Потом поест. Собравшись, мы покинули окрестности пруда и покатили по дороге дальше. Мы не одни такие были. Дно много кто покидал, и телеги были и повозки, но больше всё же пеших. Телега у меня снова гружённая, я вернул всё на место, да и продовольствие что осмотрела бабушка, мы уже разместили на обоих транспортных средствах. Кстати, бабушка, отсыпав изрядно гороху в котелок, залила воды отмачиваться. Вечером у нас будет гороховый суп, хэ, ночь будет неспокойной. Я ещё два шмата сала на рынке взял, копчёный и солёный. Так что есть чем заправить. Хотелось бы свежего мяса, но мне было просто не до охоты. Чуть позже, когда снизим темп, уйдя от фронта подальше, тогда посмотрим, но не сейчас. Жаль консервы к концу подошли, всего три банки осталось, включая ту с тушёнкой политрука. Ещё были проблемы, как с лошадьми, так и с колесом моей телеги. Менять нужно, иначе развалится, подковы ещё поменять. Кузнец нужен. Останавливались мы часто, малые по нужде просились, так что с дедом разминая ноги на таких коротких остановках, осматривали как лошадей, так и транспортные средства. Пока терпимо, но долго это не продлится. Я в пути поглядывал на карту. Так что когда мы отъехали от Дна километров на десять, то ушли с основной запруженной людьми и техникой трассы вправо. Дорогу бомбили, это было заметно, да и видели мы, как бомбардировщики вываливают свой груз или впереди, или позади нас. К счастью не нам на голову, так что мой поворот вызвал лишь одобрение у семьи. Тот результат бомбежки, что была перед нами, она одна была, две позади, её мы объехали по полю, я не хочу, чтобы семья видела, что там происходит. Правда потом пешком вернулся с фотоаппаратом и делал снимки. Тут под налёт попала армейская колонна, это и заснял. Половину плёнки использовал. Для фотографа, хорошие кадры, как бы это не звучало с моральной стороны. Дорога стала заметно свободнее, но и тут беженцы встречались, редко, но были. Тоже видимо от бомбёжки и налётов спасались. Посмотрев в сторону пролетевшей пары «мессеров», нашей авиации за последние три дня я вообще не видел, обернулся и, прищурившись, посмотрел на далёкую дорогу, та в километре осталась, но её с этого места было видно, как и то, что она забита. Остановив телегу, я встал на телеге с биноклем в руках и присмотрелся. Мы на возвышенность подниматься начали, так что видимость отличная на три стороны. — Не показалось, значит, — пробормотал я. — За нами идут. — Что там? — спросил подъехавший и вставший рядом у левого борта телеги, дед, натягивая поводья. — За нами идут. Возок с шестью мужчинами. По гражданке. Оружие, конечно же, невидно, но точно есть. За нами едут, я их ещё на шоссе засёк, а теперь точно уверен, что за нами. Они следом свернули и едут позади. Медленно, не нагоняют, видимо хотят, чтобы мы подальше от трассы отъехали. — Может выстрелить, чтобы пуля перед ним в дорогу попала? Намёк поймут, не дураки чай? — задумавшись, машинально поглаживая бороду, предложил дед. — Отпустят нас, найдут других. Это же стервятники, их бить надо. Нет, дед, я и рисковать семьёй не хочу, но и упускать их тоже. Маринка за возницу сядет, а я в траве спрячусь у обочины, и когда они подъедут… Там по ситуации. — Может мне с тобой, сам знаешь, я стрелок не плохой? — Не стоит, уводи наших. Если всё будет нормально, я догоню. Всё, не стоим. Марина, твой выход. Никто не возражал, все уже привыкли, чтобы я не сказал, сделаю и выполню. Пока та перебиралась на моё место, я откопал «ППШ», запасной его диск и так был в моей котомке. Стукнувшись рукой о ствол противотанкового ружья, отодвинул его. Оно у меня наготове лежало, но подходящих целей в воздухе не было, хотя я считал что уже смогу выстрелить. Немцы слишком далеко пролетали для прицельной стрельбы, а пострелять по ним ну очень хотелось. Потом достал немецкую снайперскую винтовку, наконец, и для неё нашлось дело, после чего ссыпал с два десятка патронов в котомку и устроился по удобнее. — Поехали. Я сидел с краю телеги и осматривал обочину с обеих сторон колеи, мне нужно было хорошее место для засады. Такое нашлось чуть дальше, почти на холм поднялись, где виднелись крыши какой-то деревушки. Конечно, не стоит вблизи от неё устраивать засаду, но я как-то об этом не переживал. Договорившись, что мои будут ждать меня в деревне, у колодца, спрыгнул с телеги и скомандовал: — Волк за мной! Остальные лайки остались на месте, их малышня по моей просьбе придержали, так что телега с повозкой покатили дальше, а мы с Волком устроились в густой траве на обочине, что хорошо нас скрыли. Взведя затвор автомата, я приготовился. Винтовка лежала рядом, она нужна для того чтобы снять тех кто уйдёт за дальность стрельбы автомата. Если конечно до этого дойдёт. Сам возок я собирался взять целым. Наши уже скрылись в деревне, за возвышенность ушли, а бандиты приблизились. Особо по сторонам они не смотрели. Это были крепкие такие молодцы, которым место в армии, но они вон, в тылу прохлаждаются. Когда те совсем сблизились, кстати, когда наши скрылись, те увеличили скорость, точно мы их интересуем. Так что когда они приблизились, я просто встал и, вскинув автомат, крикнул: — Стой! Почти сразу дал очередь в три патрона над головами бандитов. Держал я на прицеле возницу, тот это видел и глупить не стал, натянул поводья.