Адмирал задумался, он не тянул время, действительно размышлял, после чего спросил: – Насколько я в курсе, вас интересует, кто тот человек, что отдал приказ на ваш арест? Я это выяснил, вы должны знать, что наша разведка работает и в Порт-Артуре, и во Владивостоке. Правда, с прибытием Макарова наша резидентура там несёт серьёзные потери. – Кто? – коротко спросил я, набычившись. – Алексеев и отдал приказ. Как я понял, просто по дурости, а потом пытался исправить ситуацию. От вашего императора ему крепко досталось. В опале находится. – Так вот в чём дело, а я-то думаю, чего это он вокруг меня крутился и согласился на проведение операции по захвату крейсеров. Остатки совести у него всё же были… Скотина. Я на некоторое время ушёл в себя, мысленно проигрывая ситуацию с Алексеевым. Узнав, кто меня арестовал, я только вздохнул: теперь всё складывалось, а то достали все эти непонятки. Своим идиотским приказом он меня серьёзно подвёл, исправить ситуацию не смог и сам невольно перешёл в стан моих противников, начав ставить палки в колёса. Конвой тогда сказал, что приказ из Питера, но для них всё едино, если от наместника, значит, из столицы. Для них это логично, вот и ввели меня в заблуждение. – Можно узнать, что вы спланировали и совершили? – поинтересовался Того. Вопрос адмирала меня не очень удивил, да и скрывать я причин не видел, поэтому ответил честно и достаточно открыто: – Только спланировал, посекундно, но всё же. Исполняют другие. Помните лагерь для военнопленных? Туда две недели назад доставили тридцать шесть русских моряков с миноносцев «Решительный» и «Стерегущий». Три недели назад два наших миноносца возвращались с разведки, повстречав ваши миноносцы. Чуть позже к ним присоединились крейсеры. Прорыв не удался, «Стерегущий» был уничтожен, сняли всего шесть человек, «Решительный» почти сразу был выведен из боя, сбита артиллерия, поэтому половина экипажа уцелела. Было много раненых, пришлось ждать, когда их из тюремного блока госпиталя переведут в лагерь военнопленных, чтобы забрать всех. Тут, как вы понимаете, каждый человек на счету. – К чему вы мне это сообщили? Или?.. Людской резерв? – Схватываете на лету, я просто не мог не воспользоваться такой отличной возможностью и расхлябанностью вашей охраны. – Но насколько я знаю, русские офицеры дали слово офицера, что до конца войны не предпримут побега. – К сожалению, тут вы правы, почти все офицеры отказались, кроме новичков, которые такое слово не давали, так что я забрал матросов и унтер-офицеров. Новички из военнопленных легко влились в наш состав, включая обоих офицеров, один, правда, ранен был, но уже почти излечился и был переведён в лагерь. Сам напросился, несмотря на не полностью затянувшуюся рану. – Снова собираетесь угнать у нас боевой корабль? – иронично приподнял бровь адмирал. – Вы знаете, адмирал, да. Англичане совсем обнаглели, во время войны передают вам боевые корабли, восполняя потери. Пока только крейсеры, но уверен, и до броненосцев дойдёт. Мне известно о четырёх, но самый первый – это крейсер «Талбот», который вы назвали «Натори». – Не я. – Не важно. Я японцев в целом имею в виду. Сейчас этот крейсер после полного ремонта приготовлен к императорскому смотру. К вам ведь прибыл премьер-министр Великобритании, и вы, кроме всего прочего, хотите продемонстрировать отремонтированный крейсер. Как думаете, император рассердится, если я его угоню? – Думаю, он будет в ярости. – Принесите ему мои извинения, тем более ничего изменить я уже не могу. Судя по стрелкам часов, в это время «Натори» должен как раз выходить из залива вместе с американским угольщиком «Сан-Диего», что вчера доставил вам кардиф для боевых кораблей. Судно привлекло моё внимание тем, что считается достаточно скоростным, двадцать один узел. Кстати, капитан «Натори», когда показывал мне свой отремонтированный корабль, хвастал, что теперь они дают девятнадцать узлов. Он говорил правду или немного преувеличил? – Он вам его ещё и показывал?! – Наконец-то невозмутимость адмирала пропала. – Мне ничего не стоило назваться представителем английской судоремонтной верфи, где строился крейсер. Соответствующие документы у меня были на руках. Поддельные, конечно. – Их