Пока ординарец снова садился на траву, делая вид, что он уже со всем смирился, с пленом в том числе, я осмотрелся и довольно кивнул. Пока всё в норме. Вот пистолет лейтенанту я не вернул, ещё не хватало, чтобы тот вмешался и поломал нам игру. Мальчишка настороженно на нас поглядывал, его Эдиком звали, но снова устроился на телеге, я велел ему успокоиться и сидеть тихо, а сам вышел на середину дороги, ожидая транспорт. Как я и думал, это оказался грузовик. «Опель», самая массовая машина в вермахте. Сначала над холмом показался покачивающийся тент над кузовом, потом кабина и потом уже капот. Насколько я смог рассмотреть, солнце на лобовом стекле бликовало, мешало, в кабине сидело двое, второй вроде как офицер, судя по фуражке. Есть ли в кузове солдаты, неизвестно, но то, что машина шла с захваченного советского аэродрома, факт, другой дороги тут нет. Тупик. Насчёт офицера я не ошибся, в кабине сидел молоденький лейтенант с нашивками одной из охранных дивизий, которая держала тут тылы. Подняв руку с жезлом – я забрал его у Бабочкина, когда тот отправился помогать старику прятать мотоцикл, – остановил машину. – В чём дело, фельдфебель? – приоткрыв дверь, как только машина остановилась, строго спросил офицер, добавив уже тише: – Мы торопимся. Спокойно козырнув, я представился: – Фельдфебель Ланке, второй взвод дорожной службы фельджандармерии восьмой охранной дивизии. Попрошу документы и путевой лист. Я сначала проверил документы у лейтенанта, всё верно, заместитель командира роты, один из взводов этой роты стоял на охране аэродрома, а лейтенант, похоже, перевозил продовольствие и проводил проверку, там на аэродроме фельдфебель командовал. Потом я проверил документы водителя. Тут тоже всё в порядке. Во время проверки также изучил кузов. Практически пустой. То, что там было четыре примерно двадцатилитровых термоса, понятно, но ещё было восемь явно советских канистр, видимо прихваченных с аэродрома, трофеи есть трофеи, на этом всё. Повезло, есть за что зацепиться. – Что за груз, почему не отмечен в путевом листе? – строго спросил я у водителя. Глаза у того забегали, и он заюлил, поэтому ответил подошедший к заднему борту лейтенант: – Канистры моё личное имущество, внутри трофейный авиационный бензин. – Зачем он вам? – искренне удивился я, причём настолько, что «забыл» субординацию, но лейтенант на это не обратил внимания. Он смутился и поначалу неуверенно стал отвечать. Не послал меня, как мог бы, что это его дело, а слегка смущённо улыбаясь, пояснил: – Мне трофеем достался советский биплан, связной, я его отремонтировал, пленные помогли, и решил опробовать в воздухе. Потом отправлю родителям, будет опрыскивать поля на ферме. Все нужные документы я уже оформил. Ни на что больше тот не годится. – Ясно, господин лейтенант, – я действительно понимал его стремления. Тот, видя моё одобрение, с некоторой гордостью добавил, видимо решив прихвастнуть: – Я в фатерлянде занимался авиамоделированием и посещал лётную школу. Закончить не успел, но управлять самолётом умею, опыт имеется. Мой отец тоже имеет удостоверение пилота, он сможет управлять этим самолётом, или наймёт кого. Лейтенант стоял у заднего борта рядом со мной, водитель, документы которому я уже вернул, ушёл к кабине и сейчас возился внутри, отставив дверь открытой. Я внимательно слушал лейтенанта, согласно кивая в нужных местах, но и по сторонам не забывал поглядывать. Кстати, на Лосева оба немца даже внимания не обратили, как в принципе и на телегу, как будто это деталь пейзажа. Наконец словоблудие лейтенанта стало подходить к концу, и тот с интересом осведомился: – А вы тут какими судьбами, фельдфебель? Дорога только на наш объект идёт, пост организовывать тут нет смысла. Не понимаю, что вы тут делаете. – Мы на аэродром и ехали, господин лейтенант. Приказ начальства, найти рабочий трофейный самолёт для нашей разведывательной службы. Не знаю точно, зачем он им нужен. Выдали пленного, он авиационный механик, и мы с рядовым Краузе выехали на аэродром, да вот сломались. Коробка передач полетела. Остановили деревенских, и Краузе стал сопровождать буксировку лошадью к дороге, там найдёт попутную машину и отправит мотоцикл в реммастерские. Мы уже хотели