Не вышел. Машина затряслась от попадания пушечных снарядов. Тот сразу бил всем тяжёлым вооружением. С трудом уйдя в сторону, я потянул штурвал на себя, чтобы набрать высоту, пока есть скорость. «Хейнкель» уже слушался с трудом, а за левым мотором потянулась тонкая струйка чёрного дыма, да и приборы скакали, показывая, что с ним не всё в порядке. Подбил всё-таки, гад. Почувствовав ветер в кабине, я осмотрелся и заметил пробоины в обзорных стеклах – и по кабине попал. Хорошо, ещё меня не задел. Привстав, я рассмотрел немца. Тот после атаки ушёл в сторону и тоже стал набирать высоту, явно собираясь атаковать сверху. Видно, разглядел во время атаки, что места стрелков пусты и я беззащитен. Но я заметил ещё три машины, что спешили за нами. Это были знакомые силуэты «Чаек». Скорость у них повыше, чем у бомбера, и они нас нагоняли. Немец, видимо, тоже их увидел, поэтому занервничал, это было видно по его манёврам, и снова атаковал. Торопливо, я бы сказал. Однако торопливый или нет, но мне достался настоящий ас. Как я ни маневрировал, что было очень сложно на подбитой машине, да ещё левый мотор загорелся, тот хорошо по мне прошёлся. – Твою мать! – воскликнул я, чувствуя, что штурвал свободно болтается. Похоже, перебиты тяги управления. Нажав на кнопку сброса бомб, я толкнул нижнюю створку лаза и, ухватив парашют, лежавший под задницей, вниз головой покинул горящую машину. Высота была метров шестьсот, я успел ещё немного подняться до того, как меня подбили, поэтому высоты хватало, хотя сотню я и потерял во время последних маневров. Благополучно минуя выступающие части фюзеляжа, я боролся с парашютом, пытаясь его надеть и застегнуть. В такие моменты как-то остро жалеешь, что не позаботился об этом раньше. В общем, это только в фильме да ещё на большой высоте есть возможность надеть парашют, а у меня такой не было. Только и успел, что сунуть одну руку под ремень и на высоте ста метров дёрнуть кольцо. Не дались мне лямки. Рвануло так, что я чуть не сорвался. Однако скорость падения снизилась, и я повис под куполом, морщась от боли – чуть руку не выдрало, как бы растяжения не было. Тройка «Чаек» вела бой с «мессером», причём неудачно. Пока я бился с парашютом, немец успел свалить одного нашего. Я успел заметить раскрывшийся парашют и дым на земле. Ну, и в стороне был виден лежавший на земле купол, где приземлился мой велосипед. По моим прикидкам, до него было с километр. Ладно, поле тут ровное, быстро добегу. Главное – нормально приземлиться. А «хейнкель» мой продолжал лететь, медленно теряя скорость и высоту, пока не врезался в землю. Это произошло километрах в восьми от того места, где я парил. Вспышку рассмотрел, вот и прикинул на глаз расстояние. Когда до засеянного гречихой поля осталось метра два, я отпустил стропы и перекатом погасил скорость падения. Не зашибся и даже ничего не повредил. Ветер погнал освободившийся парашют дальше, а я, массируя предплечье, побежал к велосипеду. Нужно скорее покинуть эти места, на велике это сделать будет проще. По моим прикидкам, удалился я от Минска всего километров на пятьдесят. Следить за окрестностями было как-то некогда, но не думаю, что сильно ошибся. С плечом, к счастью, ничего страшного не случилось, не выбил, просто растяжение. Само пройдёт, требуется только не напрягать эту руку. Позже подвешу её на косынку, так оно вернее будет. Бежать по полю гречихи куда сложнее, чем по пшеничному. Ноги постоянно цеплялись за стебли, два раза чуть не упал. Места тут прифронтовые, немцы уже пытались охватить город с флангов, скоро его должны взять, так что думаю, тут и войска имеются, и патрули. Вот с последними встречаться не хотелось. Во время спуска на парашюте я успел окинуть взглядом окрестности. Километрах в пяти