Радостный водитель выскочил наружу, принял у меня чемодан, вежливо придерживая за локоть, помог сесть на заднее сиденье и поставил ношу рядом. По моей просьбе, конечно. – Куда едем? – спросил он, занимая свое рабочее место. – Нужно объехать все московские детдома. – Сделаем. Тут рядом как раз ближайший находится. Работали мы продуктивно. Водитель высаживал меня у детдома и ожидал, пока я захожу в здание, где вызываю директора и вношу пожертвования в виде драгоценных металлов. Объясняя им, что жить мне осталось мало, хотелось бы что-нибудь сделать хорошего. Везде я представлялся коротко: Троицкий. Также и подписывался в квитанциях, что мне выдавали. После восьмого детдома у меня, кроме пистолета и двадцати тысяч наличных, ничего не осталось. Сдав наличные в девятый детдом, я достал из внутреннего кармана большой конверт, и пока водитель управлял машиной, незаметно убрал в него пистолет, патроны и квитанции из детдомов. Все равно директора сообщат о подозрительном, но щедром старичке, не могут не сообщить. Достав карандаш, я левой рукой написал на обороте: «Милиции, в виде материальной помощи. Троицкий». Заклеив конверт, я положил его рядом на сиденье. – Голубчик, остановите меня тут. Сколько я вам должен? – Червонец, – последовал ответ. Отдал нужную сумму – тут я лоханулся, забыл отложить деньги из пачек ограбленных Троицких, вот и пришлось отдать свою личную десятку. Себе из квартиры Троицких, кроме приятных воспоминаний, я не взял ничего. Забрав пустой чемодан, я вылез из машины и через открытое окно протянул водителю пакет с пистолетом. – Голубчик, если тебе не составит труда, не отвезешь ли в милицию? Вот тебе рупь за труды. – Ладно уж, – благодушно ответил тот. Бросив пакет рядом, он тронулся с места, оставив меня на краю дороги. Как только он свернул на первом же повороте, я поднял руку. Пора вернуться туда, где оставил вещи и работают милиционеры. Времени с моего отбытия прошло чуть больше двух часов, надеюсь, никто там еще не разбежался, хотя мое отсутствие парни из наружки уже наверняка заметили. На этот раз меня подвозил частник, причем я умудрился продать ему пустой чемодан. Тот имел потрепанный вид, так что с легкостью ушел за рубль, с меня даже платы за проезд не взяли. Шаркая каблуками ботинок, я дошел до нужного подъезда, где оставил вещи, и к своему удивлению увидел, что милиция еще работала, да и «Победа» наружки торчала на месте. Заметив меня, стоявший рядом со следователем уже знакомый участковый направился в мою сторону, насторожился. Видимо, тот хотел опросить. – Добрый день. Я участковый инспектор, сержант Лютов. Вы живете здесь? – Нет. Я дальше, в соседнем районе, – прошамкал я. – Тута мой сослуживец живета, х нему иду, сынок. – Ясно, извините, – козырнул сержант, но тут же встрепенулся. – Простите, а вы месяц назад, пятнадцатого июля тут не были? – В июле я в больнице лежал. Не было меня здеся. – Ясно. Разочарованный участковый направился обратно, а я зашел в подъезд. Если бы были свидетели и лестничная клетка не была пуста, они бы с изумлением увидели, как старенький на вид дед, с бородой до середины груди, как молодой перепрыгивая через несколько ступенек, бежит наверх. На чердаке я наконец снял перчатки, очки и содрал бороду, яростно зачесав зудевшую на лице кожу. Когда одежда старика уместилась в рюкзаке, я полил из фляги специальный раствор, позаимствованный там же, где брал бороду и остальное. Она с легкостью смыла крем и следы клея. С помощью зеркальца убедившись, что я снова молодой, заодно проверил, не осталось ли на шее крема, и только потом уже переоделся в свое. За печной трубой я нашел темную нишу, где, светя фонариком, спрятал все компрометирующее меня. Теперь нет улик, нет и доказательств, хрен тут что найдут. Я еще табачком с перцем вокруг прошелся. На площадку верхнего этажа с чердака я спустился со спокойной душой. Через минуту я уже стоял рядом с милицейским «газиком». Поговорив со следователем об остальных похожих случаях, я распрощался, и в сопровождении встрепенувшейся и уже потерявшей надежду найти меня наружки, направился со двора на соседнюю улицу. У меня на сегодня еще уйма дел. На дороге простоять мне пришлось довольно долго, почти двадцать минут. Пока, наконец, я не увидел свободное такси, для разнообразия это оказалась «Победа». – Двойной счетчик, – сказал я водителю, – нужно покататься по городу. – Садись, – кивнул тот. Назвав адрес дома в новостройке, я откинулся на спинку сиденья и вздохнул свободнее. После совещания генерал-лейтенант Сахаровский, отпустив всех офицеров, на секунду задумался о чем-то, припоминая, и снял трубку телефона. – Алло, Андрей, тебе известны такие имена, как Тонька-пулеметчица и Алекс Лютый?.. Напомни мне… Вот даже как? Однако… Да нет, один мой сотрудник интересовался насчет них. Похоже, что-то знает… Да он не из московского управления, за Киевом числится. Тут проездом… Может, еще здесь, наверняка в нашей гостинице остановился… Ну, хорошо, записывай. Младший