на телеге отправляться в путь, а тут вы. Кстати, вон мой солдат с крестьянином возвращаются. Видимо, смогли отправить технику на ремонт. – Понятно, – мельком обернувшись, кивнул офицер. – На аэродроме действительно имеется несколько вполне целых на вид аппаратов, танкисты старины Гудериана захватили его внезапно. Часть хотят забрать наши союзники, финны, остальное, видимо, пойдёт на переплавку. Нам нужен авиационный алюминий, он тут есть. Тут стоял бомбардировочный полк, вас какие самолёты интересуют? – Да как раз небольшие связные, они тут есть? Тут лейтенант явно забеспокоился, почуяв, что может лишиться своего трофея и никакие выправленные бумаги на него не помогут, с разведкой, особенно военной, шутить не стоит. Он засобирался, вот только отпускать его я совсем не хотел, а быстро достав пистолет, навёл его на офицера. Бабочкин уже подошёл и по моему знаку одновременно со мной взял на прицел водителя, после чего с помощью Лосева выдернул его из кабины и обыскал. Я же занимался лейтенантом, который не понимал, что происходит. В принципе можно их было и отпустить, если бы не одно но. Тот видел нас с деревенскими, начнутся расспросы и запросы по разным частям, не видел ли кто странных фельдполицаев, и тот может про нас вспомнить. Будут проверять, выйдут на старика, а у него раненый, забирать того я не планировал, свяжет нас. Так подставлять их я не хотел, значит, свидетелей нужно убирать. А так пропали те где-то на дороге, и пропали. Ближе к вечеру, когда они в расположение части не вернутся, будет поднята тревога, возможно и деревни посетят, да и то вряд ли, но главное, к старику этот след не приведёт. Дальше быстро раздели обоих пленных. Сняв с них всё и связав, мы закинули «языков» в кузов, в который также загружали все наши вещи, посещать аэродром я передумал, меня сильно заинтересовал тот восстановленный самолёт. Вот так, пока Лосев бегал и перегружал наши вещи, ему Еремей Ильич помогал, я переоделся в форму водителя. Она мне по размеру подходила, лейтенант длинным оказался, не мой размер, и вёл допрос обоих пленных. Узнал данные обоих, в какой части служат, кто командиры, путь следования. Да всё, что может пригодиться в ближайшие сутки. Приём, чтобы поймать их на лжи, вёл опрос по отдельности. Одного из кузова пришлось вывести, пока с другим работал. У лейтенанта узнал, что за самолёт тот затрофеил, и где он находится. Кто охраняет. Я думал, ему достался У-2, но оказалось нет, это был полноценный разведчик и связист двухместный полутораплан Р-5. Топлива в баках было немного, где-то треть, но лейтенант рисковать не захотел, решил заправить с помощью трофейного топлива, что осталось на аэродроме. Немного, но оно было. Он только из-за этого и вызвался провести неплановую разведку, чтобы бензину и моторного масла добыть, и вот добыл. Конечно, даже странно такое везение, но у меня сразу появились планы насчёт этого самолёта, да и нужен он нам. Я прикидывал, как нам быстро добраться до территории Украины, по земле опасно, могут прихватить, а тут такой шикарный подарок, грех им не воспользоваться. Бабочкин наконец переоделся в форму лейтенанта, та ему немного длинна была, но хотя бы сидела не так мешковато, как на мне, а рукава он просто подвернул. Допрос я уже закончил, водитель выдал те же сведенья, что и лейтенант, так что говорили они правду, поэтому мы их пока забросили в машину, где их охранял Лосев, вооружённый ППД. Сразу кончать не стали, следы я не хотел оставлять, найдём укромное место и спрячем тела. Покинув кузов, я подошёл к Еремею Ильичу, лётчик в разговоре тоже участвовал, слушал больше, и сообщил: – Мы уходим. Оружие немцев мне не нужно, карабин с подсумками и офицерский «парабеллум» с боеприпасом можете забрать себе. Жаль, офицер налегке ехал, автомат не взял, пригодился бы. Но вам вот что скажу, в деревне лейтенанта не держите. Скоро облавы будут, найдут, расстреляют вас вместе с ним, я уже говорил, немцы свои законы вводят. Лучше где в стороне отройте землянку, замаскируйте её и лечите его там. Но так, чтобы тропинку не натоптать, и хоронитесь, чтобы не отследили. Оружие можете там же держать. Я вам ещё две трофейные гранаты дам на длинных ручках, пригодятся. На этом всё, удачи