правее видел крупный лес, другого края не видно. Вот к нему и направимся, а там сольюсь с беженцами и решу, что делать дальше. Отправляться в Москву или нет. В принципе, лучше отправиться, на меня тут такую охоту устроят, загоняют. А отдохну, подлечу плечо, тогда и отправлюсь на фронт. Добравшись до велосипеда, я проверил, как тот перенёс падение, и убедился, что лишь руль нужно немного поправить. Что я и сделал. Ходить в заскорузлом от крови комбинезоне было неудобно, но хотя одежда запасная у меня была, причём в двух комплектах, я не спешил переодеваться. Всё равно и бельё кровью пропиталось, да и сам я изгваздан. Так что потерплю до ближайшего водоёма, а там вымоюсь и уже переоденусь. Посмотрев на свои руки, которые были в разводах и пятнах крови, я отстегнул парашют от велосипеда. По местным меркам, парашютный шёлк – вещь ценная, и я собрал его в сумку и закрепил на багажнике, сняв оттуда сидор, который повесил за спину. После чего рядом с велосипедом побежал к дороге. Бой в небе окончательно стих: немца всё же вогнали в землю. Не ушёл к своим, упорный, так и рвался ко мне. А две оставшихся «Чайки», за одной из которых тянулся дым, направились к аэродрому. На дороге я заметил вдали столб пыли: кто-то ко мне ехал, даже гнал на максимальной скорости. Я занял седло и покатил прочь от этого пыльного облака. К сожалению, двигаться пришлось в сторону Минска. Если бы я с неба не разглядел, что через пару километров будет развилка и другая дорога уходит как раз в сторону того леса, я бы, наверное, попытался уйти полями. Но обошлось. В этом месте был небольшой уклон, и я набрал приличную скорость. Стараясь её поддерживать, я добрался до развилки, при этом заметив, как к ней идет парень в лётном комбинезоне с небрежно наброшенным на плечо парашютом. Я свернул и погнал дальше. Кто это был, я не рассмотрел, вроде наш лётчик, поэтому надеялся, что патруль, а та пыль наверняка поднята колёсами патрульной машины, задержится с летуном на некоторое время, дав мне возможность уйти подальше. Жаль, лётчик видел, куда я свернул, и подскажет направление. Ну, да ладно, помог мне выжить в этом воздушном бою, за это ему спасибо. Я непрестанно крутил педали. Боль в мышцах уже стала привычной, только изредка удавалось отдохнуть на спусках. Я уходил всё дальше и дальше от места приземления. Когда впереди показалась пыль, я свернул в поле и переждал, пока мимо пройдёт колонна грузовиков. Это были тыловики, я разглядел в открытых кузовах ящики с боеприпасами. Потом снова вернулся на дорогу. Эта десятиминутная задержка мне не понравилась, наверняка ищейки уже встали на мой след, а я предпочитал держать их на расстоянии. На очередной развилке я с холма в бинокль рассмотрел армейский пост в километре от леса. Там было около десятка бойцов и ЗИС. Наши это или ряженые немцы, не знаю, но всё равно лучше обойти. Толкая велосипед, я направился в поле. В этот раз пшеничное, и было куда легче. Когда я ушёл метров на триста, заметил пыль на дороге, по которой сюда приехал, и сразу поспешил лечь. Когда машина, на большой скорости гремя бортами, пронеслась мимо, я привстал и в бинокль глянул, кто это. Не ошибся, патруль. Пяток красноармейцев, подобранный летун и двое погранцов – их легко опознать по зелёным фуражкам. В кабине сидел какой-то командир без фуражки. Встать я не могу, тот пост у леса скрывает небольшая возвышенность, так что пока патруль не уйдёт за неё, нужно лежать. Наконец грузовик скрылся из глаз, и я встал на ноги и помчался дальше, частично перенося вес на велосипед, чтобы отдыхать. Бежал с полкилометра вдоль леса. Дальше уже было ровное поле, так что с поста меня могли разглядеть. Присев, я слегка высунулся и в бинокль рассмотрел пост. Рядом с ЗИСом стояла полуторка