Офицер. Слово чести
Часть 8 из 21 Информация о книге
Поначалу от стряпчего прочитал три письма. Закончил самым свежим, вчерашним. Информация в первых двух была просто для статистки, он мне раз в месяц такую корреспонденцию должен присылать, чтобы я в курсе всех дел был. Информация радовала. А вот в последнем письме сообщалось, что на него, как на моего представителя, вышел помощник французского посла в столице. Интерес их вызвали котелки, комплектные с кружками и вилкой-ложкой. Хотят купить лицензию, по которой они смогут производить котелки на своих заводах. Есть два типа лицензии: на год за конкретную сумму, или по объёмам производства. Я со стряпчим этот вопрос ещё перед отъездом обсуждал, так как планировал французам предложить этот товар во время поездки, поэтому он знал, что делать. В третьем письме, а оно было помечено как срочная корреспонденция и прибыло в Калиш вчера, за два часа до моего прибытия, тот сообщил, что французы покупают лицензию на пять лет, платить будут от объёма производства.
Тут я задумался и велел седлать коня, пока изучаю остальные письма. Когда коня подготовили, добрался до здания телеграфа и отправил в столицу сообщение на имя стряпчего. Мол, всё одобряю, проводите сделку. И указал свой счёт во французском банке. Пускай отчисления туда идут, французам так проще. Ответ придет не раньше завтрашнего дня, поэтому я вернулся домой. А там каптенармус ожидал с телегой и парой солдат в качестве грузчиков. Быстро он. Я выдал им два ящика с касками и четыре с котелками. Пусть выдает солдатам, те отмоют от консервационной смазки и уже сегодня использовать смогут. Ну, а я вернулся к письмам. От родителей были, поздравляли с чином, да и вообще радовались за меня, свои новости сообщали. Писали не только родители, были письма от многих родственников. Я даже два письма написал в ответ, завтра отправлю, а тут почтальон прибыл, сообщение с телеграфа доставил, ответ стряпчего. Молодец, за три часа уже и ответ прислал. Он у телеграфа спал, что ли? Впрочем, живёт действительно неподалеку.
Уже пора было собираться на банкет, который в семь вечера начинался, и я быстро пробежался глазами по сообщению.
Стряпчий передавал, что, мол, всё уже оформлено, лицензия по котелкам на пять лет продана, французам выдали все технические карты для производства. Между прочим, их рисовал и составлял инженер, директор моего завода. Всё как положено оформил, с допусками и какой металл с присадками используется. Однако это ещё не всё, французы и каску взяли, лицензию на год, и тоже от объемов производства отчисления будут. Насчёт моего счёта во Франции стряпчий обещал подумать, тот помощник посла сейчас в столице, им необходимо доработать кое-какие документы.
Ладно, а сейчас придется втискиваться в парадную форму – уже стала маловата, за два месяца массы-то я всё же набрал, – и пора на банкет. Полчаса до начала осталось. Ничего, успеем.
* * *
– Командир, – обратился ко мне дядька-наставник. – Похоже, денщик-то твой, Мыкола, доносчиком будет.
Я на веранде изучал документы на поставки разного рода боеприпасов, снаряжения и вещевого довольствия, когда наставник отвлек меня от работы. В Калише мы уже четвёртый день. И надо сказать, дела идут, не во всём так, как я хотел, но в моей пулемётной полукоманде пока всё в порядке. Командование полка в наши дела не лезет, и это хорошо, делаю что хочу. Начальник штаба полка подписал составленный мной план учёбы на ближайшие две недели, без него снимать подразделение с места дислокации нельзя, и теперь я могу в любое время забирать свою команду. Уже дважды проводили учения, только два часа как прибыл с очередных, а завтра снова выезд. Потихоньку солдаты втягиваются. Не теряются в сложной ситуации, после учений разбираем ошибки и как следовало поступить – учимся постепенно. Казаки в учениях участвуют не без удовольствия, тоже присматриваются. Сейчас у моего подразделения по распорядку теория, учатся с пулемётами работать, потом ужин, практика по быстрому снаряжению лент и отбой. Дня через три подниму на ночные учения.