вам. Вернув летуну его ТТ, я проследил, как Бабочкин передаёт Еремею Ильичу оружие, себе я оставил автомат, и мы, устроившись в кабине, покатили к дороге. Там, осмотревшись, я повернул налево и направился к селу, где находилась комендатура и где служили оба этих архаровца. Там же на окраине и стоял укрытый в тени яблоневого сада самолёт лейтенанта. Тот собирался после того, как попробует его в воздухе, разобрать и поездом отправить в Германию, отец груз встретит. На дороге разного транспорта хватало. На перекрёстке появился пост, лейтенант, когда они ехали на аэродром, его не видел, иначе сообщил бы. Значит, тот возник не так давно. Этот пост фельджандармов тормозил подозрительные машины. По счастью, мы такими не выглядели, проехали не останавливаясь, судя по нашивкам, солдаты с поста из той же дивизии, что и наши пленные. Причина в такой панике мне пока была неизвестна, но догадаться было несложно. Значит, Михайлов, как мы и договорились, нанёс сразу несколько ударов по подразделениям передислоцирующегося штаба группы армий «Центр», что не могло не радовать. Вон, как оглашенные носятся, значит, удары нанесены серьёзные и очень болезненные. Теперь главное, чтобы немцы, бросив все силы на поимку мангруппы, не окружили её и, выбивая один танк за другим, не уничтожили их. Сейчас Михайлов должен рвануть к передовой, тут километров семьдесят по прямой было, ещё между ним и нашими находятся танковые части Гудериана, надеюсь, он сможет прорваться, круша всё на своём пути. Так собирая на себя всех немцев, тот отвлекал внимание от нас. Правда, не так сильно, как выяснилось, раз тут этот пост появился. Хотя комендатура могла его поставить на всякий случай, действуя по инструкции в таких ситуациях. Приметив съезд в сторону и кустарник явно у оврага, я подкатил к нему. Тут мы отправили на тот свет обоих немцев из ближней комендатуры, после чего, вернувшись на дорогу, всё же с таким грузом ездить не стоит, покатили дальше. Кстати, Лосеву, когда мы ещё расставались с деревенскими, я выдал кусок портянки, и тот намотал её на рукав, вроде как хиви, помощник. Если что, отбрехаемся, что сами его вооружили, мол, доказал свою преданность во славу Третьего рейха. Найду что сказать. А этих немцев не сложно было убивать, мы их сюда не звали. Да и не марал я руки, отдал приказ, Лосев сам всё и сделал. Сбросил их на траву, чиркнул каждого немца по горлу и, столкнув вниз, слегка для виду забросал ветками. Я же, достав одну из пяти оставшихся мин, поставил её на режим нажимного действия. Найдут тела, случайно инициируют, может, ещё кого прихватить удастся. Оттого сильно и не прятали тела. А по дороге мы так и катили к селу. Подъезжать к посту на въезде не стали, тут был полноценный блокпост, через село проходила одна из транспортных артерий. А свернули на тропку незадолго до него и покатили по окраине к самолёту помершего лейтенанта. С поста солдаты нас видели, но не смогли опознать, что в кабине сидят другие люди. О том, что лейтенант поедет к самолёту, чтобы заправить его, те наверняка знали, всё же из одной комендатуры, поэтому на наш грузовик никто и не обратил внимания. Свои. Я же, проехав почти половину села, фактически объехав его, повернул к видневшемуся самолёту, что действительно стоял на краю яблоневого сада и где лениво прогуливался часовой с карабином на плече. Подъехать я постарался так, чтобы между ним и машиной находился самолёт, я не хотел, чтобы тот понял, что на их машине подъехали чужаки, и он поднял тревогу. Поэтому, остановив машину, я выпрыгнул из кабины и рванул к часовому. Тот поздно понял, что происходит что-то не то, хотя он что-то весело спросил у меня, я не разобрал что, а тут вынырнув из-за самолёта, подскочил к нему, часовой уже сдирал с плеча карабин, и вбил ему в солнечное сплетение нож. После чего, уронив на землю, добавил в бок, продырявив печень. Теперь не жилец. Дальше, пока подскочивший Бабочкин быстро снимал ремень с подсумками и карабин, я вытер руки о траву, отмытую финку мне Бабочкин чуть позже вернёт, я её в теле часового оставил, после этого быстро отмыл руки, Лосев полил из фляжки, и осмотрелся. В стороне, метрах в ста, на нас большими глазами смотрели двое мальчишек лет