патруля, из кузова человек с биноклем осматривал окрестности. Заметив, что он поворачивается ко мне, я поспешил нырнуть в пшеницу. – Тэк-с, что у нас получается? – пробормотал я, разлёгшись на спине. – У машины лишь командиры и наблюдатель, остальных отправили цепью на посты вдоль опушки. Перекрывают мне путь к лесу. Время семь утра, до вечера ещё уйма времени, и лежать тут на солнцепёке не лучшая идея. Нужно уходить. Однако путь к лесу мне уже перекрыт. Нет, не успею… Блин, и как только вычислили! Наверняка скоро сюда подойдёт рота для прочёсывания, и меня обнаружат. След в поле остался. Значит, разлёживаться нельзя, нужно валить. Я не знал, в курсе ли загонщики и патрульные, на кого охота, однако их упорство наталкивало на мысль, что или знают, или предполагают. Если им дана команда изловить меня, в любом случае не отстанут, нужно придумать что-то такое, что ошеломит их и позволит мне уйти. Подумав, я в полусогнутом состоянии развернулся и направился обратно. Пока на холме не появился наблюдатель, а туда наверняка скоро кого-нибудь пошлют, место удобное, я рванул обратно к дороге. Шанс уйти был только по ней. Наблюдатель появился на холме, когда я уже выбрался на дорогу и, оттолкнувшись, налег на педали. Направление я держал в сторону своей высадки. Услышав выстрел позади, я мельком обернулся и заметил пограничника. Тот лишь подавал сигнал в воздух. Пришлось снова постараться, чтобы задать приличную скорость. Если так дальше пойдёт, я на любых соревнования по велоспорту первым буду. Ещё бы, напомнить о самом лучшем тренере по бегу – добермане? Когда впереди показалась автоколонна, я не стал уходить в поле, а продолжил крутить педали, поглядывая на машины. К счастью, это снова оказались армейцы-тыловики. В кузовах были раненые и сопровождение. Пропуская их, я съехал на обочину и даже увеличил скорость – обочина оказалась на удивление ровной. А следующая машина привлекла моё внимание. Это была «эмка», она двигалась навстречу. Чувствуя, что преследователи вот-вот появятся, я затормозил, бросил велосипед на землю и замахал руками, останавливая легковушку. – В чём дело? – высунулся с переднего места капитан и тут же замолчал, когда обнаружил, что я держу его на прицеле пистолета. Подскочив к водительскому месту, я заглянул в салон и поморщился. На заднем сиденье ехал генерал-лейтенант. Лицо смутно знакомое, где я его видел? – Извините, товарищ генерал, за нахальство, но я вынужден забрать вашу машину. Очень нужна, – извинившись, пояснил я свои действия. – Не могли бы вы как можно быстрее покинуть её, оставив оружие? Не хочу, чтобы мне стреляли в спину. – Боже! – ахнул молодой водитель-красноармеец. – Да он весь в крови. С ног до головы! Всё же я выгнал всех троих из машины, сунул на заднее сиденье велосипед – дверь вот только теперь не закрывалась, – на переднее кинул сидор и, заняв место водителя, развернул «эмку». Потом отъехал на сто метров и выбросил в окно всё оружие бывших владельцев автомобиля так, чтобы они это видели, а когда набирал скорость, заметил, что на дороге в клубах пыли появились преследователи. Между нами было меньше километра, поэтому я поспешил нажать педаль газа и торопливо переключил скорости. Мне-то ещё нужно разогнаться, движок у этой машины был откровенно слабым, а преследователи двигались быстро, и расстояние между нами неуклонно сокращалось. Наконец, я разогнал эту генеральскую каракатицу до семидесяти километров, благо был пологий спуск, и стал медленно уходить от преследования. Топлива было с полбака, и я надеялся, что этого хватит уйти от преследователей. Всё же легковушка хоть немного, но скоростнее грузовика. Перекресток, где я приметил сбитого лётчика, проходила стрелковая колонна – при орудиях на конной тяге, без