– Здравствуйте, Наум Ильич, – поздоровался я. – Не стоит так смотреть на меня, пытаясь вспомнить, лично мы пока не знакомы. Майор Корнев, Андрей Иванович. Вы должны были слышать о действиях моей группы в газетах. Майор К., моторизованная группа которого уничтожила в немецком тылу штаб и фронтовой аэродром немцев. Взяла в плен двух генералов. – Что-то такое припоминаю, – осторожно пробормотал тот, пристально нас изучая. – Руки уберите от тревожной кнопки, – направив на того пистолет, слегка улыбнулся я. – Не беспокойтесь, чуть позже ситуация разрешится, и надеюсь, обойдётся без проблем. Тем более помню, как вы мне рассказывали за чаем, как со Стариновым работали в Испании. Подрыв того поезда я считаю легендарным для советской разведки. Кстати, помнится, вы наградной «вальтер» за поясом носите. Осторожно достаньте его и положите на стол. Бабочкин, заберёшь оружие, осторожно с ним, тот и так поцарапан, не стоит наносить оружию новых повреждений. Тем более потом нужно будет его вернуть уважаемому ветерану нашей внешней разведки. – Что дальше? – положив руки на столешницу и проследив, как его наградной пистолет исчез в кармане галифе сержанта, спросил консьерж. – А дальше ответьте, Сергей Павлович в своей квартире или ещё на работе? – спросил я и тут же пояснил Бабочкину: – Это профессор-химик, подо мной жил, он имеет великолепный гардероб на все случаи жизни. Там можно подобрать одежду как мне, так и тебе. Хотя у нас и размеры разные. Ключ, пожалуйста. Повернувшись, консьерж открыл шкафчик и достал ключ. – Ещё вопрос, квартира под номером четырнадцать занята? – Жилец недавно съехал, – хмуро ответил тот. – Отлично, и ключ от этой квартиры ещё. Забрав ключи, я повёл консьержа к квартире профессора. Тут действительно оказалось всё, что нужно. Сложенные сидора убрали в кофр, сначала опустошив их, потом подобрали одежду по размеру. К профессору часто ассистенты, с которыми тот работал, заглядывали, ночевали, бывало, на них одежда тоже была. Поэтому и под меня костюм нашелся, и для Бабочкина. – Ну ты и франт, – улыбнулся я, с интересом разглядывая сержанта. Бабочкину костюм действительно шёл, а когда тот надел шляпу, так совсем стал похож на американского гангстера тридцатых годов. Наша форма с сапогами и ремнями ушла в чемодан, оружие убрали за пояс. Потом покинули квартиру профессора, кстати, я демонстративно оставил пачку банкнот, попросив консьержа объяснить, что это в качестве оплаты и моих извинений. Потом мы поднялись в квартиру номер четырнадцать, мою бывшую, где обошли все комнаты. Да, даже ностальгия накрыла. Частью той мебели, что сейчас стояла, и я пользовался. – Ничего не изменилось, – осматриваясь, вздыхал я. – Даже замок в ванную всё так же изредка клинит. Кстати, когда я тут жил, случайно тайник нашёл, пустой, заинтересовался и стал искать – вдруг ещё есть? И действительно нашёл. Не пустой. При обоих зрителях я сначала показал пустой, в нём действительно ничего не было, а потом и тот, где имелись находки. Причём открыл и, не глядя внутрь, по памяти перечислил, что там было. Устаревшие пустые бланки советских паспортов, пара печатей и такие же старые банкноты, советские. Ну, и набор фальшивомонетчика. Всё так и было. Набор я забрал, остальное оставил. После этого, прихватив обоих свидетелей и зрителей с собой, спустился в холл, где вернул оба ключа и попросил дать ключ от квартиры под номером три, и протянул его Бабочкину. – Открой окно и приготовься, будем уходить через него. Тот кивнул и, прихватив все наши вещи, ушёл, чуть позже щёлкнула замком дверь квартиры. Пистолет консьержа остался у меня, так что, вдохнув, я сказал, посмотрев на Наума Ильича: – Ну что, пора и пообщаться. Мне нужна связь с наркоматом НКВД, а точнее, лично с Берией. Связь по ВЧ у вас есть, а с Берией я сам свяжусь. Всё так и было, ВЧ-связь имелась у всех консьержей подъездов, если звучал срочный звонок, тот поднимал жильца нужной квартиры и сопровождал к телефону. Сам телефон хранился в сейфе у консьержа. Мы прошли в каморку консьержа, где тот достал из сейфа массивный телефонный аппарат, и, спокойно вызвав телефонистку, сообщил свой номер и попросил