десяти, плохо, что без свидетелей не обошлось, но надеюсь, те нас не выдадут. Не сейчас, по крайней мере. Вытерев мокрые руки, я первым делом развернул машину, подогнав к самолёту. Что мы сделали дальше? Да просто, затащили хвост в кузов и привязали его. Тело часового закинули туда же, после чего, переваливаясь на кочках и рытвинах, неторопливо выехали на ту же дорогу, по которой приехали, и покатили обратно. Дело в том, что то поле на окраине села, где стоял самолёт, не очень подходило для взлёта. Я вообще не понимал, как лётчик тут смог посадить свою машину. Хотя, может, тот и не тут это сделал, а где-то в другом месте, и сам аппарат, как я сейчас, просто отбуксировали к селу для ремонта. Поди угадай. Об этом лейтенанта я не спрашивал. Тем не менее, когда мы снова появились на виду у того же блокпоста на дороге, там никакого шевеления и тревоги не поднялось, когда мы, буксируя самолёт, проехали мимо и стали удаляться по дороге, по которой приехали. Видимо, солдаты посчитали, что раз их офицер куда-то буксирует свою собственность на ночь глядя, то так и надо. Вот поле у оврага, где мы спрятали тела, вполне подходило для взлёта, и стоило бы туда вернуться, что мы и сделали. Единственно, двигаться неудобно, крылья не сложены, и приходилось съезжать на обочину, пропуская встречные машины или колонны. Добравшись до места, первым делом сбросили тело часового к тем двум другим, причём так, чтобы не задеть мину, потом занялись самим самолётом. Не обращая внимания на то, что с дороги нас хорошо видно, тут метров триста до неё было, мы сняли разведчик с буксировки и поставили его рядом с грузовиком, втроём тяжело было его ворочать, но вполне в наших силах, если поднапрячься. После этого, используя воронку, мы перелили всё топливо из канистр в баки разведчика. Потом, пока Бабочкин, изображая офицера, заложив руки за спину ходил рядом, наблюдал, как мы с Лосевым работаем, перегружая всё в багажный отсек самолёта, а у него за вторым пассажирским местом, тут лётнаб обычно сидел, имелся небольшой люк с грузовым отсеком в фюзеляже. Тут достаточно места для наших вещей. Вот мы и укладывали всё. Лосев даже пробил бак в грузовике и слил топливо в канистры. Две под пробку, и прибрал их с нами, вдруг пригодятся. Не стоит ещё забывать про ту, что мы с коляски мотоцикла сняли. Уже начало стремительно темнеть, когда мы закончили. – Всё, машина к вылету готова, – сообщил я. – Надеюсь, неизвестный техник её отремонтировал качественно, и она взлетит. Сейчас быстро переодеваемся, трофейную форму в кузов, перед отлётом подожжём машину, она нам подсветит поле, и взлетаем. – Командир, я всё понимаю, но кто самолёт поведёт? Я не умею, – быстро расстёгивая офицерский френч, уточнил Бабочкин. Видимо, этот вопрос мучил бойцов довольно давно, даже странно, что раньше его не задали, но тут уже я понял причину такого отсутствия интереса у них, они решили, что я лётчика на стороне найду. Это я понял по последующему вопросу Лосева: – Я думал, мы пленного лётчика из какой колонны выдернем, а уже темнеет. – Успокойтесь, я немного умею управлять такими самолётами, трижды мне удавалось делать это ночью. Люблю быть разносторонним специалистом, изучая новые навыки. Тут в чём дело, инспекции проводить мне часто доводилось, а самолёт – отличное и скоростное средство перемещения, вот мне и выделили самолёт. Правда, там У-2 был, но лётчик с охоткой учил меня, когда я попросил его об этом. Больше сорока часов личного налёта, несколько посадок и самостоятельных взлётов. Сам лётчик в прошлом пару лет проработал инструктором в аэроклубе, так что знал, чему и как учить. – Но вы ведь летали на другом самолёте? – Да, на другом, но разницы особой не вижу, – бодро ответил я, на самом деле не будучи так в себе уверен, но самолёт отличная возможность быстро и незаметно переместиться подальше из этой зоны поисков. Вон, даже ночью движение на дороге не стихало. Не стоит думать, что никто не заметил, что мы делаем в поле, с дороги. Когда мы ещё занимались перетаскиванием вещей, к нам свернуло два мотоцикла. Хорошо, мы этот момент заранее обговорили, Бабочкин сразу залез в кабину и вместо фуражки надел лётный шлемофон с очками, тот на сиденье пилота лежал, искать