зенитного прикрытия. Пришлось притормозить, сигналя, чтобы уступили дорогу. То место, где приземлился, я промчался не снимая ноги с педали газа. Кстати, там были бойцы, у одного в руках белый свёрток – видимо, мой парашют. Так я и гнал по дороге, оставив эту стрелковую колонну позади, давил и давил на газ. Расход топлива был бешеным, мотор ревел на высоких оборотах, машину я не жалел. Главное – уйти от преследования, что я и делал с успехом. Сперва грузовики исчезли из виду, потом и пыль пропала. Да и от меня стоял такой столб, за несколько километров видно, но я лишь на небольших поворотах мог глянуть назад, есть ли погоня. Ушёл, одним словом. Сделав крюк в двадцать километров, я пролетел на большой скорости один из постов, не обращая внимания на сигналы с приказом остановиться, а также выстрелы вслед. Стреляли на поражение. И только потом добрался до леса. В меня не попали, но дырочка в лобовом стекле появилась. Чудом стекло не осыпалось, хотя всё покрылось трещинами. «Эмку» я бросил на опушке, забрал вещи, обнаружив, что в корме машины появились два пулевых отверстия. Вторая пуля тоже прошла мимо. Я бегом рванул дальше, посыпая след табаком, смешанным с перцем. Банку с перцем я прихватил в немецкой столовой, и теперь пользовался тем, что заранее подготовился к возможному бегству. Лес я пересёк, лишь однажды остановившись у лесного озера, чтобы наконец переодеться, кожа прямо зудела от пота и чужой крови, а также помыться. Комбез отстирать не удалось, я его притопил у берега, да и бельё пришлось выкинуть. Наконец с мылом отдраив до скрипа кожу, я выбрался из воды, надел свежее исподнее, состоявшее из чёрных боксёрских трусов и белой майки. Потом надел рубаху, штаны, намотал последние в запасе портянки, вбил ноги в отмытые от крови сапоги, после чего сделал расчёской прямой пробор, то есть отросшие волосы откинул по центру налево и направо, надел уцелевшую в жёстком чехле пару очков, посмотрелся в зеркальце и промурлыкал: – Красавец! Маскировка, конечно, плюшевая, наверняка сейчас всех моего возраста хватают, но хоть ничем не напоминал того типа, что уходил несколько часов от преследования. Пообедав – до этого у меня не было времени, – я длинно зевнул. Бессонная ночь давала о себе знать. Но надо было двигаться вперед. Фронт рядом, скоро он должен рухнуть, поэтому мне нужно уйти как можно дальше. Я забрался на дерево и осмотрелся. Вблизи проходила дорога Минск – Могилев, главное шоссе, по нему брели беженцы. Кто пешком, кто на велосипедах, кто на телегах, кто просто толкал перед собой тачку с имуществом. Меня они, конечно, тоже как прикрытие интересовали, но постольку поскольку, больше я осматривал окрестности на предмет постов и скрытых наблюдателей. Машины на трассе были, гражданские и военные, но патрулей я не засёк. Лишь приметил мотоцикл, на котором ехали в сторону Могилева три сотрудника НКВД. Дотянувшись до голенища сапога – в обоих у меня было по ножу, но в этом ещё и трофейная карта, – я достал её и, развернув, задумчиво вгляделся. Лес этот я нашёл быстро, как и дорогу, теперь нужно определиться, куда двигаться дальше. Тут, кстати, неподалёку река и автомобильный мост, но реку я уже преодолел по шею в воде, так что мост мне ни к чему. Мост и пара деревушек – вот и всё, что было вблизи. В общем, я решил выйти на дорогу. Там такая пыль, что через час я буду мало отличаться от беженцев. Убрав карту обратно в сапог, я спустился, взял велосипед, прислонённый к соседнему дереву, и направился к опушке. Потом по незасеянному полю до трассы, тут тоже недалеко идти пришлось, метров триста всего. Выйдя на дорогу, я осмотрелся и, поставив ногу на педаль, с силой оттолкнулся и перекинул правую ногу через седло. В принципе, скорость у беженцев