Банкет по поводу награждения и получения должности прошёл неплохо, хотя не все получилось сделать, что я хотел. Помешал один незнакомый мне жандарм, которого я, к слову, не приглашал. Вроде бы всё хорошо шло, нашел кого-то вроде тамады, чтобы развлекал гостей, принял поздравления, поблагодарил всех, и началось веселье. А когда все в курилку направились, пошел с ними и принялся рассказывать офицерам сведения, которые якобы получил в столице. Мол, скоро ожидается война с Германией, уже августе. Многие призадумались, границы-то рядом, а тут этот гадский поручик вылез. Мол, не за эти ли сведения император попросил меня удалиться из столицы? Похоже, знал, о чём спрашивал, пришлось сознаться, что и поэтому тоже. Так что офицеры снова пришли в хорошее настроение, и я понял, что они информацию о скорой войне выбросили из головы. Нет смысла их убеждать вывозить жён и детей в глубь страны и намекать на то, что неплохо бы выкопать хоть какие-то укрепления перед городом. Похоже, побегут они, как германцы начнут, быстрее своего визга. Так что я был вынужден констатировать провал своей миссии, слушать меня не станут. А всё поручик тот жандармский виноват. И ведь не спросишь, какого хрена он у меня на празднестве делает, наверняка кто-то из приглашённых коллег привёл. Офицеры полка, конечно, кривились при виде жандармов, но особо ничего не предпринимали, а когда градус повысился, уже и пили вместе, не на брудершафт, конечно, но общались легче.
Однако не всё так плохо, в чём-то я потерпел поражение, но в чём-то выиграл. Был среди приглашённых и интендант полка, и вот когда мы с ним пообщались, тот мимоходом сообщил о двух пулемётах на складе конфискованного оружия у пограничников. Никому они не нужны, под германский патрон. Я воспылал.
На следующий день я вывез подразделение за город, пока просто покататься, ну и потренировались резко разворачиваться – для направления пулемётов на цель. Пока просто смотрел и прикидывал, кто на что способен. Торговцы ещё две подрессоренные пролётки подогнали, и теперь в команде их семь, плюс моя, с личными вещами. Так что расчёты с «мадсенами» теперь тоже транспортом обеспечены. А я, отправив Крапивина получать запас патронов, выдал ему наряды и все три телеги, и заглянул к пограничникам. Пулемёты у них нашлись, и, что удивительно, тоже «мадсены». За десять бутылок водки и бумагу из канцелярии полка с указанием передать их нам на баланс со всем запасом патронов, эти пулемёты перекочевали в мое подразделение. Расчёты имеются. Вот и получается, что у нас теперь восемь пулемётов: три «максима», один «мадсен» у Букина и четыре ручника у Скопова. Я учил из ручных пулемётов стрелять по самолётам – это основная защита от атак с воздуха, ну и другие приёмы, дело пошло, даже удалось ещё две патронные двуколки получить и санитарную от интендантов – небольшое пополнение, да фельдшера в подразделение, хотя по штату еще не положено было.
А тут такая новость от моего дядьки про денщика!
– На жандармов работает, – озвучил я свое преположение. – Придётся убрать его.
– Кх-х-х?.. – дядька изобразил самоповешение.
– Тебе бы кого закопать, – хмыкнул я. – В чём он подозрения вызвал?
– Поначалу Егор заметил, как он в твоих вещах роется. А потом я уже видел, что он изучал листы тут на столе, утром, когда ты после завтрака одеваться пошёл. А Крапивин говорил, что один из солдат в увольнении видел, как он выходил из здания, где жандармы устроились.
Мы с казаками уже давно перешли на ты, по моей инициативе, но только когда никого рядом, при свидетелях ко мне на вы обращались и со всем уважением. А ведь меня действительно уважали, я это замечал.
Сейчас Егор ужин готовит, время вечернее, я вот, вернувшись с учений, документами занялся, ещё часок поработаю, и перед ужином позанимаюсь с дядькой. А денщика не было, убежал в лавку за припасами, и думаю, Егор его не просто так отправил, дал нам возможность свободно поговорить. Хозяева в гости ушли к родственникам на соседнюю улицу и пока не вернулись. Вроде именины там.
– Понятно… – задумчиво протянул я. – Да, от денщика будем избавляться. Убивать не нужно, просто выгоним за воровство. Подкиньте в его вещи что-нибудь из моих, устроим поиски, обнаружим у него, набьёте морду и пинками прогоните. Не забудьте тихонько шепнуть солдатам в моём подразделении, за что его выгнали, чтобы не привечали, доносчиков у нас не любят. А я организую перевод его в другое подразделение.