не потребовалось, только ни одного парашюта не было, а я, включив нужные тумблеры и подкачав топливо бензонасосом, запустил двигатель. Так вот, пока, резко покачивая винт, мотор ревел, прогреваясь, запустить, к счастью, удалось со второго раза, я общался с мотоциклистами. Предоставил документы на самолёт и общался от имени лейтенанта, который якобы тестировал трофейную машину, а тот лишь лыбился да рукой нам махал. Говорить нормально рёв мотора не давал. Изучив документы, мотоциклисты укатили, проверку мы выдержали, хотя Лосев чуть их не срезал из ППД. Он сидел у хвоста самолёта, ветер трепал его форму и шевелюру, поток воздуха от винта сдул пилотку – так же изображал пленного, пряча в траве за собой автомат. По кромке прошли, но проверку выдержали, те от мотоциклов не стали отходить, пообщались со мной да уехали. Тела в овраге не заметили, мы в стороне от него стояли, метрах в ста. Уже практически стемнело, когда я, поправив складки своей формы майора РККА, застегнул немецкий ремень, с кобурой пистолета и подсумками к трофейному автомату, и согнал эти складки назад. Фуражку надевать не стал, хотя Лосев её тоже сохранил. Дело не в том, что та помялась, есть такое, а в том, что сейчас мне нужен лётный шлемофон. Сапоги я тоже натянул свои комсоставские, сняв трофейные, после этого всю форму мы закинули в кузов грузовика, Бабочкин полез на место лётнаба, а я, запустив мотор, погонял его на разных режимах – вроде норма – и стал устраиваться в кабине пилота. Дальше, после моего взмаха ординарец поджёг машину, и пока пламя охватывало её всю, подбежал к разведчику и стал втискиваться к Бабочкину, для двоих места там всё же мало, но залез, мы уже пробовали, умещались, я же дал газу, и после долгого разгона мы оторвались от земли и, поднявшись метров на пятьдесят, полетели на бреющем в сторону Украины. А вот у грузовика метались тени, как мы рассмотрели со стороны, и горели фары двух автомобилей, кто-то съехал к нему с дороги. Надеюсь, утром и тела найдут, и мину потревожат. Даже жаль, что у разведчика снято всё бортовое вооружение, прочесал бы оба авто из пулемётов, а так мы стали удаляться от этого поля и оврага. Да и хорошо, что самолёт имеет большую грузоподъёмность, до полутонны, их ведь и как лёгкие бомбардировщики использовали. Смогли взять всё, что имели из вещей с собой. Управляя машиной, я развил скорость до крейсерской в сто восемьдесят километров в час, как показывал датчик. Но крейсерскую я подобрал по звучанию мотора, а не по реальной скорости. Честно говоря, эти машины я знал плохо, дальность полёта подобного аппарата мне была известна приблизительно, километров шестьсот. Может быть и больше. Заправка у нас неполная, так что если хватит километров на пятьсот, считай повезло. Карты у меня при себе не было, никакой, последнюю отдал с Казанцевым, а лейтенант из комендатуры, тетеря, мало того что автомат не взял, ещё и планшетку с картой забыл, долдон. Так что летел я больше по памяти, благо та меня обычно не подводила и примерный маршрут я помнил, ориентиры бы только не потерять. А летели мы к Ровно, а не к Киеву, как можно было предположить. Да и что Киев, там ещё наши оборону держат, а вот под Ровно можно хорошо погулять, насолив противнику. Понятно, что перебираться из Белоруссии, где сплошные леса, ну и болота, которые частью пересохли, в степи Украины опасно, тут обнаружить нас будет легче, но я уже продумал тактику будущего подразделения, под немцев и будем работать. Главное же, часть плана удалось выполнить, мы перебираемся на территорию Украины, причём достаточно быстро. Топлива запас есть, даже если заплутаем, хватит. Должны долететь, даже с моим фактически никаким опытом, включая небольшой ночной. Что меня больше всего беспокоило, это не возможность заблудиться и не сама посадка в ночи, которая тоже страшила, а то, что состояние этого самолёта мне было неизвестно. Я успел мельком осмотреть его, проблемы у того, видимо, были с мотором, его и чинили, потому-то и понадобилось моторное масло, что находилось в одной из канистр. Сам аппарат с виду как новый. Не облезлый, со свежей краской, края кабин обиты кожей, и она не потёрта. В общем, самолёт вроде новый, видимо из-за этого лейтенант