была одна, и не сказать, что высокая, и я на своём велосипеде выбивался из этого скоростного режима. Многие вели велосипеды за руль, нагруженные вещами, однако мне нужно удалиться от леса как можно дальше. Я решил в случае появления постов слезть и идти пешком в одном темпе с другими. Может, и получится. Я по крайней мере на это надеялся. Двигаться в одном ритме с беженцами оказалось очень трудной задачей – я прошел так мимо двух постов. Те на меня, конечно, бросали взгляды, но я пошёл на хитрость. Посадил на раму двух уставших детишек трёх и шести лет. Их мать только благодарно мне кивнула. Сил вслух поблагодарить у неё не было, до этого сынишку она несла на руках. В общем, на меня не обратили внимания: лишь один из многих тысяч подростков, что бредут по этим дорогам. Так же я прошёл и второй пост. Дважды случались налёты, да и немцы, бывало, пролетали над нами, но всё обошлось, меня не зацепили, хотя раненые и убитые от налётов были. Штурмовали «юнкерсы» и дважды были «хейнкели». Похоже, бомберов я запугал, ну или просто пока некому было летать, а вот штурмовики ещё не пуганые. Отдохну, займусь ими. Сволочи, я шестерых детей, расстрелянных с воздуха, видел. Очевидно же, что гражданских штурмуют, развлеклись, твари. В одном месте работали медики, я тогда подошёл к уставшему немолодому фельдшеру и сообщил о боли в плече. Тот осмотрел меня и сообщил, что у меня растяжение средней тяжести, после чего помог сделать косынку. Дальше я двигался с одной рукой на перевязи. К вечеру многие беженцы потянулись кто к деревням, кто на обочины, готовясь ночевать под открытым небом, а для меня это привычное дело. Кстати, когда я надумал прощаться со своим прикрытием, с которым так до вечера и шёл, то решил им помочь. В благодарность, так сказать. – Вы с нами? – спросила женщина, помогая детям слезть с моего велосипеда. – Нет, хочу ещё километров пять проехать, – покачал я головой. Эта семья шла не в одиночку, а в группе жён и детей командиров Красной армии, поэтому следом за ними направилась на обочину к роще. Там уже кто-то жёг костры, чтобы приготовить ужин. – Милена, – позвал я женщину. – Что? – обернулась та. – Держите, пригодится, – я протянул ей килограммовую банку тушёнки и две пачки галет. – Галеты трофейные, лично с немца снял. Поужинайте, а то дети у вас голодные. И вот ещё фляга, нужно иметь в дороге запас воды. Чтобы обезвоживания не было. А это плащ-палатка, отличная защита от дождя и ветра, для ночёвки самое то. Передав женщине также и пустую флягу – сама в дороге наполнит, я коротко попрощался. Надеюсь, эта семья выживет и сможет уйти от орд немецких захватчиков. Милена со слезами бормотала слова благодарности, а я неловко забрался в седло и отправился в путь. Фельдшер неделю велел мне не тревожить больную руку, но как тут с одной рукой обойдёшься? Милена даже не подозревала, как же я устал, мне приходилось постоянно бодриться. Вторая бессонная ночь окончательно подорвала мои силы, и я понял, что если плотно не поужинаю горячим и не посплю, то окончательно потеряю силы. Мне действительно требовался отдых. Отъехал я километров на шесть, когда заметил вполне приличное место для стоянки – рощицу в стороне от дороги. Туда я и свернул, а в ее центре нашёл удобное место для лагеря. С трёх сторон меня защищал кустарник. Уже в полной темноте я организовал ночлег и развел костёр. Похлебку я варил сразу на два дня, а также поставил полную кружку воды для чая. Всю запасенную воду использовал, все два литра. Именно поэтому и решил сварить суп: литра хватит, если не жалеть крупы и мяса, а чай солью в единственную оставшуюся красноармейскую флягу. На завтра. Так всё и вышло. Когда суп был готов, я поел, черпая ложкой бульон и ловя куски мяса – всю банку свиной