Мы осторожно выдвинулись по разным улицам в сторону центра села, где находилась комендатура и были сосредоточены силы противника. Задача каждому подразделению была поставлена, командиры подтвердили, что всё поняли, так что осталось только работать. Пока тревоги не было, до смены, как сообщил ликвидированный полицай, оставалось больше часа. Поэтому работали мы спокойно – предрассветное время, самое сладко для сна. Бойцы на моих глазах сняли полусонного часового, после чего, осторожно открыв дверь комендатуры, по одному скользнули внутрь, поднимаясь по лестнице в казарму. Вдруг простучала очередь из автомата, в ответ через несколько секунд раздалась серия гранатных хлопков, и я понял, что с большей частью полицаев покончено. Рядом сопел Борисов, который был категорически против, чтобы я лез в бой. Мол, для этого бойцов хватает. Наверху перестрелка как началась, так и стихла. Оказалось, наши отсекли просыпающихся немцев от стойки с оружием и открыли огонь на поражение. Приказа брать в плен я не давал, более того, сказал, что огорчусь, если будут пленные. Командовал штурмом сержант Суриков, командир второго отделения, Лучик же лично пошёл брать командира охранного взвода. Пока пятеро бойцов собирали трофеи и осматривали машины, другая группа, развернувшись цепью, направилась осматривать дома в поисках оставшихся в живых полицаев. Уже почти рассвело, стало достаточно светло, поэтому я отправил один грузовик за нашими ранеными и лётчиками, а сам направился в сторону строения, где держали пленных. Со мной были Борисов и ещё один боец с автоматом. — Открывай, – велел я ему. Тот не стал брать висевший на виду ключ, а сбил замок прикладом. Распахнув дверь, боец посветил моим фонариком внутрь и громко сказал: — Выходи, честной народ, свои. Убирая в карман фонарик, который мне вернули, я разглядывал четырех парнишек лет шестнадцати на вид и двух худеньких девчат. Никем, кроме как цыплятами, мне не приходило на ум назвать их. — Вот это вот партизаны? – озадаченно поинтересовался я у своего телохранителя. — Дети, – вздохнул тот. — Быстро по домам, – скомандовал я, и те прыснули в разные стороны, быстро исчезнув с глаз. Вдали хлопнула СВТ, видимо, снайперы на колокольне засекли одного из полицаев на улице. В детей они вряд ли будут стрелять, так что я за них был спокоен. Когда я вернулся к комендатуре, туда как раз подъехал вернувшийся грузовик. Вышедшему Шмакову я велел: – Составьте список трофеев и распределите их по машинам. Через двадцать минут выдвигаемся. Всё ясно? — Так точно! – кинул он руку к шлемофону. Пока лётчики занимались изучением трофеев – кто‑то им притащил миномёт и лотки с минами – я пошёл осматривать комендатуру. Теперь мне стало понятно, почему это подразделение не выехало на наши поиски. Всё оказалась проще некуда. Дежурных было двое, немец и полицай. Ефрейтор спал в одной из комнат, свалив всю службу на полицая. А тот, просто выдернув штекер коммутатора, благополучно спал, пока не уснул вечным сном от удара штыка. До них просто не дозвонились. Это, кстати, было нехорошо, вполне возможно, сюда выдвинулась усиленная группа немцев, так что требовалось поспешить с отъездом. Однако мы опоздали, группа прикрытия заметила колонну техники, что двигалась по шоссе на Курск к Хомутовке. В колонне было три машины, бронетранспортёр и два мотоцикла. Неполная рота, однако. Мы с Лучиком как раз просматривали документы офицера, его отправили в мир вечной охоты, всё равно немца никто не понимал, когда прозвучало это сообщение. — Подразделения к окраине села. Дадим им возможность въехать в село, после чего ударим в упор из пулемётов и автоматов. Первый удар самый значимый, будем бить на расплав стволов. Группа прикрытия на колокольне осталась на месте, въезд на шоссе ими контролировался, а мы бегом бежали по улице занимать свои позиции. Делать всё приходилось на грани фола, но мы успели. Раненые и лётчики остались у комендатуры, продолжая возиться с трофеями, с нами пошёл только штурман со ШКАСом. Бойцы быстро сосредоточились за заборами и срубами домов, велев жителям, которые уже давно успели проснуться и пообщаться с бойцами, спрятаться. Наконец послышался рёв моторов и показались мотоциклисты, что первыми въехали на улицу и проследовали к комендатуре. Нас они пока не заметили, хотя опасливо крутили головами. Десантники укрываться умели. Там дальше их ждут трое автоматчиков. Четверо мотоциклистов им были вполне по зубам. Более того, я попросил не повредить технику. Она нам ещё пригодится. Когда основная колонна въехала на улицу, в кузова бронетранспортёра и грузовиков полетели гранаты и раздались длинные очереди пулемётов и автоматов. На их фоне снайперские винтовки щёлкали незаметно, но