его и выбрал. Я уверен, он ещё запчастей к нему набрал бы, чтобы тот подольше прослужил, благо бывший советский аэродром под охраной его подразделения и всё, что нужно, там наверняка можно найти. Я просто во время допроса этот момент не уточнял. Однако главное – может, я и умею пилотировать, хотя я считал, что у меня мало опыта, чтобы считать себя настоящим лётчиком, но о конструкциях самолётов я знал приблизительно. Меня учили пилотировать, а не ремонтировать. Я, конечно, почти инженер, три курса закончил, пусть и по танкам, но разобраться, думаю, смогу, тем более в некоторых танках, которые ещё применяются на данный момент, стоят авиационные двигатели, и некоторые знания по ним у меня есть. Так что разобрался бы, было бы время. Однако его не было, именно поэтому я осмотрел самолёт только визуально и, проверив уровень масла, щуп тут был, залил сколько нужно. Там метка была, по ней и заливал. Вот и выходило, что самолёт не проверен, и приходилось надеяться на правильную работу неизвестного авиационного техника, который всё сделал как нужно, решив не вредить немцам. Это и не нравилось мне, в таких моментах я старался всё проверить и контролировать. Выходило, что мы вылетели наудачу. Пятьдесят на пятьдесят. Долетим или нет. К счастью, самолёт действительно оказался в порядке, несмотря на то что в ногах у меня стоял мой сидор, в грузовом отсеке уже места не оставалось, но тот мне нажимать на педали не мешал, весь полёт прошёл благополучно. Населённые пункты, если мы их замечали вдали, старались облетать, чтобы не нарваться, и так за полтора часа мы оказались в районе Ровно. Я надеялся, что это именно Ровно и мы не заблудились. Тем более наткнулись на железку и до города долетели параллельно ей. Облетев этот городок, я ушёл дальше, почти за сто километров. Тут крупный лесной массив был, и мы все трое, пригнувшись через бортики, искали внизу проплешины, поляны или другие места для возможной посадки. Первым подходящее место усмотрел Лосев, но после того как мы снизились, сделав два круга, стало ясно: не сядем, побьёмся на кочках и корягах. Полетели дальше, и тут снова Лосев усмотрел поляну. Ему было легче, чем Бабочкину, всё же у меня были лётные очки, да хозяйственный ординарец мотоциклетные сохранил и надел перед вылетом, а бойцу приходилось укрываться, ветер слёзы из глаз выбивал, так что нам он был не помощник. Покрутились, вроде нормальная полянка, дальше ординарец выпустил вниз осветительную ракету, у нас с десяток в запасе их было, используем мы их, конечно, неправильно, но поляну подсветила та отлично, так что я снизился, убрав скорость до минимума, мягко коснулся поверхности и, дав изрядного козла, и ещё раз закозлив, всё же благополучно прокатился по поляне, миновав место, где ярко горела ракета. К счастью, пожара не случилось. Да и выскочивший из самолёта давно терпевший Бабочкин, добежав, погасил её пионерским способом. Я же, заглушив хорошо поработавший двигатель, откинулся на спинку, пытаясь прийти в себя. Весь выложился в этом полёте. Не думал, что это так тяжело. Ха, и летели без парашютов, даже не вспомнили про них. Дальше, напрягаясь, мы развернули самолёт и, буксируя его за хвост, убрали под прикрытие ветвей на опушке. На этом мы попадали кто где. Но Лосев всё же нас растолкал, и мы стали частично разгружать самолёт. У ординарца и плащ-палатка трофейная сохранилась, тот поставил её по-быстрому, пока Бабочкин резал траву для лежанки, накрыли её шинелью – и спальное место готово. На этом всё, мы с ординарцем устроились на ней и почти сразу уснули, а боец остался бодрствовать, четыре часа на часах, потом смена. Даже я буду участвовать, но следующим, а под утро Лосев, ему ещё и завтрак готовить. Утром, когда солнце уже взошло, ординарец объявил побудку. Потянувшись так, чуть не сковырнул полог плащ-палатки, я посмотрел на часы, подзавел их и растолкал Бабочкина, которой просыпался совсем тяжело. Лосев нам выспаться чуть больше дал. Девятый час, хотя я приказал поднимать нас в восемь утра. Непорядок. Указав на это Лосеву, на что тот, оправдываясь, пояснил, что поднял нас, как только завтрак был готов, два котелка бурлили на костре, тот снимал их и уже вешал третий, явно воду кипятил