тушёнки вывалил, и завернул котелок в холстину. Крышки не было. Потом попил подслащённого чаю, не пожалел куска колотого сахара, и остатки аккуратно слил во флягу. Как раз пол-литра вышло. Только потом, не умываясь и не принимая водные процедуры – просто нечем и негде было, – я завернулся в плащ-палатку и мгновенно провалился в сон. Пробуждение было не из приятных. На меня навалился кто-то тяжёлый, выкручивая руки. Плохо, что в тот момент я лежал на левом боку, однако сумел вырвать одну руку и большим пальцем на ощупь выдавить глаз нападающему, отчего тот взвыл, скатившись с меня, и позволил мне вскочить на ноги. Оглядываясь вокруг сонными, но злыми глазами, я только мысленно выругался. На меня наткнулись урки. Надо сказать, увиденное мне действительно не понравилось. Какой-то хмырь лет пятидесяти сбросил холстину и прямо с края хлебал мою похлёбку. Под ногами, закрывая лицо, стонал парень лет двадцати, а у велика стояли ещё двое. Один направил мне в живот обрез двустволки, у другого за пояс ТТ заткнут – рукоятка видна из-под запылённого пиджака. Эти двое злорадно ухмылялись. У всех четырёх большие мешки за спинами. У кого полные, у кого нет. Судя по положению солнца, было восемь утра. Жаль, я бы прикорнул ещё часов пять. Стрелять они по мне вряд ли будут, да и нож, лежащий рядом, намекал, что шум поднимать они не хотят. Я метнулся за дерево. Никто так и не выстрелил, как я и подозревал. Оба моих ножа остались в сапогах, а те вместе с портянками стояли у лежанки, да и пистолет под «подушкой» остался, так что у меня кроме рук и ног при себе ничего не было. Вот такая беда. – Сидор, Сёма, взять его! – рявкнул кто-то. Судя по тембру, тот старый вор, что хлебал моё варево. Видимо, он был старший. Не знаю, что натворила эта группа, но они явно не хотели шуметь, потому как эти двое рванули за мной, и были очень сильно удивлены, что за деревом никого не оказалось. Возникнув за спиной того, что держал двустволку, я вырубил сначала его, а потом и напарника. Забрал их оружие, то есть пистолет, от которого несло порохом, и ножи, и вернулся в лагерь. Последовали броски. Один нож ударил рукояткой в затылок старшего, копавшегося в моих вещах, второй также рукояткой – в голову самого молодого вора, сидевшего на заднице и осторожно трогавшего глаз. Цел тот был, хотя наверняка всё ещё сильно болел. Метал я левой рукой, так как правая разболелась от резких движений. Рано мне было ещё напрягаться, но приходилось. Дальше просто. Вернув свои вещи на место, я по очереди привязал всю четвёрку к деревьям, предварительно обыскав их и сняв заинтересовавшие меня элементы одежды. Когда они все очнулись, вспорол им животы и лёг спать, оставив их наблюдать, как вываливающиеся внутренности медленно устремляются к земле. Интересно, кто дольше проживёт? Кляпы не давали им орать, а я совершенно спокойно, с чистой совестью снова уснул. Меня не трогают – я никого не трогаю. В этот раз я проснулся сам. Зевая, потянулся и, осмотревшись, усмехнулся. Трое бандюганов уже умерли, а вот старый вор ещё держался. Посмотрев на часы, я определил, что проспал четыре часа. Урка эти четыре часа как-то выдержал. Силён. Тот смотрел на меня обезумевшими от боли глазами, буквально умоляя добить его, но я не стал. Заслужил, не люблю, когда меня будят. Потерев рукой лицо, я сделал пару глотков из фляги. Холодный подслащённый чай пошёл на ура. Я сбегал в ближайшие кустики по нужде, заодно пробежался по округе. Вернувшись, доел холодную похлёбку. Вчера глянул, что похлёбки мне на завтрак хватит, а я не брезгливый, чтобы после вора не есть, поэтому снова завернул котелок в холстину. Я допил чай из фляги. Нужно где-то пополнить запасы воды, а то у меня вообще ни капли. Я занялся просмотром трофеев. Во