Тут сразу всё стало на свои места, почему, как только прошла информация о бое и перехвате каравана, они подорвались и спешно прибыли в Калиш. Дело в призовых деньгах. Такой караван больше миллиона стоит, даже если чиновники таможенной службы сильно занизят стоимость контрабанды, всё равно сумма выходит большая. Тут только один момент есть: призовые касаются только пограничников, и мы, армейцы, к этому отношения не имеем, я уже говорил по этому поводу с командиром бригады пограничной стражи, и результатами разговора оба остались довольны. Так что я знал, что ничего не получу. Эх, был бы у меня какой-нибудь знакомый ушлый офицер из пограничников, договорились бы, чтобы тот принял караван, а отчисления с него мы бы поделили, а так с каравана я ничего не получу, о чём эти прибывшие офицеры прекрасно знали. Но тут есть небольшой правовой казус: получить не могу, но вот направить средства на какое-нибудь дело, и особенно в благотворительность, могу. Что, в принципе, и сделал, ещё в кабинете генерала всё по этому поводу написал и подписал, канцелярия у него шустро сработала, только вот эти офицеры, похоже, об этом пока ещё не знают, вот и сделали стойку, как бы поиметь с меня эти отчисления, направив их в нужное им русло. Налетели падальщики. Мне же было интересно, что будет дальше, поэтому я поддержал тему, изобразив заинтересованность: – Да, офицеры из пограничной стражи про это говорили. Только ведь это касается пограничников, а не армейцев. – Это так, получить вы их, господин поручик, не сможете, хотя заслужили, это бесспорно. Однако вы можете отправить их на какое-нибудь богоугодное дело, – явно закинул удочку подполковник. – Да, это мне тоже уже сообщили, – подтвердил я и тут же обратился к своему непосредственному начальнику: – Прошу прощения, господин полковник, но решать нужно было спешно, поэтому я вчерашней датой подписал представленные канцелярией штаба бригады пограничной стражи документы. Все деньги с продажи контрабандного товара пойдут на благотворительность, на строительство больницы в Тамбове, всё же наш полк Тамбовский, а также в Красный Крест, что работает на территории Российской империи. – Ваш поступок… – подполковник из штаба дивизии пожевал губами, явно сдерживая готовые вырваться ругательства, он был явно разочарован, не успели они, погранцы шустрее оказались. Но всё же закончил: – …делает вам честь. Мне остаётся только поблагодарить вас за принятие такого решения, которое, конечно же, могло быть вызвано только патриотическими чувствами. – Благодарю, господин подполковник, – слегка склонил я голову. Пришлые сразу потеряли ко мне интерес и, формально завершив проверку, без промедлений отправились обратно в штаб дивизии, а вот командир моего полка, как ни странно, пришел в отличное настроение. Он к управлению подобными отчислениями вообще отношения не имел, в том смысле, что распоряжаться ими не мог, а я, как командир подразделения, участвовавшего в бою у границы, имел на это все права. Пограничники, которые мне это объясняли, полковника просто послали бы, если тот влез бы в это дело, тем более между генералом и Молчановым какая-то напряжённость была, и тот не упускал возможности поставить второго на место. В общем, гости и командование отбыли, даже отказались попробовать приготовленные кашеваром блюда. Время обеденное наступило, поэтому я отправил солдат отдыхать, отпустил и Зиновьева, а сам доехал до дома и пообедал там. Только после этого направился к роще, проведать казаков. У них всё было нормально: лошади пасутся, казаки отдыхают. Чуть позже трех ездовых пришлю к ним в помощь и для охраны имущества. Пока возвращать лошадей и пролётки я не спешил. Мало ли что. Вернувшись в город, я взял шесть тысяч рублей ассигнациями и отправился в банк, где положил эти деньги на свой счёт. Меня интересовала реакция жандармов. Поглядим, что будет. А вообще, как снял тысячу, так и положил. Ну, чуть