не смогли проверить? – А как? За сутки до этого вдруг был повреждён подводный кабель, и связь оборвалась, а по другому кабелю слишком долго отправлять запросы. Да и он… – Я развёл руками, – тоже престал работать. Обрыв, и тоже под водой, видите, какой казус? – Как я понимаю, тут тоже не обошлось без вашего вмешательства? Я снова развёл руками. Сказать было нечего, действительно моя работа. Пока адмирал задумчиво сидел в плетёном кресле, теребя нижнюю губу, видимо, у него была такая привычка, я открыл офицерскую сумку, что висела у меня на боку, и достал два новеньких «маузера» в деревянных кобурах. Положив оружие на столик, показал на них адмиралу. – Было очень сложно у вас найти это оружие, но я всё-таки смог. Оружие именное, один экземпляр – вам, другой – вашему императору. Это в качестве извинений за мои действия в порту Токио. Кстати, уходя, мои люди сбросили подводные мины в заливе, советую на время прекратить всякое движение до того, как там пройдут тральщики. Адмирал, взяв кобуру со своим экземпляром, осмотрел незаряженный пистолет и изучил рукоятку оружия. С одной её стороны на хромированной табличке была художественно и, надо сказать, красиво изображена ветка сакуры, с другой японскими иероглифами было указано, кто дарит оружие и кому, мол, в благодарность умному противнику. Императору было примерно то же самое, только на одной из пластинок вместо одной веточки сакуры было две. – Я передам, – сказал адмирал и кивнул в сторону всадника, галопом мчавшегося в нашу сторону с заводной лошадью. – Это за вами? Мельком взглянув на часы, я согласился: – Да. Это за мной. – Последний вопрос, – быстро сказал адмирал. – Что с экипажем «Натори»? Уничтожен? – Я же не зверь какой, противник уничтожается, когда нет другого выхода. Нет, было применено снотворное, и весь экипаж вынесен на руках на пирс, пока в топках поднималось давление. А вот «американец» был взят на абордаж. Причём действовали ваши солдаты по моему приказу. Тут, извините, пришлось воспользоваться вашим именем. – Но… – Потом адмирал, всё потом! – прервал я Того и, когда казак с японской винтовкой за спиной подскакал к нам, наклонившись вперёд, зашептал на ухо адмиралу: – Помните свой вопрос о том, что никаких сведений найти обо мне не смогли? – Помню. – Не там искали. Вот вам ответ для размышлений. Надеюсь на вашу честь, что дальше вас эта информация не уйдёт. Я родился в две тысячи втором году в городе Москве, в государстве Российская Федерация, а уже в две тысячи шестнадцатом меня убили, выкинув из окна квартиры на семнадцатом этаже. Не там искали щелкопёры. Вот теперь анализируйте. Разогнувшись, я коротким взмахом отдал честь и, на бегу вскочив в седло, ударил шпорами по бокам коня. А Того ещё удивлялся, рассматривая шпоры у моряка на сапогах. Я ещё успел кивнуть Того в сторону моря, и тот, повернувшись, невозмутимо посмотрел на идущий вдоль берега крейсер и следовавший за ним чуть мористее угольщик. Получилось. А адмирал молодец, удар умеет держать. Да и на корабли глядел отстранённо, мои последние слова его явно выбили из колеи, и он занимался тем, что я ему и посоветовал. Анализировал. Мы с Митяем, что привёл мне коня, вихрем пронеслись мимо спешащей в госпиталь коляски с какими-то пассажирами и, выбравшись на дорогу, что шла от Токио на юг, понеслись вдоль берега. Путь наш уже был мной разведан, и мы и трёх километров по дороге не проскакали, как свернули на тропинку, спускающуюся к морю. В этом месте было довольно круто. Но тропинка виляла то вправо, то влево, и вскоре мы оказались на берегу. Покинув сёдла, хлопнули по бокам лошадей, отгоняя их. Подбежав к небольшой шлюпке, оставленной здесь вчера вечером, столкнули её в воду и на вёслах стали отходить от берега, быстро, как это только возможно. Поглядывая немного вправо, в сторону довольно споро приближающихся кораблей, я увидел, как крейсер свернул к берегу, глубины позволяли, чтобы подобрать нас, и тряхнул головой. Семь. Семь раз операция была на грани провала, но всё получилось, что и демонстрировали своим видом крейсер и угольщик. Адмиралу я этого не сказал, но тот и сам должен был понимать, как тяжело работать в этой стране, тем более где