для чая. – Тут ручей рядом. Не пришлось наши запасы воды трогать, я и фляги все заполнил свежей водой, – пояснил ординарец и, выдав нам полотенца – его личное сушилось на ветке, пояснил, где находится ручей и как его найти. Немного непонятно, как тот сам его нашёл, но родник был небольшим, а вода такая холодная, что ломило зубы – напился, когда закончил умываться. Вернувшись в лагерь, мы приступили к завтраку, причём Лосев нам ещё выдал и по лепёшке, горячей и хрустящей. Осмотрев характерные оттиски с обеих сторон, я понимающе кивнул: – На пехотных лопатках пёк? – Так точно. У нас же их две, моя и Семёна, – кивнул тот. – Муки двухкилограммовый мешочек я отсыпал, замесил на воде, посолил и подсластил, и готово. Неплохие лепёшки получились, на мой взгляд. – Это точно, – принимаясь за гороховую похлёбку, согласился я. – Отличная замена хлебу. – Я ещё шесть лепёшек напёк, на сегодня хватит, потом ещё замешу тесто. Про такой способ походной готовки я был в курсе, более того, в период моей срочной службы в одной из танковых частей Российской Федерации, я сам во время боевых действий так готовил, но ничего об этом бойцам не сообщал. Лосев или сам додумал, или слышал где, воспользовался чужим опытом. Удачно, между прочим, лепёшки вышли отличными, так и хрустели, и под гороховую похлёбку шли на ура. А то, что осталось, мы полили сгущённым молоком – тоже трофей, у немцев добыли, но банка советская была. Вот с чаем и попили, подсластились. Дальше я решил так, Лосев останется в лагере, эту полянку и стоянку самолёта будем использовать как временную базу, а сами прогуляемся до опушки и осмотрим дорогу. Это в Белоруссии сейчас такого шороху навели, что все силы брошены на поиск беглецов, а тут тишь да благодать. Нам нужна трофейная форма, в идеале фельджандармов, карта окрестностей с метками ближайших частей, да и «языка» взять хотелось бы, сведений свежих получить по местным делам. Очень надо, на это и шли. Так что после обеда сидора за спины, автоматы на боку висят, я взял ППД, а Бабочкин МП, сухпай в сидорах, так что попрыгали, проверяя, не звенит ли что, и энергичным шагом двинули в сторону опушки. Где находилась нужная сторона поближе к Ровно, я определился по компасу. Да и солнце помогало. Не факт, что мы к вечеру вернёмся, ординарец был в курсе нашей возможной задержки. Крайний срок – два дня, когда он может начать беспокоиться. Поэтому и продовольствия мы взяли на два дня. Всего его в запасах было на шесть дней на всю нашу группу. Шли долго, уже давно перевалило за обеденное время. Мы остановились перекусить, после чего двинули дальше, когда ближе к двум часам дня идущий впереди Бабочкин остановился, поправляя автомат, и сказал: – Никак просвет впереди. По моим прикидкам, уже должна была появиться опушка, так что я особо не удивился его высказыванию, и мы, взяв оружие наизготовку, разделились и, двигаясь метрах в десяти друг от друга, направились вперёд. Это оказалась не опушка, а лесная дорога. Осмотревшись, мы вышли на неё и осмотрели дорогу. Пусто, вокруг было тихо и никого. – Трактор или танк? – уточил Бабочкин, указывая на застаревшие следы гусениц. – Танк. Причём немецкий. Средний, – мельком глянув на дорогу, я снял фуражку и стал платком вытирать лоб и затылок – жарко. – Интересно, чего ему в глубине леса делать? Обратно-то не вернулся. – А как вы поняли? – заинтересовался боец. – По следам. Смотри на рисунок гусениц, – присев, я показал, как определять, куда танк направлялся. Это было несложно, и тот быстро усвоил эту нехитрую науку. Я же, закончив небольшой урок, сказал: – Беспокоит меня этот танк. Что это, пост организован в лесу, или ещё что? Стоит ли этого опасаться? Давай прогуляемся по следам, посмотрим. Немцы в леса обычно не суются, тут чуть ли не каждый куст стреляет, поэтому их появление меня и беспокоит. Мы снова стали углубляться в лес, следуя рядом с дорогой, идти по ней я не идиот. Уже метров через триста я почувствовал запах гари, Бабочкин тоже уловил. Так могла пахнуть только горелая техника. Так и оказалось, на этой же дороге стоял танк, «четвёрка». Сгоревшая, с открытыми люками. – Наши, видимо, танк отбили, повоевали, загнали и сожгли. А то, что не рванул тот, так боекомплекта