больше, это мои дела. Я именно так отвечу, если вдруг возникнут вопросы. Хм, может, вернуться к игре в карты? В офицерском собрании частенько устраивают вечерние игры, на деньги, естественно. Меня пару раз приглашали, но я отговаривался делами, да и сказал, что больше не играю. Возможно, зря. Отличная маскировка для появления лишних средств. Ну, или сообщу, что это наличка с отчислений за лицензии. Пусть проверяют. И когда же германцы войну объявят России?! Первое августа уже наступило. Или они передумали? Неужели мое вмешательство в историю таково, что до этого не дойдет? Что-то сомневаюсь. Кстати, сундучок со средствами я держал при казаках, в доме становилось небезопасно. Вряд ли, конечно, с обыском придут, всё же я офицер и дворянин, но лучше перестраховаться. Жандармы так и не появились, я вообще отметил, что они как-то не особо реагируют в мою сторону, как будто им приказ дали на мои дела закрывать глаза, но всё фиксировать. Больше провоцировать их я не стал. К вечеру вернул пролётки, лошадей, пулемёты и котлы, учения продолжили. И вот на следующий день после отъезда пришлых, второго августа, когда я завтракал на веранде, в калитку постучались, а вернее, стали ломиться, и хозяйка пустила во двор вестового. – Ваше благородие, приказано всем со всей поспешностью прибыть в штаб полка! – подбежал он к веранде. Своего коня, похоже, снаружи оставил. – Что-то случилось? – Война! Германия объявила нам войну. – Война? – приподнял я бровь в удивлении, продолжая намазывать на горячие тосты свежее сливочное масло. – Какая неожиданность. Кто бы подумал, что война будет?.. Передай, что я выезжаю немедленно. Посыльный отбыл, а денщик стал спешно собираться. Впрочем, уже некоторое время всё необходимое и так было в пролётке складировано, что под навесом стояла, так что только мои вещи из комнаты забрал и оседлал мне Ворона. Я пока закончил завтракать. Денщик на пролётке, мой вьючный конь к задку был привязан – так они и покинули подворье. Ему ещё нужно заехать к казакам, где они сняли комнату, загрузить все их вещи и добраться до расположения моей пулемётной полукоманды. Казаки будут ожидать на лошадях неподалёку от казармы. Сам я уже умчался к штабу полка. Там я обнаружил неразбериху, бегали солдаты, орали офицеры. Явно происходила срочная эвакуация, если судить по тому, как спешно грузилась канцелярия на телеги и повозки. Автомобилей в полку не было, это только те трое пришлых из штаба дивизии на легковом авто прибыли, да и то сломалось, и дальше они на коляске катались, когда мое подразделение проверяли. В общем, срочные сборы и эвакуация налицо. Когда я забежал в зал для совещания, там уже собрались многие командиры подразделений, но не все, подождать пришлось. Присев на свободный стул и поправив шашку, я поглядывал на других офицеров в зале. Тут стоял гул разговоров, обменивались новостями, и так как самая неприятная весть – это то, что началась война, то обсуждали именно её. Я больше молчал: о том, что она начнётся, я говорил ещё две недели назад, сейчас-то чего из пустого в порожнее переливать? Больше думал о другом: какими силами мы располагаем в городе и окрестностях, ну и что предпримет комполка, которого в зале ещё не было, как, впрочем, и начштаба. Наверняка на телефонах сидят, запрашивают инструкции у вышестоящего командования. А если так посмотреть, то в городе частей не так уж много. Полк наш был четырёхбатальонного состава, с разными отдельными и тыловыми подразделениями. Два батальона у границы справа от города располагались. Одному была придана артиллерийская батарея, в которой ранее служил Волков. Слева от города стоял четвёртый батальон, его усиливала пулемётная команда капитана Крутилина, поэтому моё подразделение оставалось в городе единственным. То есть в самом городе располагались третий батальон, разведывательная полурота, штаб, ну и остальные тыловые подразделения. И моя свежесформированная