дежурного по управлению НКВД, потом передал мне трубку. После этого консьерж устроился за столом и стал с интересом слушать. – Лейтенант? – уточнил я звание дежурного, когда тот закончил представляться. – Вот что, лейтенант. Берию к телефону хочу. Срочно выходи на его секретариат и сообщи, что на связь вышел майор Корнев. Времени у меня мало, если быстро не свяжешь, пообщаться с твоим начальством я не успею, влетит не мне. Торопись, лейтенант. – Ожидайте, – коротко сообщил тот. Связали меня действительно на удивление быстро, похоже, на уши был поднят весь наркомат, и кого ищут, дежурному было точно известно, потому как не прошло и минуты разных щелчков и переключений, как я услышал знакомый голос с лёгким кавказским акцентом. Это точно был тот, кто мне нужен. – Слушаю. – Доброго дня, Лаврентий Павлович. Майор Корнев у аппарата. Рад снова вас слышать. – Здравствуйте, Анатолий Александрович. Я не ошибся, это ваши настоящие имя и отчество? – Всё верно, получил от мамы и папы. – Лично мы с вами не знакомы, но я надеюсь, вскоре познакомимся. – Это я вам не знаком, а с вашим, скажем так, двойником я знаком отлично, и на днях рождения его бывал, и к себе приглашал. Только ваш двойник меня всего пару раз посещал. Но дело сейчас не в этом. Вы уже в курсе причин моего появления в Москве? – Да, и работаем по этому направлению. – Отлично. Ваши люди бойца моего забрали, старшину Лосева. Хороший боец, вы особо на него не давите, он и сам всё расскажет, я лично попросил его об этом. Тем более он секретоноситель высшей категории. К вам Смирнова попала? – Мы очень много с ней разговаривали. Поначалу не верили, а потом… Когда вы придёте к нам, товарищ Суворов? – Отлично, – с некоторым облегчением вздохнул я и улыбнулся. – А то уж я опасался, что не долетели. Вернусь к Лосеву, пока есть время, в последнее дни я заставлял его учить информацию по месторождениям на территории Советского Союза. Всё, что знал. Где нефть находится, уран, алмазы и всё остальное. Он крепко всё вызубрил. Не то чтобы я предполагал отправить его к вам так быстро, но, как видите, пригодилось. Вы сможете отправить в те места поисковые партии, и они всё подтвердят. Сколько времени сэкономите! По поводу же моего прихода к вам, обещаю, что приду, но не сейчас. Я чужих ошибок повторять не буду. – О чём вы говорите, какие ошибки? – Понимаете, у вас есть не вся информация. Связь защищённая, поэтому скажу. Этот мир, в котором я сейчас нахожусь, у меня третий. У меня есть друг, Сева Суворов, просто однофамилец, он из двухтысячных годов попал в сорок первый, он лётчик, подготовленный по современным методикам, о которых сейчас и мечтать не могут, за всю войну Сева сбил больше сотни самолётов люфтваффе и является трижды Героем Советского Союза. Вот только когда он раскрылся, его в золотую клетку посадили, он как мог боролся, рвался на фронт, и изредка ему давали над своей территорией повоевать. Я тоже попал в тот мир, помогал в танкостроении, так как у себя проходил срочную службу в танковых войсках, был инспектором танковых войск. Родился и жил в Российской Федерации – это государство, образовавшееся после развала Советского Союза в девяносто первом. А в сорок седьмом была возможность отправиться в родной мир… В общем, я оказался у вас. Это был мой шанс, и вот воюю. Я же с фронтовиками общался, слушал их рассказы о четырёх годах этой страшной войны, и, как видите, использую их опыт. Поэтому говорю, я понимаю, как я вам нужен, но пример Севы всё ещё стоит у меня перед глазами. Поэтому я сам к вам приду, но или перед заморозками, или по ранению меня бойцы доставят, и никак иначе. Если погибну, война всё же, то сразу прошу прощения. А то я в том мире просидел в тылу инспектором, по заводам кочуя, а народ воевал, вот я и решил исправить ситуацию, чтобы совесть не мучила. Ещё, Лаврентий Павлович, в доме, из которого я звоню, есть четырнадцатая квартира, там она была записана на меня, прошу, сохраните её, мне она нравилась, и вид из окон тоже. Проспект красивый. – Хм, я постараюсь. – Извините, Лаврентий Павлович, как вы ни тянули время, но оно закончилось. Ваши волкодавы наверняка уже вычислили, откуда