европейцев мизерное количество. Палимся на многом. Один раз был арестован мой курьер из пленных. Едва удалось его вызволить, много денег ушло, у того было просрочено разрешение на прогулку. Не было подходящих материалов для обеспечения операции, были сомнения в людях, смогут ли выполнить по буквам всю операцию, а это самое сложное. Никак не мог найти быстродействующее снотворное, сам бы сварил, но в Токио было всего две химические лаборатории подходящего оснащения и доступа к обеим у меня не было, очень уж тщательно их охраняли. Даже соваться не стал. Сначала я хотел угнать два миноносца, хотя их состояние, изношенность механизмов, не нравилось: это были отслужившие своё старушки, которых использовали на защите залива и для патрулирования побережья. Когда за три дня до часа Икс в порт пришёл бывший «Талбот» для какой-то праздничной церемонии, в которой должны были участвовать представители Англии, я сразу сменил объекты захвата. Вторым судном выбрал «американца», который прибыл чуть позже крейсера, буквально вчера. Меня заинтересовали в нём не только скорость хода, но и платформы для установок пушек. Выяснилось, что это был конечный рейс, пароход передавался Японии вместе с грузом, он был продан, и, как я понимаю, американцы сразу его, по заказу, конечно, подготовили – были платформы для установок пушек для превращения его во вспомогательный крейсер. Японцы, в отличие от наших моряков, охотно использовали такие суда в патрульной службе. Причина действовать днём тоже была веская. Весь экипаж крейсера мы просто не охватим, до начала праздника остались сутки, часть команды была отправлена отдохнуть на берег в увольнительную, остались вахтенные и одна из смен, то есть чуть меньше двухсот человек. Вот они и поели заряженного супчика, зря, что ли, я по поддельным документам изучал утром корабль, заглянув и на камбуз. Ловким движением руки брю… матросы превращаются в слюнявых спящих идиотов. Мы с офицерами и кондукторами всё раз сто переиграли, каждое движение, кто что делать будет. Команда на борту, крейсер стоит у пирса, но как днём подвести к кораблю русский экипаж? О-о-о, думаю, это войдёт в анналы диверсионной службы. Я отвечу одной фразой: японцы сами привели наших на корабль, где конвой и был разоружён. Шутки тут нет, я через нескольких людей отправил в уши японских чиновников предложение провести пленных русских для демонстрации побед японского флота. Идея не сразу, но нашла отклик. Так как мероприятие практически всё проходило в водах залива, то, естественно, нужно было провести тренировки, учебную игру. Вот военнопленных и отконвоировали к «Талботу», так как рядом с ним стояла недавно пригнанная баржа, её как раз украшали, на которой и повезут пленных. Будут показывать всему городу, что воюют их солдаты и моряки хорошо, раз пленные пошли. Ну а пленные на пирсе разоружили конвой, у них оказалось под одеждой очень много ручного оружия, тем более их обыскивают, когда они ПРИХОДЯТ из города, а не ВЫХОДЯТ из лагеря. В общем, когда снотворное подействовало, наши были на пирсе и с ходу взяли беспомощный крейсер на абордаж. Тут очень сложно было рассчитать, но всё сложилось как надо. Нужно будет узнать, было сопротивление или нет, всё же почти две сотни моряков против двух сотен наших, кто-то мог и не есть суп. Сразу после захвата парни должны снести экипаж на берег, к счастью, пирс находился на военной огороженной базе, особо свидетелей там нет, разве что ремонтники на барже. Пока одни сносили сонных моряков на берег, выискивая их по всем закоулкам, другие должны поднять пар. Потом отчаливание и выход из порта. По пути крейсер должен был притереться к борту «американца», там по расчётам должно было остаться максимум два-три солдата, которых нужно связать, высадить перегонную команду и тоже направиться к выходу за бывшим «Талботом». А с экипажем всё просто. Я отправил на базу местного флота поддельное письмо от адмирала Того, что «американец» был захвачен в море командой Максима Ларина, и требуется срочно принять меры для недопущения диверсий в заливе, снять команду и покинуть судно, возможно, оно заминировано и вот-вот рванёт. Всё должно происходить одновременно: и зачистка «американца», и