свою жатву они тоже собирали сполна. С раненой рукой было тяжело стрелять, но я справлялся. Положив ствол автомата на перекладину забора, я короткими прицельными очередями бил по машинам противника. В трёх метрах от меня один из десантников–пулемётчиков длинными очередями выпускал патроны из пятидесятипатронного магазина. Работал он один, без напарника, МГ позволял это делать. Несмотря на неожиданный и сокрушительный удар, немцев оказалось всё же много. Десяток солдат успели покинуть последние машины, они, на бегу теряя товарищей, преодолели забор и атаковали одну из позиций, где сразу завязалась яростная рукопашная схватка. Надо сказать, взвод Лучика и он сам были переброшены недавно с Дальнего Востока и в боевых действиях участия ещё не принимали. Так что для них это был первый бой. Вскочив на ноги, разряженный автомат бултыхался на боку, пока злой Борисов пытался сменить диск, я достал из кобуры пистолет и, проломив телом соседний трухлявый забор–штакетник, оказавшись в центре схватки, открыл огонь по фигурам в форме мышиного цвета. Выстрелив четыре патрона, я оказался на земле – меня подсекли сильным ударом по ногам. Дело спас разъярённый Борисов, который открыл огонь из автомата и добил оставшихся противников. На этом бой закончился, и уже были слышна перекличка десантников, которые начали осматривать тела перебитых немцев и технику. С кряхтением встал я крикнул: — Доклад! — Цели уничтожены, потерь нет! — Цели уничтожены, один легкораненый! — Цели уничтожены, потерь нет! – расслышал я ответ Лучика. — Цели уничтожены, двое раненых, один тяжело! – закончил доклад сержант Суриков. — Осмотреть тела немцев, собрать вооружение и боеприпасы, осмотреть технику! Бойцы рядом тоже осматривали себя, снимали с немцев амуницию и выносили на улицу вооружение. Присев у тела бойца, в груди которого торчала рукоятка немецкого штыка, я пробормотал, щелкнув ногтем по рукоятке: — А вот и первые потери. Вдруг десантник открыл глаза и, тяжело задышав, посмотрел на меня. — Санитара!!! – заорал я вскакивая. Через полчаса наша колонна из двух грузовиков, набитых десантниками и трофеями, подчищенного бронетранспортёра, который особо не пострадал, в сопровождении трёх мотоциклов выдвинулась из села и направилась в сторону Чернигова. Тот боец, что получил ножевой удар в грудь, прожил ещё десять минут и тихо умер. Эта была первая потеря в подразделении, поэтому пребывавшие в некоторой эйфории бойцы тяжело встретили её. Парни служили в этом взводе не один месяц и хорошо знали друг друга. Капитан и штурман умели водить машины, а мне нужны были все бойцы, поэтому лётчики сидели в кабинах и управляли грузовиками, остальные были распределены по машинам и мотоциклам. Пользовался я той же схемой, что и при действиях мангруппы, поэтому бойцы были одеты в немецкую форму. Большей частью те, кого можно было рассмотреть снаружи. Формы было много, даже слишком, немцев в комендатуре взяли спящими, так что она фактически не пострадала. Лучик надел форму офицера, мне размер не подошёл, а я получил с нашивками фельдфебеля. Вот она мне вполне подошла. Подъехав к шоссе, по которому двигалась автоколонна противника в противоположную от нужной нам сторону, мы выехали на трассу и погнали к Чернигову. Через полчаса мы догнали какую‑то колонну, но это были не снабженцы. Грузовики транспортировали зенитки. Десантники на передовых мотоциклах уже были предупреждены, поэтому, не обгоняя, мы пристроились в хвост этой колонны и так ехали порядка трёх часов. К обеду, после моста через речку колонна свернула, а мы последовали дальше. Среди взятых трофеев было достаточно продовольствия. Ввиду того, что у десантников при себе был только суточный рацион, основной упор делался на боезапас, трофеи радовали, на несколько дней можно не думать о продовольственной проблеме. Время было обеденное, поэтому мы решили встать и подкрепиться. Однако на следующем перекрёстке стоял регулировщик, который взмахом палочки отправил нас в глубину леса. — Берём его, – скомандовал я. С последнего грузовика спрыгнули двое бойцов и быстро скрутили регулировщика, сняв с него карабин и отобрав жезл. Пока тройка бойцов проверяла опушку леса, мало ли кто там прячется, бойцы пытались допросить немца, а я велел отогнать технику подальше по дороге в глубину леса. Может, хоть жестами пояснит, что находится в той стороне, что туда всех направляют. Однако немец оказался и не немцем вовсе, а что ни на есть настоящим эстонцем, который нас отлично понимал, что выяснилось, когда он облил нас потоками брани. Воодушевлённые бойцы с энтузиазмом продолжили допрос. Один из бойцов, что телосложением посуше, надев каску регулировщика, побежал к перекрёстку, чтобы заменить его. В