– Кулаки почесать о морду жандармского прихвостня – это мы завсегда, – оскалился дядька.
– Сами всё сделайте, только аккуратно, чтобы никто не подумал, что это инсценировка.
– Инср… ровка? – не смог выговорить тот. – Чего?
– Игра. Не по-настоящему.
– Ага, ясно. Тогда подкидывать ничего не будем. Сейчас вернётся, и я твои часы из серебра покажу ему, скажу, что нашёл пропажу в его вещах, ну и прогоню.
– Можно и так. Действуй. Да, вечером за ужином поговорим, есть любопытная тема, думаю, вам тоже будет интересно.
– Хорошо.
Он ушёл, а я вернулся к изучению документов. Надо будет поручить моему писарю в подразделении некоторые письма переписать. Да, я старался отвечать на письма, что мне приходили. Вчера стряпчий по телеграфу подтвердил, что документы доработали, и теперь отчисления по обеим лицензиям будут идти на мой счёт в банке Парижа. Надеюсь, наберётся какая-то сумма. С директором завода, Иннокентием Михайловичем, мы тоже переписываемся. Он сообщил, что старые контракты закрыл, долгов больше нет, и завод полностью перешёл на выпуск касок и котелков. Знаете, кто их закупает? Франция. От наших всё так же ни слуху, ни духу. А у меня доход пошёл. Уже двадцать тысяч касок и примерно столько же котелков в ящиках были отгружены на французское судно, и оно ушло во Францию. С девизом моего завода. Есть разные мелкие проблемы, но они решаются. Например, нужны упаковочная бумага и ящики, приходится их закупать. Я сообщил об этом стряпчему, и тот на моё имя купил лесопилку и барак с плотницким оборудованием, и теперь там делают ящики. Работают только на мой завод, только-только успевают. Фабрику по производству бумаги купить не удалось, слишком дорогая, а вот выбить постоянные поставки рулонной бумаги получилось, теперь нет перерывов в поставках, даже запас на складе образовался. Цех новый ввели в строй, женщин наняли, заплата не намного меньше, чем у мужчин, и они активно работали. В общем, мои предприятия не простаивали, французы заказали по сто тысяч касок и котелков. Лягушатники явно к войне активно готовятся, раз так спешно закупают амуницию, пока у себя не наладили производство, и мы пользуемся, пока есть такая возможность.
Газеты мои тоже работали, содержали несколько постоянных корреспондентов и редакторов, но и студенты подрабатывали внештатниками. Правда, фотограф на три газеты был один. Даже я отправил вчера статью, и надеюсь, она выйдет в «Русском патриоте». Хотя о чём это я? Конечно выйдет, не на первой полосе, скорее на последней, но, думаю, вызовет фурор. Это пока первый пробный опус, посмотрим, как пойдет. Выяснилось, что я не обделён некоторым литературным талантом. Раньше не знал, сочинения в школе писал, как все, потом на службе рапорты и доклады строчил, тоже ничего такого не заметил. А тут неожиданно увлёкся.
А статья, между прочим, направлена на взрыв негодования среди офицеров, это моё им послание на всё ту же тему бравады, мол, мы не кланяемся пулям. Вот я и дал сухую статистику, сколько офицеров будет выбито в первые же недели войны, и что будет с частями и подразделениями, после того как они превратятся в неуправляемые стада. Достаточно убить старшего офицера, и солдаты в панике побегут в тыл, открывая дорогу врагу. В общем, на целую страницу написал. Мол, мы нисколько не сомневаемся в храбрости офицеров, но и голову нужно иметь. Или храбрость, или служение государству, потому как иначе выходит только хуже своей отчизне. Ну, и всё такое. В конец приписал, что, конечно, положить жизнь за своё государство – это хорошо, чем и бравируют многие офицеры, но сделать так, чтобы враг положил жизнь за свою отчизну, куда разумнее. Именно к этому офицеры и должны стремиться, беречь себя и своих солдат, воевать профессионально, а не как получится или как карта ляжет. Я сутки с перерывами редактировал и переписывал текст, пока тот не начал мне нравиться. После этого переписал набело и отправил. Хм, а ведь мой денщик отправлял письмо. Что ему стоило зайти к жандармам, те бы вскрыли и почитали… Проблема, пусть мелкая, но все же.