пулемётная команда. Это из армейских частей, которые представлял наш Тамбовский полк. Но еще с нами соседствовали пограничники. Тут находились штаб бригады, усиленная застава и тылы – едва пять сотен наберётся, да и то половина нестроевые. Около сотни полицейских на шестидесятитысячный город и с десяток жандармов. Таможенников я не считаю, тем более они уже наверняка собрали манатки и бегут из Калиша. Вот это всё, что имеется в городе. А перед городом никаких позиций не оборудовано, а граница рядом: пока двигался к штабу, начавшуюся орудийную стрельбу услышал. Видимо, германцы заставы наши уничтожали, переходя границу. Если так посмотреть, уже этим днём они будут в городе, я бы даже сказал, что очень скоро. Могут и к обеду успеть. Додумать я не успел, в зал просочилось ещё двое: один офицер по связи, второй адъютант полка, – за ними стремительным шагом вошли полковник Молчанов и его начальник штаба. Последний отрывистыми фразами сообщил: – Господа офицеры, как вы уже знаете, Германия объявила войну России. И теперь наш долг – защитить нашу с вами отчизну. Времени мало, поэтому сообщу: командование дивизии посчитало нецелесообразным защищать город, и нам приказано отступить в глубь страны на соединение с частями дивизии, где будет подготовлена оборона, чтобы остановить германца. Сейчас обговорим, каким порядком подразделения будут покидать город. Это не заняло много времени, всего минут десять, и когда офицеры начали расходиться, я подошёл к командиру полка. – Господин полковник, разрешите пока занять позиции перед городом, чтобы дать полку спокойно уйти, потом я проследую за вами. – Что ж, пусть будет так. – Разрешите действовать на своё усмотрение! – Разрешаю, – отмахнулся тот от меня, явно занятый чем-то другим. У него и других забот хватало, не до командира небольшого подразделения, самого молодого и младшего по чину в зале, который сам вызвался войти в арьергард. Я сразу же направился к начштаба и получил письменный приказ, по которому могу действовать на свой страх и риск для прикрытия отхода полка. Молчанов подписал его, печать поставили, и я, довольный, покинул расположение штаба. Наряды на получение со складов боеприпасов мне уже выдали. В расположении моего подразделения уже всё готово было, солдаты собраны, лошади запряжены, вооружение и припасы погружены. Тут же стояла пролётка с моими вещами, и на территорию заехали оба казака, я им рукой махнул, въезжая в ворота. Кстати, а я что-то подпоручика Зиновьева не увидел, да и денщика его тоже, остальные были на месте. Спрыгнув с седла, бросил поводья подскочившему рядовому и тихо шепнул казакам, чтобы выдвигались к границе и выглядывали германцев. Увидят, вернутся ко мне с докладом, я пока займусь оборудованием позиций перед городом. Когда казаки вихрем покинули двор казармы, я громко сообщил своим подчинённым: – Началась война, которую мы ожидали. Полк уходит в тыл, наша задача – прикрыть отход. Приготовиться к выдвижению! Фельдшер, бери свою двуколку, двух рядовых и езжай в больницу, забери нашего унтера с простреленным плечом, нечего его германцам оставлять. Лучше пусть при нас будет. Каптенармус, бери все свободные двуколки и телеги. Ящики с патронами и припасы перегрузить на остальные транспортные средства, включая пулемётные пролётки, на мою тоже, надо освободить как можно больше места и с этими нарядами получить со складов максимальное количество патронов и припасов. Задача ясна? Подойди, покажу, где нас ожидать… – Я указал на карте место и отпустил выполнять приказ, а сам обратился к командиру первого взвода: – Букин, где подпоручик Зиновьев? – Посыльного отправили, ваше благородие, тот сообщил господину подпоручику и вернулся. Сказал, что его благородие спешно собирался, там денщик был и евойная жена. – Ясно, – кивнул я и, подозвав Крапивина, отдал ему несколько распоряжений – тот чуть позже поведёт тыловую колонну. Выстроившись в колонну, пулемётная