не осталось, оттого и не взорвался, – пояснял я, заглядывая в люки, но стараясь не запачкаться. Отошедший по нужде Бабочкин вернулся, тоже осмотрелся и сообщил: – Тут следы. Почва мягкая, вот и отпечатались. – Я видел, следы наших сапог, трёхдневной давности примерно. Видимо, окруженцы были, полюбопытствовали, потом дальше ушли. Ладно, идём к опушке, и так сколько времени потеряли. Надо только запомнить, по этой дороге не проехать, блокирована, танк не объехать, стволы деревьев крепкие, только рубить, повалить бампером грузовика или того же бронетранспортёра не получится… танком если только. Развернувшись, мы двинули к опушке. Снова не по дороге, понимаю, что так удобнее, но опасно, в лесу безопаснее. Через полчаса мы выбрались к опушке, причём к крайним деревьям не шли, а ползли по-пластунски, чтобы не привлечь к этому месту случайного внимания своим неосторожным движением. Достал из чехла бинокль, Бабочкин рядом делал то же самое, и стал изучать дорогу. – Плохо видно, – сразу сообщил я. – Неудачная точка наблюдения. Уходим вглубь леса и смещаемся на полкилометра на запад, вон у того лесного языка получится отличное место наблюдения. И дорога, и мост через речушку будут отлично видны. Там ещё что-то вдали, непонятно, вроде крыши деревни. Тоже оттуда изучим. Всё, уходим. Чтобы добраться до нового места наблюдения, нам понадобилось сорок минут. Казалось бы, тут можно дойти минут за двадцать неспешным шагом, только сначала мы к небольшому болоту вышли, Бабочкин чуть левый сапог не потерял, провалившись, потом снимал его, выливал воду и портянки выжимал. За болотом оказался непроходимый бурелом, пришлось его обходить, и под конец ельник, в котором едва не заблудились. Однако ничего, вышли. Правда, не совсем там, где хотели, но место оказалось даже лучше выбранного. Скинув сапоги и развесив – невысоко, чтобы не видно было – сушиться портянки, Бабочкин забрался на берёзу и стал оттуда наблюдать за селом – всё же это село было, а я внизу на опушке изучал каменный, явно дореволюционный мост, однопролётный, через небольшую речушку, но с высокими берегами. Не зная местности, не скажу точно, если рвануть, создаст это проблемы или где-то рядом есть брод или другой мост. Смысл любой операции в том и состоит, насколько сильно это повредит противнику. Во всяком случае, пока я не планировал какую-либо акцию до того, как возьму «языка», вот после этого можно будет подумать. Нужна информация по местным территориям, а у меня её не было, никакой. Мы тут как слепые и глухие, ничего не знаем. У моста с нашей стороны имелся перекрёсток, даже со свежим указателем на немецком языке, однако поста там не наблюдалось. Печально, придётся искать. Если в селе не будет комендатуры, так совсем кисло. – Вижу, как на окраину выехала телега, вроде двое в нашей форме, красноармейской, едут к мосту, – вдруг сообщил Бабочкин. Я у него уже интересовался, видит он в селе немцев или нет. Жителей населённого пункта тот наблюдал, а вот немцев пока нет. Хотя движение на дороге было интенсивное, пока я лежал и наблюдал, считал. По мосту проехало три одиночных грузовика, причём один из них был нашим «захаром», и четыре колонны. Три раза мотоциклисты проезжали, две одиночки и пара с колясками и пулемётами. Я специально их старательно рассматривал. Не фельджандармерия. Похоже, передовой дозор одной из крупных колонн, что прошла следом. Было четыре легковушки, и в одной, кабриолете без сопровождения, явно какой-то высокий чин. Бабочкин, который машину тоже видел, тоскливо выругался, вторя моим мыслям. Привык генералов пленить, третьего ему подавай. Однако уже по интенсивности движения было ясно, что мост довольно интересен как объект боевой акции. Его уничтожение может создать некоторые проблемы в плане доставки грузов. Недолгие, пустят потоки по другим мостам, а за день-другой новый построят, но главное, проблемы будут, и на них потребуется реагировать. А это увеличение трат топлива, ресурса авто, времени доставки, возможно какие другие накладки. Укус мелкий, но такими мелкими укусами и медведя до бешенства довести можно, что уж про немцев говорить. Задумавшись, чтобы проанализировать сообщение напарника, я уточнил: – Повязки на рукавах есть?