время пробежки я определил, что никакого транспортного средства у бандитов не было, а я уж губу раскатал, надеясь найти телегу с лошадью. Так что занялся теми трофеями, что они принесли на себе. В мешках оказались вещи, достаточно новая одежда. Пиджаки, брюки, сорочки и остальное. Видать, бандиты кого-то раздели, если не с трупов сняли. Правда, повреждений от ножей или пуль я не заметил, могли и позже добить. Мне подошёл по размеру всего один приличный городской костюм и две пары штиблетов, да и те великоваты были, на вырост, остальное не заинтересовало. Также была посуда и немного продовольствия, простая крестьянская еда: два подсыхающих каравая, килограмма три привычного уже сала, но с чесноком – у меня слюни потекли от запаха, – солёные огурцы, лук, чеснок и варёные вкрутую яйца. Всё это я прибрал себе. Главный сюрприз меня ждал в двух мешках. Того старшего, который, похоже, все-таки кончался – по его телу пробегала судорога агонии, – и того с ТТ. Там были пачки советских рублей. По примерным прикидкам тут было около миллиона. Быстро подсчитав, я понял, что не ошибся. Похоже, они взяли кассу или инкассаторов и ушли в бега, пока не повстречались со мной. Я стал собираться. Вся еда ушла в мой сидор. Еле запихнул, но всё же влезла. Деньги и одежда ушли в два мешка, оба я закрепил на велосипеде, один на руле, другой на багажнике. Котомка всё так же на боку, сидор за спиной. Только после этого, убедившись, что всё держится крепко и горловины завязаны, я направился к опушке, а оттуда к дороге. Кто-то скажет, что я забыл упомянуть про оружие. Двустволку я зашвырнул в кусты. Некуда её было грузить, да и патронов всего шесть штук. Пистолет ТТ и наган главаря я забрал с собой, как и два приличных ножа с неплохим балансом, остальное бросил на месте, может, кому пригодится. Мне оно не нужно. Вернувшись на дорогу, я привычно уже сунул руку в косынку и, поблёскивая очками, покатил дальше. Одет я был в серые штаны, тёмно-серую рубашку и сапоги, а на голове кепка, спасающая от зноя. Среди беженцев, которых, кстати, на дороге стало заметно меньше, я удалялся от фронта. Тот, похоже, ещё держался. По этой трассе я ехал ещё около часа, пока впереди не блеснула речушка. Как и все, я проехал через охраняемый мост, но дальше свернул на тропинку и остановился на заросшем кустарником и камышом берегу. Там я пополнил все ёмкости водой, потом умылся, отряхнулся от пыли и хорошенько отмыл свою посуду, даже песочком отскрёб. Только после этого я вернулся на трассу, а чуть позже ушел на второстепенную дорогу. За этот день я ещё один раз был свидетелем обстрела дороги с воздуха. Атаковали простых людей, ни одного военного или тем более техники не было. На моих глазах девочку лет пяти приподняло и разорвало в кровавых брызгах. Я пообещал себе, что буду резать немецких лётчиков штурмовки до последнего. До последнего лётчика, естественно. Я двигался до самого вечера, стараясь поддерживать скорость, и уходил от фронта всё дальше и дальше. Канонады я, естественно, не слышал, а вот немцы летали. Но бомбардировщиков за весь день я так и не увидел. Крутить педали до Москвы у меня никакого желания не было, поэтому я решил воспользоваться попутным транспортом. Было три варианта: авто, авиа и железнодорожный. Железнодорожный, естественно, пасут, авиа – это если только угнать, но подставлять командиров частей не хотелось, так что выбор пал именно на авто. Оставив по левому плечу Могилев, я продолжал крутить педали, пока не нашёл способ сократить дорогу до Москвы. Всё очень просто. Угон. Идея сама по себе была неплоха, но у кого угонять? Моё мнение таково: или у представителей политической элиты, которая, как саранча, драпала от немцев любыми способами, включая автотранспорт, или у бандитов