полукоманда вышла со двора, в казарме никого не осталось, забрали всё необходимое, ведь пограничники тоже уходили, и направилась навстречу потоку людей, как военных, так и гражданских. Пришлось на параллельные улицы уйти, чтобы нам не мешали. Отойдя от города на километр, стали готовить позиции, тщательно их маскируя. А пролётки с Крапивиным отправили в тыл, чтобы не демаскировали. Точнее, на разгрузку. Каптенармус, когда заберет со складов все положенное, должен покинуть город и ожидать нас у той самой рощи, где я прятал своё имущество от проверяющих. Кашевара и фельдшера я отправил туда же с гружёными пролётками. Снято было и оставлено на позициях всего четыре ящика с патронами, вести долгий бой я не планировал, дадим огневой контакт, чтобы нанести максимальные потери, ноги в руки, и на разгруженных облегчённых пролётках уходим – пролётки к этому моменту должны будут вернуться. Крапивин на тыловой базе у рощи за старшего останется. Кстати, фельдшер уже побывал в больнице и забрал нашего унтер-офицера, тот очень даже не против этого был, обрадовался, что о нём не забыли. Только свою личную пролётку с вещами я не отправлял, денщик замаскировал ее и лошадей тут же, не на позиции, конечно, – чуть дальше был густой кустарник на берегу реки. А вот Зиновьев так и не появился. Ну, надеюсь, с обозом прибудет, который что-то задерживался на складах, видимо набирали что нужно. С подпоручиком дело сложное, тот явно спасал свою супругу, собираясь её вывезти в безопасное место, и просто-напросто забил на службу. Это не есть хорошо. Трибуналом попахивает. Я разметил места, где будут позиции, окопы мы не делали, затяжного боя не ожидается. Вооружившись малыми пехотными лопатками, солдаты снимали дёрн и оборудовали позиции для стрельбы лёжа, этим же дёрном маскируя их, несколько человек, аккуратно выкопав в стороне часть кустарника, несли его к позициям. Подобное мы не раз проводили во время учений, так что дело привычное, не в первый раз. Три станковых «максима» я разместил на холме, тут отличный вид открывался на дорогу, километра два можно держать под огнём. Все пять ручных – по флангам этого же холма: четыре со стороны дороги и один со стороны речки. Два пулемёта развернул в сторону города. Разведку мы планировали пропустить, чтобы дождаться основной колонны, и эти два пулемёта и нужны, чтобы пропущенная разведка с тыла по нам не ударила. Работа много времени не заняла, и уже через полчаса всё было готово. Пролётки ещё не вернулись, им город обойти нужно, роща с другой стороны. По дороге несколько всадников проскакало, но это наши пограничники, нас на холме видели, но не останавливались. А так дорога пуста была. Канонада давно стихла, ещё когда мы в городе были. Да и не долго длилась. Сейчас же все бойцы залегли, я приказал не бегать и не демаскировать позицию, ждём противника. Перед тем как затихариться и не отсвечивать, я вызвал всех унтеров и командиров обоих взводов, ну и выдал задачи каждому, объяснив, что ему делать в той или иной ситуации. – Ваше благородие, это что – птица? – отвлёк меня от наблюдения за дорогой солдат из расчёта стоявшего рядом «максима». Подняв бинокль выше, я повернулся в указанную сторону и, присмотревшись, сообщил расчёту: – Аэроплан. Не пойму, чей, но летит от германцев. Передать по цепочке: целиться в аэроплан из ручных пулемётов, но без приказа огня не открывать. Командир расчёта, демонстрируя отличный командный голос и мощные связки, прокричал соседям с обеих сторон, и приказ пошёл дальше. Однако германец, а это был их аппарат, похоже разведчик, пролетел в стороне на большой дальности, и я не рискнул отдавать приказ об открытии огня, опасался, что обнаружим себя. Аэроплан стал кружить над городом, явно высматривая отходившие части. За городом покрутился, а потом развернулся и пошёл обратно к своим, а значит, пролетит над нами. Поэтому я повторил приказ по цепочке: – Целиться