С денщиком всё прошло, как задумали: показали вещицу, якобы найденную в его вещах, обвинили в воровстве – некрасиво, понимаю, но что поделаешь, так нужно, – ну и, выкинув его пожитки, пинками прогнали прочь. А он кричал о своей невиновности и был прав. Я же с холодностью в тоне велел ему идти в расположение, мол, завтра поговорим.
Он ушёл, а мы, потренировавшись с дядькой, ополоснулись из ведра нагревшейся на солнце водой и сели ужинать. Тут и хозяева пришли.
Я решил поговорить со своими казаками. Приступив к чаю с ещё теплыми ароматными булочками с вареньем – наш Егор оказался изрядным кулинаром, – я сказал:
– Город приграничный, и разных контрабандистов тут хватает. Надо бы тряхнуть их. Как на это смотрите?
Как оказалось, смотрели казаки на это крайне положительно, поэтому внимательно ожидали продолжения. Ведь не только они ко мне присматривались, но и я к ним, и четырёх дней хватило, чтобы понять: с казаками можно иметь дело. Надёжные – вот как можно их охарактеризовать одним словом. А с чего начинать, мне было известно, всё же со старшим контрабандистом этих мест я пообщался предметно очень серьёзно, и тот дал общий расклад по району. Посетил я только одного хуторянина, где вещи Игоря были, однако и других контрабандистов тут хватало. Бросить свое дело даже после исчезновения старшего они не могут, слишком крепко завязаны с той стороной. Стоит их навестить да попросить поделиться неправедно нажитым. А то отчислений по лицензиям еще нет, вся прибыль завода от производства касок и котелков уходит на расширение и модернизацию производства. Пользуясь возможностью, я постепенно обновлял всё оборудование и станки на самые совершенные. Так что ещё полгода дохода ждать не стоит. Тем более что на месте забора строится ещё один длинный кирпичный корпус – будущий производственный цех. Пока до начала войны цены невысокие, я и вкладываюсь в расширение. Поэтому у меня, кроме счёта в Русско-Восточном банке на двадцать пять тысяч, больше ничего и нет. С другого счёта кормятся три газеты, на самоокупаемость они пока не вышли, хорошо если в ноль научатся работать. Колонка объявлений на всю последнюю полосу купеческой газеты только-только начала давать доход, купцы распробовали разные способы подачи рекламы или объявлений о продаже, которые позволяют быстро находить клиентов, остальные пока в убытке. Типографии зарабатывают, но всё уходит на зарплаты рабочим и их содержание, так что тоже ждем, пока появятся клиенты и пойдёт хоть какой-то стабильный доход. Впрочем, я изначально понимал, что газеты деньги будут тянуть, оттого и открыл им счёт с резервом на голодное время, а пока работают и развиваются.
О том, что когда-нибудь еще стоит пощипать контрабандистов, я задумался, ещё когда того старшего потрошил на информацию. И вот сейчас это время пришло, и стоит воспользоваться теми знаниями, что у меня есть. Некоторые уже могли потерять актуальность, но всё равно что-то использовать возможно. Пока война не началась, стоит поднять своё благосостояние на максимально возможную высоту, да и во время войны за счёт германцев тоже не нужно кое-чем щёлкать. Я не торгаш или какой-то там барыга. Меня можно назвать в некотором роде дельцом, и я этого не стыжусь, воспитание такое, что в будущем и офицеры вынуждены зарабатывать себе на хлеб. Я смотрю на местных офицеров, они спину не согнут, чтобы подобрать то, что упало, это, видите ли, урон их чести. Не знали они еще нужды, во Франции таксистами ещё не поработали, но понятия и нравы быстро поменяются. А я не гордый, наклонюсь и подберу. Как, например, вот эти трофеи от контрабандистов, или германцев, это то, чем побрезгуют другие, а я приберу. В этом казаки были похожи на меня, и, мне кажется, именно поэтому принимают за своего. Наверняка они уже задаются вопросом – а не казацких ли я кровей? Не спрашивали пока, но, думаю, вопрос назреет. Правда, они были в курсе, что я Волков и у меня родственников если не пол-Москвы, то немало. Письма-то приходят. Вон младший брат решил бросить учёбу в техническом университете и пойти на военную службу. Еле отговорил, срочную телеграмму отправлял, ведь он уже поступил в университет, пусть учится на инженера. Сам я о карьере военного не мечтаю, сразу подам прошение об отставке, как война закончится. Это если наша возьмёт, ну а если нет, там уже не важно.