я звоню, и мчатся сюда, а мне, извините, пора, немцев бить нужно… Ещё, тут весь наш разговор консьерж слышал из третьего подъезда, мужик он нормальный, но не на своём месте, отправьте его к Старинову, аналитикой и проработкой операций в тылу противника и с негнущейся ногой можно заниматься, а у него это неплохо получается. На этом прощаюсь. Положив трубку на место, я достал пистолет и, покачав его в руке, показал консьержу. – В третьей квартире заберёшь. И извини, что так подставил, но сам понимаешь, – развёл я руками. После чего быстро покинул помещение и прошёл в квартиру, запер дверь изнутри и оставил пистолет на подоконнике, следом за сержантом покинул дом через окно, приняв вещи. Зеваки на тротуаре удивлённо остановились, милиционер было дёрнулся к нам, но замер, когда Бабочкина предъявил удостоверение сотрудника НКВД и сказал, что мы на задании. Так и ушли. Точно ушли, хотя район на удивление быстро оцепили. Да через ливневую канализацию. Зря, что ли, у нас фонарики сохранились? Вышли уже далеко от зоны поисков, причём снова в форме НКВД. У меня были планы насчёт них, именно поэтому, найдя подходящее место в катакомбах, я достал бланки удостоверений, и пока Бабочкин мне подсвечивал, нарисовал новое удостоверение, в этот раз на старшего лейтенант госбезопасности Корнева. Пригодился-таки набор фальшивомонетчика, ох как я мечтал о нём в тылу немцев, когда использовал подручные средства для подделки! Свежие метки на документы ещё немцы поставили, так что эта липа в первое время должна нормально работать, тем более предъявлять её спецам я не планировал. Часть вещей мы укрыли внизу, потом заберём, а выбравшись наверх, осмотрелись и направились к одной из улиц, нужно поймать машину. Пока шли, Бабочкин поинтересовался: – Командир, какие планы? – Сейчас? Поищем ресторанчик или столовую и поедим, а то уже кишка кишкой играет. Потом ловим машину и едем на окраину. Там один интереснейший персонаж проживает. Очень хочется с ним пообщаться. Кстати, тоже связан с немецкой агентурой. – Кто такой? – Настоящий вор в законе. Но мне его дела побоку, тем более не сегодня-завтра его возьмут, связник сдаст, а интерес к нему у меня другой. Машина нужна, а у этого вора в тайниках и схронах есть несколько угнанных авто, причём с перебитыми номерами и фальшивыми документами. То, что нам надо. Берём его за шкирку, выбиваем машины и уезжаем. Едем в ближайший военкомат, показываем ксивы… – Кого? – Удостоверения. Показываем и говорим, что у нас приказ собрать особую группу. Лосева нет, а вдвоём работать не вариант. Окруженцы или освобождённые военнопленные – это конечно, но костяк из своих людей должен быть обязательно, вот и наберём его, причём официально и через военкомат. Пять-шесть, думаю, хватит. Когда наши про это прознают, мы уже на территории немцев будем. Вот для мобильности и нужна машина. Кстати, этот вор, работая на немцев, добывал им военную форму. Причём зачастую снимая с убитых. Так что и бойцов оденем, есть что у того брать, и вооружим. Нас же армейские тылы не снабжают, придётся самим крутиться… О, смотри, какая симпатичная пельменная. Что-то пельменей захотелось, давай зайдём. Мы и зашли, тем более Бабочкин водил носом не меньше меня и уже облизывался. К счастью, племени были, нам буфетчица сама и вынесла в глубоких тарелках с белыми пятнами сметаны. Хлеб свежий, корка так и хрустит, уксус, ядрёная горчица были вполне неплохи и пошли с пельмешками на ура. Мы так навернули с Бабочкиным, что даже слегка перенасытились. Тем более сержант с моего разрешения хлопнул пятьдесят граммов водки, чисто для аппетита, а я отказался, чаем отпаивался. Посетители в пельменную то заходили, то выходили, пока мы с полчаса находились внутри. Особо на нас внимания не обращали, ну служивые, ну из НКВД, тоже живые, тоже есть хотят, так что пообедали мы спокойно. Пусть всего одиннадцатый час, однако после того, что было, на еду нас серьёзно пробило. Когда мы допивали чай, я негромко сказал: – Думаю, пока не стоит мелькать в этой форме, сейчас, скорее всего, всех в форме НКВД проверяют. Машина нужна. – К вору едем? – Я вот что подумал. А начнём-ка мы с