в аэроплан. Огонь по команде. И вот когда тот добрался до нас, я крикнул: – Огонь! И заработали ручные пулемёты. Сначала ближайшие, а за ними и остальные. У нас не было зенитных средств, поэтому единственная возможность противостоять авиации – это пулемёты Мадсена: один боец расчёта кладёт себе на плечо ствол, и наводчик целится, огонь открывает по приказу. Вот такой нехитрый способ. И он сработал. Не успели пулемётчики по магазину выпустить, как мотор у самолёта засбоил и заглох, и тот лёг на крыло, а потом и рухнул на землю, всего метрах в двухстах перед нашими позициями. Красавцы. А вот с обломками надо что-то делать. На позициях радовались, кричали «ура-а», я же не был оптимистичен. Доволен, конечно, что моя пулемётная полукоманда открыла счёт в этой войне, но был серьёзно обеспокоен тем, что хвост самолёта торчит рядом, всего в ста метрах от дороги, и германцы, проходя мимо, обязательно их увидят, а с ними и нас могут засечь. – Скопова ко мне. Бойцы передали приказ по цепочке, и вскоре ко мне подбежал командир второго взвода. – Видишь? – указал я на обломки. – Вытаскивай трупы, самолёт двухместный, если есть вооружение – сними. Бери всех четырёх коней и делай что хочешь, но чтобы тут не было даже никаких следов от обломков. Тащи волоком к реке и топи, или в кустарнике спрячь, но чтобы они нас не демаскировали. Трофеи с лётчиков собрать, документы и карты передать мне, остальными наградишь отличавшихся наводчиков, сбивших аэроплан. Выполнять. – Есть, – козырнул тот и, пригибаясь, рванул вниз с холма, выкрикивая фамилии солдат, которых собирался привлечь для выполнения задания. Трое из вызванных уже бежали к аэроплану, чтобы достать лётчиков и подготовить разбитый аппарат к транспортировке. Я же с холма продолжал изредка поглядывать в бинокль на дорогу, нет ли там моих казаков. Мой бинокль, обычный полевой, они забрали, а при мне остался купленный во Франции морской. Однако первыми прибыли не казаки, а пролётки, что успели скататься за город к роще и разгрузиться там, оставив одного рядового на охране имущества – раненого с фельдшером, и кашевара с помощником, а также фельдфебеля. Которые уже обед начали готовить. Ну вот встретим, доберёмся до них и пообедаем. Главное, чтобы германцы не опоздали и без обеда нас не оставили. А обоза ещё не видать, неужели до сих пор в городе на складах ковыряются? Похоже, действительно отступающие всё побросали и теперь нашим самим приходится всё необходимое искать. К моменту появления колонны пролёток группа Скопова уже отбуксировала разбитый летательный аппарат к кустарнику и закидывала срубленными ветками. Ну, и ту мелочь, что осталось на месте падения, тоже собирали. Как я видел, у разведчика, у второго летуна, стоял пулемёт. Подозреваю, что это наблюдатель, который держал заднюю полусферу. Вроде пулемёт в порядке, я видел, как двое солдат с ним разбирались. На станковый похож. Узнаю от них, что за модель. Кажется, авиационный «максим». Я изредка отвлекался от наблюдения за дорогой, чтобы отдать приказ двум рядовым, находившимся при мне в качестве посыльных, и те бегали по позициям. Пролётки перегнали к кустарнику и замаскировали, те готовы были в любой момент подскочить к холму, с другой стороны от противника, и эвакуировать нас, чего я и добивался. А пока, чтобы разведка, которая непременно проследует мимо, не заметила их, требовалось их хорошо спрятать. В общем, дела шли, но меня беспокоило долгое отсутствие казаков. Тем временем Скопов прибыл ко мне для доклада, принес трофеи и пулемёт с запасом боеприпасов. Пулемёт оказался облегчённой разновидностью МГ-08 – такой же, как у меня «максимы», только без станка, щита и прицел сетчатый авиационный. Турель остались в самолёте, но пулемёт в порядке, имеет ленточное питание, три полные двухсотпятидесятипатронные ленты в комплекте. Осмотрев его, я вот что сказал взводному: – Хороший аппарат, как раз против аэропланов. Нужно