С родственниками тоже ситуация интересная. У меня два дяди служат, один ротмистр в кавалерии, другой капитан второго ранга, старпом на старом броненосце на Балтике. Есть ещё кузены и разные братья, четверо служат и двое учатся в разных военных заведениях. Кстати, один из троюродных братьев – корнет в пограничной страже. Только служит далеко, на Дальнем Востоке. Он в один год с Игорем выпустился. Так что служивых в нашем роду хватает. В высоких чинах не ходим, но воюем хорошо.
Дворянская честь и честь семьи дело хорошее, однако я, как ни смотрел, никакого морального урона в изымании средств у контрабандистов и сборе трофеев с германцев не нашел. В этом и есть разница в воспитании: то, что для местных полное табу, для меня норма. Я тут как по минному полю передвигаюсь, уже сколько раз по краю ходил, но пока держусь. Поэтому о работе с контрабандистами должны знать трое – я и мои помощники. Это одна из основных причин, для чего они мне нужны были, учёба и наставничество на втором месте.
Вот с германцами сложнее, свидетелей будет немало, но, к счастью, самому мне там мараться не нужно, у меня казаки есть, которые с удовольствием сделают всё за меня. Для них как раз это нормальная работа. Для вида я буду их журить, да и то если их поймают на горячем, ну и дальше отправлять за трофеями. Тут можно разные приемы использовать, но я надеюсь на засады, огонь в упор, разгон выживших и дальше сбор. Особенно обозы и тылы привлекают мое внимание.
Если кассу какой-нибудь части возьмём, то всем хорошо, а марки я приберу, пригодятся. Если что, использую как кассу нашей пулемётной полукоманды, выдавая средства солдатам в экстренных случаях. В случае гибели родственникам отправим, за ранение выплаты назначим. Найдётся куда потратить, но касса моя будет, и это отнюдь не всё. На сбор самых ценных трофеев направлю казаков, и если что-то действительно стоящее будет, заберу, не сообщая никому, чтобы в мародёрстве не обвинили. Тем более, видя, как ведёт себя Зиновьев, я сразу понял, что трофеи ему не интересны, и для него это всё равно что мародёрство. А для меня нет, всё по-другому. Как я уже говорил, воспитание иное. И знаете, что? Мне моё воспитание нравится больше, чем у местных, я гибче и психологически более стоек. Жаль всё же, что зама не получилось уговорить отправить жену в тыл, ответил категорическим отказом, но это уже его решение. Биться лбом о кирпичный забор непонимания я не собирался. Привычка такая, говорю один раз, дальше уже не мои проблемы.
Глядя в глаза казаков, поблескивавшие интересом, сообщил им:
– Есть информация, пусть устаревшая на полтора месяца, но, думаю, можно её ещё использовать. Так вот, хуторов в округе множество, и в некоторых обустроены базы контрабандистов, схроны, где прячут товар с той стороны, который у нас в дефиците, и потихоньку продают тут в лавках или кабаках, или отправляют дальше в наши тылы. Это, конечно, мелочь, но начнём с них. Потом займемся более крупными местными скупщиками, которые занимаются перепродажей всего этого. С них можно взять больше, однако оставим их на сладкое.
– Командир, а не лучше ли с них и начать, если барыша с них больше будет? – поинтересовался мой наставник.
Это не было проявлением жадности, ему действительно было интересно, почему я решил начать с хуторян.
– Если так подумать, то, конечно, ты прав. Если бы не один момент. Эти скупщики, да и вообще те, кто связан с контрабандистами, что они сделают, когда пойдут слухи о том, что кто-то хуторян бьёт?
– Насмерть?
– Нет, это образно, работать будем под жандармов. Подгадил тут мне один, хоть так отомщу. Так что они сделают, когда узнают, что жандармы взялись за них серьёзно и работают жёстко?
– В бега уйдут? – кивнул старый казак, и тут его глаза расширились. – А когда они уходят в бега, то забирают с собой самое ценное.
– В точку. Зачем бегать и самому собирать, если они сделают всё за нас? Нужно следить за ними, отслеживать поведение, и когда станет ясно, что вот-вот двинутся, брать их.
– А если в банке держат?
– О нет, тут всё под контролем, если кто положит крупную сумму, жандармы возьмут на заметку. А светиться они не любят. Они стараются покинуть город, добраться до другого, той же Варшавы, и класть деньги в тамошние банки. Кстати, это и вас касается, к местному банку и близко не подходите. Светиться нам нельзя.