захват крейсера. Что было хорошо, так это полное и безоговорочное послушание русских моряков, даже офицеры, прибывшие недавно, легко пошли на контакт и так же легко, мне даже показалось, не без гордости перешли под мою руку. Странно. Все мои поручения выполнялись от и до, проверив несколько из них, я убедился, что и в одиночку те справятся, тем более всё было подготовлено и должно пройти как по нотам, хотя первоначально я сам планировал провести всю операцию, но нет, решил вот навестить адмирала. Очень уж хотелось, причём вот так, уйти ярко, с блеском, чтобы запомнили. Похоже, получилось. Не хотелось бы сглазить. Вон уже бывший «Талбот» сбрасывает ход, чтобы подхватить нас, но всё, надеюсь, закончится благополучно. Насчёт такого послушания я прояснил вопрос с офицерами. Может, в верхах флота меня и считают выскочкой, или, как сообщил адмирал Алексеев английскому корреспонденту, пиратом, бесчинствующим в японских водах, но матросы и простые офицеры на меня чуть ли не молятся. Я в России уже при жизни стал легендой. Так, и никак иначе. Приятно, что хоть кто-то ценит мои действия. А Алексеев всё же сука, знал бы я тогда, что это он отдал приказ на мой арест во Владивостоке, дел бы с ним не имел. Когда крейсер своим высоким бортом загородил нас от солнечных лучей, я поймал кинутый с борта линь и подтянул шлюпку к трапу. Первым поднялся я, следом Михей, который сразу поспешил к своим казакам. Шлюпку я бросать не стал. Вниз по канату скользнули два матроса, закрепили её и стали поднимать на борт. Взбежав на мостик, я ответил на приветствие лейтенанта Головизнина, офицера с миноносца «Стерегущий». Мичман Газанян был с «Решительного», сейчас он должен был вести «американца». Уже одно то, что оба корабля смогли выйти из залива и добраться досюда, ясно давало понять, что всё прошло, как и было мной задумано, а уж широкая улыбка лейтенанта так вообще показывала, что косяков не было. – Средний ход до полного, разворот. Уходим в открытый океан, – скомандовал я, посмотрел на лейтенанта и велел: – Доклад. – Описывать можно долго, но отклонений от вашего плана было всего два: рабочие на барже шуму не подняли, хотя сразу поняли, что происходит. Мы их под прицелом до самого отхода держали. Когда «американца» на абордаж брали, то лодки с солдатами и снятым экипажем только-только к берегу подходили. Мы на их глазах перегонную команду высадили. А тревога поднялась, когда мы уже из залива выходили. Мины на фарватере поставили, тут всё в норме. Пустили трофейный крейсер вперёд, и с угольщика установили. – Молодцы, – похвалил я лейтенанта. – Можете ведь. Джонку я давно продал, хранил всё с неё на складе, и мины и всё остальное, весь мой багаж должны были доставить на борт «американца» за час до прибытия группы захвата от японцев. Чтобы те приняли на борт неизвестный груз, а перегонная команда из Америки сойти ещё не успела, с грузом было письмо из штаба флота. Солдаты, когда абордаж проводили, мины наверняка нашли, что подтверждало сообщение от адмирала. Как доложил лейтенант, так всё и случилось. Ну а на фарватере минёры сразу же начали готовить мины, и, когда выходили из залива, следующий за крейсером угольщик и поставил все четыре мины. – Вещи мои на угольщике? – обеспокоился я. – Коллекция японских мечей? – Мичман прислал сигнал, что всё на месте, японцы бегло осмотрели, увидели мины и больше ничего не трогали. Идём к нашим? – спросил лейтенант. Он на крейсере командовал уверенно, я до начала операции назначил его командиром этого боевого корабля, поэтому он и распоряжался как его капитан. Причём лейтенант был в курсе, что крейсер мне не нужен, и единственная задача на ближайшее время – это перегнать трофей во Владик. Вот угольщик я отдавать не собирался, он мне самому пригодится, чем оснастить его, у меня было. Причём в пути я собирался останавливать разные суда, даже иностранные, мне будет нужен ещё один вспомогательный крейсер, чтобы работать на пару. Более того, подогнав бывший «Талбот» ко входу в порт Владивостока, мы всю команду с него снимем, кроме назначенного мной командира и десятка матросов. Перегонную команду, чтобы завести корабль в порт, лейтенант получит уже из крейсерского