сделать ему турель, чтобы в небо бил, и пусть постоянно будет при обозе для защиты от атак с земли и воздуха. Турель снять с аэроплана, – хоть выломайте её. Или закрепите на тележном колесе, на ось, чтобы крутиться мог и стрелять в разные стороны. Уловил суть? – Интересная задумка, ваш бродь. – Отнесите его пока ездовым, пусть придумают, как это всё сделать. Доберёмся до обоза, поручу Крапивину, пусть займётся да расчёт из обозников назначит… Давай на позицию беги, кажется, разведчик наш возвращается, – я приметил на дороге одинокого всадника, что скакал во весь опор. Это был Егор. Скопов передал мне планшетку наблюдателя, там была карта и документы лётчиков, но на внимательное их изучение нет времени. Так же, как и приказывал раньше, я велел отдать остальные трофеи наводчикам ручных пулемётов, раз уж они совместно аэроплан сбили, ну а сам стал ожидать. Егор засёк нас и, поднявшись на холм, сообщил: – Идут германцы, много, около полка, впереди сотня драгун – разведка. Будут тут через час. Дядька за ними наблюдает со стороны. – Отлично, – довольно кивнул я и, встав на ноги, передал по цепочке приказ: – Расчётам ручных пулемётов вместе с оружием подойти к разбитому аэроплану, командиру второго взвода тоже. Сам же, доставая из офицерской сумки «Лейку», направился в том же направлении, при этом велел Егору проверить позиции на маскировку, что-то он слишком быстро нас засёк. Однако тот заторопился за мной, и не зря – поучаствовал в фотосессии у обломков. С них убрали ветки, поставили аппарат так, чтобы хвост торчал и крест было видно, палкой подпёрли. После этого я расставил расчёты. Три пулемёта стояли перед строем на сошках, часть солдат залегли, два расчёта по бокам, наводчики положили стволы на плечи солдат и делали вид, что целятся в небо, показывая, как сбили. Германский разведчик на заднем фоне доказывал, что такой способ ведения огонь действенен. Ну, и Егор в первые ряды затесался. Скопов тоже тут встал, в центре. Кстати, себе он оставил один из пистолетов – «люгер» под патрон парабеллума, от второго я отказался, не мной добыто. В общем, кадр отличный получился, пятнадцать солдат и унтер-офицеров при одном взводном, ну и казак. Потом я Егора подозвал, настроив объектив, и сам встал на его место, и тот сделал снимок. Вроде показывал ему ранее, как это делается, но тот до этого не фотографировал. Если фото со мной в кадре будет испорчено, ничего, второе есть. После этого обломки снова замаскировали, а расчёты разбежались по позициям, ну и я вернулся на командный пункт. Егор проверил маскировку, показал, где в ней прорехи, чтобы поправили, и унёсся обратно в сторону германцев. Сидим и ждём – что ещё остаётся? Пока память свежа, я накидывал статью, как самолёт сбили. Фото туда же пригодится, для газеты. Ну, и распечатаю для парней – заслужили, всё же память-то какая! До появления моих казаков с сообщением, что германцы вот-вот будут, я не только статью накидал, но и описал начало боевых действий моей пулемётной полукоманды. Да, я вёл журнал. Казаков с их карабинами со снайперскими прицелами я отправил в сторону, пусть позиции выбирают. Их задача – максимально быстро и точно выбить офицерский состав той части, что шла к Калишу. Вскоре действительно всадники появились, чуть больше сотни. Они достаточно беспечно и споро на рысях проследовали по дороге к городу и скрылись на окраине. Я за тылы не опасался, маскировка со всех сторон, вряд ли они нас обнаружит. Если только кто сообщит о нас в городе, если наблюдал оборудование позиций – неприятно, но возможно. Разведка отойти нам не помешает, мы просто город окраинами обойдём и дальше двинемся в тыл. А впереди уже показалась длинная змея пехотной колонны. Шли с развёрнутым знаменем. Хм, а может сработать!.. Наклонившись, я негромко приказал командиру расчёта стоявшего рядом «максима»: – Головную часть берёшь на себя. Видишь знамя? – Так точно, ваше благородие.