– Ясно. Эх, мало нас!
– Согласен, но пока я присматриваюсь к людям в подразделении, тем более случай с денщиком даёт понять, что всем доверять не стоит. Крапивин вроде надёжен, ещё пара унтеров, но пока подождем и еще понаблюдаем.
– Да, фельдфебель хороший солдат, стоит подумать. А много таких скупщиков в городе?
– Крупных пятеро, мелких с два десятка, и один из них хозяин дома, где мы квартируем. Сегодня ночью начнём с двух хуторов.
– А форма?
– В том схроне, где вы оружие получили, всё есть. В ящиках, вы их не видели. Переодеваемся и работаем.
– Хозяевам что скажем, заметят же, что нас нет? Да и могут догадаться, что как нас нет, у хуторян беда случается, – вполне здраво рассудил старый казак.
– Насчёт этого можно не волноваться, я уже продумал, как сделать так, чтобы на нас точно не подумали.
Тут мы замолчали, подошла хозяйка, поинтересовалась, не нужно ли нам что-нибудь. Попросив свежего кваса, я проводил её взглядом и повторил своим подчинённым:
– Сегодня, как стемнеет. Нужно успеть два хутора отработать. У нас их два десятка по всему фронту, по семьдесят километров в обе стороны от города. Времени немало займёт, но обязательно нужно всё обработать.
– Сделаем, – уверенно сообщил мой наставник.
Обговорив все детали, мы направились собираться. Хозяева ничего не слышали, крепко спали благодаря качественному, тщательно подобранному снотворному. Город мы покинули верхом, в темноте нас не могли опознать, тем более что все уже спали. Дальше добрались до схрона, переоделись, мне по размеру подошла форма урядника – единственная полицейская форма, что тут была. Зато на Егора форма поручика корпуса жандармов села как влитая, а старому казаку досталась форма рядового. Мы вооружились российским табельным оружием, после чего направились на дело.
Начать решили с двух хуторов, что находились в семи километрах друг от друга, но от города до них километров тридцать, так что двигались мы как могли быстро, но чтобы лошадей не загнать, и в полночь были на месте.
Луна освещала дорогу.
Времени у нас мало, но, надеюсь, успеем. Вот и ворота хутора. Как мне известно, на обоих хуторах народу мало, на первом, к которому мы подъехали, вообще только один хозяин, бирюк, хотя для хуторян это редкость, а на втором хуторе семейная пара живет. Дети имеются, но уже взрослые, живут в городе, так что на месте хозяев всего двое. Так работать проще.
Соскочив с коня, я стал бить по воротам сапогами и стучать рукояткой кнута, крича, чтобы хозяева открывали. Собаки есть на всех хуторах, вот и тут подняли лай. Из-за них я не сразу услышал, как хозяин спрашивает, кого там ночью черти принесли. Егор подсказал шёпотом.
– Особая команда жандармов, под командованием поручика Терёхина. Открывай живее, каналья! У нас постановление суда на обыск твоего хутора… Первое отделение, окружить хутор справа… Второе, окружить слева!
– Есть!
– Есть! – прикрывая рты руками в ответ кричали казаки, как будто командиры отделений. Обманка простейшая, но хозяин поверил.
Ну, а дальше по стандарту: скрутили его, когда вышел, кстати, у него револьвер оказался, старенький потёртый, кажется «кольт», и отнесли в дом, проверив предварительно все постройки. Никого. Собак шестами загнали в конуры и заперли там. Они тихо рычали, но активно выступать опасались – не хотели снова по хребту получить. Я не стал зажигать свет, не стоит контрабандисту видеть наши лица, а прятать их за масками глупо. Силуэты различает, этого достаточно. Я присев рядом со связанным:
– Согласно директиве, полученной корпусом жандармов, всем его служащим разрешается применять пытки и другие методы дознания к лицам, подозреваемым в государственных преступлениях, предательстве и контрабанде. На вас, гражданин Вацлав, поступил донос, что вы связаны с контрабандистами. Поэтому было решено начать с вас. Если вы под пытками даже всё расскажете, то навсегда останетесь инвалидом, поэтому предлагаю сотрудничество. Всё сами отдаёте, и у вас останутся на месте руки и ноги.
– Кхак, вы и их? – тот даже закашлялся в ужасе оттого, что может лишиться конечностей.