военкомата. Наберём парней, вот и устроим им проверку на выбывание. Дело-то кровавое предстоит, людей у вора хватает, шестёрки разные крутятся. Так и поставим вопрос, специально будут проходить психологический тест, кто пройдёт, тот попадёт в нашу секретную группу осназа, нет – извиняйте, вы выбываете. Десять человек наберём, всё равно кто-то покинет группу. – Красиво завернул, командир, – восхитился Бабочкин. – Да это всё в процессе разработки, так, основу описал, детали пока проработать нужно. Ещё продумать стиль поведения с военкомом. Он ведь должен доложить по инстанции о покупателе. Сколько времени у меня будет, пока там не поймут, что такого командира нет и всё это липа. Ещё бумага нужна военкому, что мне разрешено у него набирать людей, с пустыми руками же не придёшь. Это всё прикинуть нужно. Час, во всяком случае, у нас точно есть. – Покупатель? – Так именуют тех, кто отбирает людей в свои части прямо в военкомате. – Забавно. – Ну да. Ладно, выйди и поймай машину, поедем в военкомат. Просто скажем куда, в какой район привезёт, там и выйдем. По пути я и продумаю стиль поведения. Твоя же задача всегда стоять у меня за спиной вроде охранника и бросать вокруг полные подозрения взгляды. Подозревай всех, что они немецкие шпионы… Во-во-во, сохрани это выражение, тебе очень идёт. Потом включишь его в военкомате, а сейчас машину лови. – Хорошо. Я приглядывал за Бабочкиным в окно и видел, как тот уже через минуту смог остановить таксомотор, редкость в Москве в начале войны, повезло, так что я поспешил освободить столик, буфетчица благожелательно посмотрела нам вслед, чаевые я оставил. Велел везти нас сначала к магазину, а потом к военкомату, водитель даже не спросил, к какому, и уже минут через двадцать высадил у ближайшего. Тут волновалась довольно солидная толпа. Шёл новый набор москвичей в дивизии народного ополчения, и я решил, что нам повезло. О такой ситуации можно только мечтать. Мы спокойно прошли к дверям, Бабочкин шёл позади, хмуро поглядывая по сторонам, и все встречные сотрудники военкомата и призывники, видя его, старались податься в сторону. Молодец, хорошо играет. Мельком обернувшись, я заметил, что он ещё и руку на закрытую кобуру положил, что добавляло впечатления, но как мне кажется, явно было перебором. Висевший на плече у сержанта сидор лишь слегка покачивался по ходу движения. Уточнив у пары встречных работников путь к кабинету военкома – тот на обед сорваться ещё не успел, – мы дошли до нужной двери. Предъявив удостоверение секретарше, я попросил срочно сообщить военкому о нашем прибытии. Мы, кстати, в одном звании с ним были, он майор, и я в табеле о званиях считался на уровне армейского майора. У меня и шпалы теперь в петлицах. В сидорах диверсантов была фурнитура на все случаи жизни, даже пилотки, сменил фуражку, перешил петлицы и нашивки на рукавах, и готово, сапёр, артиллерист или танкист. Только мы пока этим не воспользовались, просто заменил петлицы у себя, и всё. У военкома секретарём была женщина, она спокойно прошла в кабинет, неторопливой походкой, и так же выплыла из него и вежливо нас пригласила. Только Бабочкин остался в приёмной, лишь передал мне сидор, а я прошёл внутрь. Майор был не один, тут находилось ещё два сотрудника военкомата, один в звании капитана, другой младший лейтенант. Представившись, я попросил сотрудников покинуть кабинет, и когда те сделали это, откинул горловину сидора, развязал завязки и достал бутылку настоящего армянского коньяка. Недавняя покупка из-под прилавка. – Мы что-то отмечаем? – удивился тот, наблюдая за моими манипуляциями. – Нет. Это благодарность за вашу будущую помощь, – вздохнув, сказал я. – Меня начальство поставило в такую позу. В общем, мне за неделю нужно сбить группу и отправить её в тыл противника, а ни людей, ни подготовленных специалистов нет. Вот я и решил через вас людей набрать. Желательно успевших послужить, имеющих воинские специальности. Если фронтовики, так совсем отлично. Спортсмены тоже пойдут. У меня меньше часа, успеем? – Ну, мне хотя бы какие-то бумаги нужны, – сказал тот. – Какие бумаги? Я проезжал мимо военкомата, и мне пришла идея к вам