отряда. Решение моё было продиктовано тем, что все командиры кораблей, которых я ни назначил бы на трофеи, высоким приказом остаются на месте. Да и моряки из свежих пленных это подтверждали. Вот Эссена я не ставил на трофей, там уже Алексеев подсуетился. Одна из новостей, которую я узнал от пленных моряков с миноносцев, это то, что Макаров назначен не только главнокомандующим, но и наместником Дальнего Востока взамен отозванного в Санкт-Петербург Алексеева. И вообще перестановки на флоте и в армии произошли существенные. Да и не погиб он, тот же «Баян» на минах не подорвался, а спокойно себе стоит в Порт-Артуре. Так как я внёс многочисленные изменения в ход этой войны, то думаю, наши выдюжат и справятся даже сейчас, не сдадут своих земель, арендованных, но пока своих. Война уже претерпела серьёзные изменения. Правда, англичане в этой истории уже явно вмешиваются в ход войны, абсолютно не стесняясь гула возмущения в газетах других стран. Войну нам они ещё не объявляли, да и вряд ли до этого дойдёт, но поставки свои не скрывали, гнали боевую технику, корабли, вооружение и всё остальное. Не знаю, чем японцы будут с ними расплачиваться, но товары пошли потоком. Посмотрев после заданного вопроса на командира крейсера, я медленно покачал головой: – Не сразу, лейтенант, не волнуйся, успеешь повоевать. Сейчас выйдем в море и пойдём к транспортным маршрутам, по которым англичане грузы гонят. Пора прекращать эту наглость. – Охрана? – деловито поинтересовался лейтенант. – У некоторых имеется, но на всё у англичан просто кораблей не хватит. Долго работать не будем, неделю, не больше. Сейчас японцы после нашего наглого побега и не менее наглого угона уже их кораблей перекроют оба пролива с выходом в Японское море, поэтому пусть посторожат. Силы у них для этого есть, блокировать Порт-Артур можно малыми силами. А когда слух пойдёт, что мы на транспортных коммуникациях работаем, да и англичане взвоют, бросят несколько групп кораблей на наши поиски, тогда одной из ночей проскользнём в Японское море и пойдём к Владивостоку. Если повезёт найти на остановленных транспортах что ценное, возможно, со взятыми судами с военной контрабандой придём к нашим. Оставим там вас, как уже договорились, снимем всю команду и уйдём. – Да её на крейсер и так не хватает, половины штатного состава не набирается, – грустно, но вполне бодро хмыкнул лейтенант. – Смешно сказать, на весь корабль три офицера, я, вы да Юртаев, инженер-механик с «Сунгари», только он из машинного отделения не вылезает, там командует. – Ничего, сложно, но поработаем. Кстати, там на горизонте вроде дымы? – Точно, – подтвердил капитан крейсера. – Много, сигнальщики уже доложили. Думаю, конвой. – Да, это не японский флот, нечего ему здесь делать. Идём к конвою. Жаль, пару пушек на «Сан-Диего» перекинуть не успели, как планировали, а то поучаствовал бы в загоне. – Боевая тревога! – скомандовал лейтенант вахтенному офицеру, одному из кондукторов, и, пока по отсекам шёл перезвон боевой тревоги, а мы, увеличивая скорость до полного, пошли навстречу конвою, так что скоро встретимся, сказал мне: – Командир, а ведь нашему кораблю нужно дать имя. – Хм, я в этом не самый большой специалист, но пусть будет… «Отрок». Так меня адмирал Макаров частенько именовал при наших личных встречах. – Ура-а «Отроку»! – прокричал кондуктор в рубке, и его крик, подхватываемый остальными членами команды, распространился по кораблю. Имя было получено, и я довольно кивнул. Угольщик по моей команде уходил в сторону, от него всё равно толку не было, в стороне подождёт, пока мы разворошим тот курятник, что шёл нам навстречу. Как тут говорят? Все по местам? Что ж, я на своём месте. Я, чувствуя дрожание палубы от работы механизмов – мы развили восемнадцать узлов, – счастливо улыбался и довольно щурился: наконец-то нормальная боевая работа. Теперь уже никто не помешает моим планам, буду жить и воевать своей головой. Порт Владивосток. Офицерская палата военного госпиталя Полтора месяца спустя. Шестое мая. Полдень Открыв глаза, я медленно, с некоторым трудом повёл ими из стороны в сторону, была сильная слабость после долгой болезни. Больничная палата. Чёрт, как же я так опять, а?