лейтенант Соколов. Он там один такой, быстро найдешь. И держи меня в курсе, заинтересовали меня эти предатели. Все, давай. Медленная машина правосудия начала раскручивать свои маховики. – Приехали, – вывел меня из полудремы водитель. Судя по постройкам, мы действительно где-то на окраинах Москвы, в центре нет новеньких хрущевских высоток. – Жди, – велел я, оставив рюкзак в машине. Водитель тоже вышел и стал протирать лобовое стекло, убирая следы размазанных насекомых. Дом был недавно сдан, год или два. Поэтому асфальтовые дорожки еще не обзавелись ямами, были клумбы и цветы. В общем, красивый зеленый район. Подойдя к двум старушкам у нужного нам подъезда, я спросил: – Извините, уважаемые, не подскажете, Синицыны тут проживают? – Здеся, в двенадцатой квартире, – ответила одна из старушек. – А тебе, милок, кого надо? – Аню. – Ухажер, небось? Вон они, у машины, на дачу собрались. Едва успел. Обернувшись, я посмотрел на старенькую машину, стоявшую на отдельной площадке, метрах в ста от нас. Кажется, это была самая настоящая «эмка», только цвет был белый. У машины находилось пятеро: мужчина лет сорока, женщина чуть помоложе, девушка моих лет и два мальчишки-сорванца на вид лет десяти, видимо погодки. – Спасибо, – поблагодарил я старушек и направился к семье Синицыных. Глава семьи как раз заканчивал крепить матрас на крыше, пропустив веревку через салон, когда я подошел. – Добрый вечер. – Добрый, – кивнул мужчина, не прекращая своего занятия. Остальные обернулись и с интересом осмотрели меня. – Мне бы хотелось поговорить с Аней. Теперь хмуро обернулся и глава семьи. – Ты его знаешь? – спросил он у дочери. – Нет, – покачала та головой. – Младший лейтенант Соколов, – предъявил я удостоверение. – Киев далеко, – прогудел он. – У меня неофициальное расследование. Если будут спрашивать обо мне, говорите, что не встречали. – Почему? – Мне запретили заниматься этим делом. – Хм… ясно. Что вам надо от дочери? – Опросить и опознать нападающего. Желательно сегодня. Сейчас. – Мы на дачу едем. – Не волнуйтесь. С вашей дочерью ничего не произойдет, я заберу ее и при возможности верну обратно, то есть сюда к вашему дому. Если не смогу, попрошу других сотрудников это сделать. – Ты как? – спросил он у дочери. – Если надо, я согласна. – То такси – это моя машина, но думаю, не стоит ехать в одежде для дачи, – сказал я, кивнув на ее одежду. – Я переоденусь. Девушка убежала к подъезду, а глава семьи снова обратился ко мне: – Можно еще раз посмотреть ваше удостоверение? Наружка терпеливо наблюдала за мной. Дождавшись, когда девушка сядет в такси, они последовали за нами до Киевского вокзала. Я не мог просто сказать фамилию маньяка, мне нужно самому поймать его, причем так, чтобы это видела наружка и указала об этом в своих рапортах. В общем, будем импровизировать. План мой был до банальности прост. В Москве убийств было три, одно неудавшееся – Аня, которая ехала со мной, сумела убежать, когда маньяк отвлекся на милицейский патруль. К тому времени она уже поняла, что он не настоящий милиционер. Умная девочка. Игорь Первухин действительно не был офицером милиции. Он снял форму со случайно им же сбитого в Белоруской ССР сотрудника ГАИ. Забрав вместе с формой удостоверение и табельное оружие системы «парабеллум» – тот все еще стоял на вооружении в органах милиции. Страсть к девочкам-подросткам у него был с детства. После того как он сбил милиционера, помня кровь на руках, маньячина решил попробовать развлечься, ведь не все девушки пойдут жаловаться, стыдно им. Один раз он довел дело до убийства, замучив очередную жертву, после этого нелюдь решил всегда убивать их. Да еще для запутывания следов по железной дороге ездил в Москву и именно здесь совершал свои убийства. Очень хитрая и опасная тварь. Кроме всего прочего, имевшая разряд по боксу. Действовал он так: на съемной квартире переодевался в форму офицера милиции и ехал на железнодорожный вокзал, где и подбирал себе жертву подростка. Ну, кто не пойдет с сотрудником милиции, например в качестве свидетеля, как было с Аней – рядом как раз подрались два парня, или в виде понятой? Приезжал он на три дня каждый месяц, обычно с четырнадцатого по семнадцатое числа. У него на работе в это время были отгулы. Получалось так. Вчера, четырнадцатого, он приехал и начал готовиться, на следующие дни обычно после пяти дня шел на охоту. Это по прикидкам, но я точно знал, что сегодня в семь вечера он заманит в свои сети пятнадцатилетнюю пионервожатую на Казанском вокзале, Ольгу Филатову. Она будет последней жертвой, при возвращении его в Минске остановит патруль и попросит предъявить к осмотру чемодан, Первухин попытается сбежать, но будет задержан. В чемодане обнаружится форма, после этого его и раскрутят на убийства. Время еще было, поэтому я приказал ехать на Киевский вокзал, начнем с него. Я, конечно, и сам знал преступника в лицо, если девочка не сразу узнает, как-нибудь подскажу. Она мне вообще была нужна только для вида.