вроде тех, которые на меня напали. С учётом того что как раз у банды добыть машину очень сложно, в основном за неимением оных, я и решил пойти по первому варианту – у представителей властей, всяких секретарей и иже с ними. Не думаю, что с учётом подступающих немецких войск кто-то будет особо разбираться в этом деле. А я перерисую номера на машине и поеду в тыл. Нужно ещё подумать о запасах бензина, да и вообще о маршруте. Карта у меня есть, но она до Смоленска, все броды там указаны – мостами пользоваться небезопасно, – буду по ним пересекать реки, а если по мосту, то ночью. Приняв решение, я на ближайшем перекрёстке свернул влево и направился в сторону шоссе, что вело из Могилева в Смоленск. Если где и ловить попутку, то только там. Лучше всего брать полуторку: и кушает не так много, и пройдёт везде, в этом я уже успел убедиться. Убегая от боевых действий, такие драпающие деятели, несмотря на напряжёнку с горючим, должны брать его с собой побольше. На этом и сыграем. Таких дезертиров из политической элиты я за время путешествия с беженцами видел немало. Они, гады, даже мебель с собой умудрялись увозить. У одного за «эмкой» следовало три грузовика, набитых личными вещами, из кузовов торчали шкафы, диваны, разобранные кровати, частично укрытые покрывалами или брезентами от пыли. Лучше бы, урод, подобрал тех, кто пешком идёт. Детей было много. Так что таких грабить сама судьба велит. Да и не считал я их достойными людьми, сволочи через одного, таких ограбить – милое дело. Выбравшись на шоссе, я пристально отслеживал автотранспорт. Искомые субъекты встретились всего два раза. Причём они были очень похожи: две «эмки», только за одной следовала полуторка, набитая вещами, а за другой – ЗИС. Что в кузове грузовика, я не рассмотрел, он был тентованный. Из окна одной «эмки» выглядывала голова дога, в заднее окно второй торчали листья пальмы. Эта трасса привела меня в небольшой городок, забитый беженцами. Я благополучно миновал посты, банально их объехав, и въехал в город по второстепенной дороге. Там пост был, но плюшевый, красноармеец меня без проблем пропустил. А на главном въезде блокпост да сотрудники НКВД, все машины и телеги обыскивали. Через этот городок проходила железная дорога, и я слышал гудки паровозов. Что-то дымилось, вроде не до конца потушенного пожара. Узкие краснокирпичные улицы старого города – разъехаться трудно – были полны народом, местным и приезжим. Слушая разговоры беженцев и местных жителей, я удивлённо поднял брови. Многие говорили, что немецкая авиация снизила свою работу. Например, второй день как бомбёжки стали очень редки, а если и бомбят, то лишь два-три самолёта. Думаю, это потому, что в обеих авиагруппах ещё не пополнили лётный состав из других подразделений или из тыла. У райотдела три милиционера грузили в кузов ЗИСа какие-то ящики. Эта машина мне не подходит. Были ещё машины, в основном армейцев, но три явно принадлежали местным партийцам, что покинули свои рабочие места до оккупации их районов немцами. Моё внимание привлекла новая на вид, но пыльная после дальней дороги полуторка. Видимо, её недавно только получили, объездили, и вот нагруженную до предела гоняли по полевым дорогам. Предположу, что она недавно въехала в город, раз водитель не успел её помыть. Прислонив рядом с машиной велосипед к забору и поглядывая, чтобы его не увели, я обошел машину по кругу. Водителя не было. Ключей тоже, то есть вообще. Там был тумблер для включения зажигания, так что увести её просто: повернул, поставив на нейтральную, потом кривым стартером завёл и поехал. Кузов крытый. Я незаметно откинул полог и увидел внутри мебель, по крайней мере у заднего борта стояли два стула, дальше кухонный буфет и вроде матрасы, и узлы с бельём.