отличие от настоящего регулировщика, наш отправлял всех немцев дальше. Не хрен им делать в этом лесу. Две небольшие колонны уже мимо проводил. — Ну что там? – нетерпеливо спросил я, заметив, как ко мне направляется Лучик. — Похоже, наши, товарищ майор. Эта сволочь сказал, что был обнаружен сгоревший остов севшего на вынужденную транспортника. Он дымом себя и выдал. Немцы там всё осмотрели, определили, что наши ушли. Сейчас по их следам идут егеря. Пленный не знает точно, но вроде наших загнали в этот лес и отжимают к озёрам. У него приказ направлять все боевые подразделения по этой дороге. Там дальше должен стоять ещё один регулировщик, рядовой Шульге. — Отлично, грузимся. Идём следом за немцами. В случае нужды ударим им в спину. Всех регулировщиков берём на нож. Выдвигаемся, – скомандовал я. Наша колонна, ревя моторами грузовиков, бронетранспортёра и стрекоча глушителями мотоциклов, двинула дальше, оставив в кустах тело эстонца. Буквально через пару километров, на следующем перекрестке не особо накатанной лесной дороги нас направили дальше. С последнего мотоцикла дважды сухо щёлкнул выстрел из бесшумного пистолета. Чем дальше мы углублялись в лес, тем лучше было слышно перестрелку. Правда, я бы не сказал, что активную. Скорее она была вялая. — Просвет впереди, похоже, опушка, – сказал капитан, притормаживая следом за впередиидущим бронетранспортёром. Я сидел в кабине первой машины, которой он управлял, второй грузовик и один мотоцикл следовали позади нас. Кивнув, я ответил: — Вижу. Передовая разведка остановилась, двинули пешком осматривать, что там впереди. Встань тут, подождём. Через минуту прибежавший разведчик доложил мне и подошедшему от второй машины Лучику, что впереди была поляна, где под охраной небольшого количества „гансов“ стояла техника немцев, порядка десяти машин, плюс три единицы бронетехники. Видимо, боевые подразделения ушли пешком. — Отлично, – кивнул я и машинально потёр зудевшую рану, она у меня в последнее время часто чесалась. – Будем брать. Снайпера на деревья на опушке, остальным приготовиться. Сержант Суриков с пятью бойцам зайдут к немцам с правого фланга, младший сержант Денисов с пятёркой бойцов с левого. Мы же будем действовать с центра. — Атакуем? – деловито поинтересовался Лучик. — Ещё чего, мне не нужны потери, и так в одной машине уже шесть раненых. Нет, всю работу должны сделать снайперы. Не зря же у нас их четверо. Мы пошумим, они под нашей стрельбой и ликвидируют охрану, а Суриков и Денисов закончат работу, проведя зачистку стоянки машин. Всё, парни, работаем, лейтенант, командуй, в этом бою ты играешь первую скрипку, я только наблюдаю. — Есть, – козырнул Лучик и начал отдавать распоряжения. Через пару минут у машин остались только мы с Борисовым да лётчики, в бой ушли даже легкораненые десантники. Через минуту загрохотал автомат, ему завторили пулемёты. В стрельбе было сложно различить хлопанье снайперок, но я расслышал его. Сидя на подножке грузовика, я с некоторым отстранением разглядывал деревья, что нас окружали, внимательно вслушиваясь в стрельбу. Как вдруг заметил, что слева от нас шевельнулась ветка и под ней мелькнул рукав такого знакомого десантного комбинезона. — Сержант, замри, нас сейчас убивать будут, – тихо сказал я, убирая руки от оружия. 23 мая. 18 часов 26 минут. Москва. Кремль. Кабинет Сталина — Товарищ Сталин, к вам нарком НКВД товарищ Берия по срочному вопросу, – прозвучал в селекторе голос Поскрёбышева. Мельком посмотрев на селектор, Сталин продолжил слушать доклад генерала Василевского, заместителя начальника Генштаба. Внимательно дослушав доклад, он обвёл взглядом присутствующих офицеров Генштаба и Политуправления, после чего спросил: — У кого будут вопросы к товарищу Василевскому? — Разрешите, товарищ Сталин? – встал Мех–лис. – У меня есть вопросы к товарищу Василевскому по Украинскому фронту. Как продвигается наступление на Харьков? — Думаю, – медленно сказал Сталин, не сводя взгляда с Мехлиса, – Генерал Василевский подготовит более подробный доклад к следующему нашему совещанию. — Так точно, товарищ Сталин, – кивнул тот, собирая листы доклада в папку. — На этом совещание считаю законченным, попрошу всех выйти, – велел Сталин, и пока командиры шурша папками и негромко переговариваясь потянулись к выходу, встал и прошёл к окну, разглядывая небольшой парк и подъездную площадку, где стояло десяток автомашин высших сановников и военачальников Союза. Когда кабинет покинул последний офицер Генштаба, внутрь прошёл Берия. Мельком обернувшись, Сталин спросил: – Узнали, кто? Мехлис? — Ложный след, Иосиф Виссарионович. Кто‑то отчаянно подставляет Льва Захаровича, хотя надо сказать, и на нём грешки есть не на один год каторги.