обратиться. Потом всё оформим, задним числом. Кстати, я всего трое суток как из немецкого тыла, трофеи есть. Вот пара плиток шоколада, под коньяк отлично идут, а это банка сладких фруктов. Детей порадуешь. – Что, так припёрло? – Во как, – ударил я по горлу. – Ладно, поможем. Тот убрал всё со стола в сейф и вызвал того младшего лейтенанта, который ранее уже присутствовал в кабинете, и приказал ему помочь подобрать людей, дав полистать личные дела призывников, ну и описал, кто мне нужен. Дальше мы уже с лейтенантом общались, прошли в его кабинет. Тот папки приносил, а мы с Бабочкиным, устроившись за двумя столами, изучали дела. К счастью, много дел не было, действительно приносили всё, что нужно. Так что мы подобрали опытного сапёра, тот ещё доты на линии Маннергейма рвал, спортсмена, занимался стрельбой из винтовки и на лыжах ходил. Потом трёх танкистов, двое из которых механики-водители, двух спортсменов, помощника повара из «Метрополя», молодого фельдшера и разбитного морячка, тот ходил ранее на бронекатерах, во время срочной службы. Морячок и один спортсмен, судя по личным делам, хорошо говорили по-немецки. Все молодые, пышут здоровьем и, думаю, рейды по тылам немцев выдержат. Показав на отобранные папки, я сообщил лейтенанту, что хочу пообщаться с этими призывниками. Пусть обеспечит это, причём как можно быстрее. Тот сообщил, что приносил дела только тех призывников, что присутствовали на площади и готовились сегодня к отправке в дивизии в качестве ополчения. Часть в запасные полки на учёбу. Не все ранее служили. Уже через десять минут мы с Бабочкиным прогуливались у строя призывников. Гражданская одежда, у всех вещмешки с личными вещами, удивлённые переглядывания, те не ожидали увидеть командиров НКВД, но вполне справная выправка и ровный строй. А ничего так, они мне нравятся. Вон, Бабочкин с Лосевым тоже были не бойцами, а вообще «партизанами», как называли тех, кого призывали на сборы, а сейчас натуральные волкодавы, давно распробовавшие кровь противника и спокойно воевавшие с ним. Без нервов, как на привычной работе. Не как в первые дни, когда мне приходилось их успокаивать и сбивать всплески адреналина. Серьёзно их тогда потряхивало. Сейчас ничего подобного нет. Я надеялся, что и этот десяток сделаю такими же правильными бойцами. – Товарищи призывники, – ещё раз осмотрев строй, сказал я, Бабочкин, стоявший за спиной, молча внушал поддержку, и я уверенно продолжил: – Сейчас вам предстоит принять непростое решение, которое изменит всю вашу жизнь. Мне нужны добровольцы, добровольцы для вступления в секретную группу осназа, она настолько секретная, что о ней мало кто знает. После изучения многих личных дел я выбрал вас. Сейчас вы можете решить, или вступить в мою группу, а я майор Корнев, её командир, или воевать общим порядком. У кого есть воинское звание, в нашей группе оно ничего не значит, там вы все будете рядовым составом, имейте это в виду. Лишь скажу, придётся много перемещаться по вражеским тылам, пускать под откос поезда, взрывать мосты и вражескую технику. Действовать в тылу противника мы будем до наступления заморозков, после возвращения вы отправитесь в школу осназа в качестве инструкторов, где будете делиться полученным боевым опытом. Итак, я даю вам десять минут, мне нужны те, кто отчётливо понимает, что выбирает. Время пошло. Разойдись. Отойдя в сторону, мельком глянул на ручной хронометр и приказал Бабочкину: – Давай на улицу, найди машину. Грузовую. Скажи, реквизируешь её на пару часов вместе с водителем на нужды НКВД. Все претензии в наркомат. Жди на выезде с улицы, по которой мы приехали. Да, и ещё, загляни в газетный кисок, накупи газеты за разные дни, всех изданий, что есть. Нужно почитать, что там пишут, особенно про нас. – Есть, – козырнул тот и отправился выполнять поручение, придерживая продолжавший висеть на плече практически пустой сидор. Отойдя в сторону, я стал откровенно скучать да изредка поглядывал на часы. Однако десяти минут мне не дали, подошёл один из бойцов, тот самый сапёр-подрывник, и сообщил за всех: – Товарищ старший лейтенант госбезопасности, мы уже всё решили, все хотят вступить в группу.