Особист явно не понимал, что происходит: до него никто не доводил причины так резко возросшего интереса ко мне. Когда я отключил сеть и исчез, следователи и оперативники ИСБ носом землю рыли, чтобы меня найти. Они правильно догадались, кто подсунул тому недотепе запись их провальной операции у меня в квартире. Потом их интерес резко угас. Я спокойно добрался до отдела, пообщался с особистом – меня никто в его кабинете арестовывать не собирался – и пошел работать. Такое пренебрежение не могло его не заинтересовать, но к каким выводам он пришел, мне пока было непонятно. Насчет записи в моей квартире и особенно диверсии: ИСБ искали, кто это устроил, и даже нашли, вот только совершенно других людей. Учусь я подставлять других. Когда я готовился к операции в комплексе зданий ИСБ, то невольно вышел на группу глубинной разведки империи работорговцев. Это их был киборг, которого бойцы погасили тяжелым оружием флаеров. Вот я и слил эту группу, технично повесив на них все мои дела и подбросив улики. Я не перебарщивал, а то еще догадаются, что лажу подбрасывают. За группу ухватились цепко и азартно. В ней было еще шесть киборгов, так что бои в столице и в ее окрестностях были серьезными. Почти сутки шли. Даже пару раз крейсер по поверхности долбил, пытался вскрыть заглубленный бункер. Он нашим был, ГО, просто работорговцы его выкупили и переделали под свою базу. Всех киборгов уничтожили, базу, сильно разгромленную, взяли, там и улики нашли. Вот с тех пор эсбэшникам я и стал неинтересен. Они специально столько шуму вокруг киборгов и разведки работорговцев подняли, чтобы тему с уничтожением моей квартиры заглушить. Да и совладельца домового комплекса заставили заткнуться, какой-то компромат на него нарыли, ну и выплатили деньги, так что он больше не вякал. Правда, император был зол – столько происшествий в империи! – но при этом директору ИСБ официально выразил благодарность за отличную службу. А что ему еще оставалось делать? * * * Кашлянув, я посмотрел влево и вправо по коридору. Никого, это хорошо. Однако я медлил, что-то мне не нравилось, а вот что, непонятно. Вещун разыгрался. Такое чувство характерное, как будто кто в спину смотрит. Недобро так, исподлобья. Я даже плечами передернул, до того осязаемым было это ощущение. Сделав шаг обратно в тень тупика, я задумался. У меня была назначена встреча, шерше ля фам, как говорится. Илла мне очень нравилась, и у нас завертелось все по-серьезному. Полгода назад месяц встречались и только перешли к серьезному – не к сексу, до этого у нас сразу дошло, а девушка согласилась ко мне переехать, – как ее в университете, где она училась на врача первой категории, приметил сын императора. Сам я отлучился на тот момент, летал на «Лай», где у меня находились склады с имуществом, все же почти два года не был, перебрал, осмотрел, кое-что взял с собой и вернулся домой. Теперь мою квартиру охраняли «Богомолы». По возвращении Илла оказалась не в сети, я забеспокоился, начал искать и узнал, что ее силой посадили в глайдер с императорским гербом. Запись нашел на университетском искине – зафиксировали камеры наблюдения, которые контролировали территорию вокруг. Там четко было видно, что Илла пыталась сопротивляться, но ее затолкнули в машину. Взломав искин дворца, я узнал, что Илла уже две недели замужем, торжество было закрытым, в прессе информации было мало, кто невеста, было неизвестно. Молодожены укатили в медовый месяц на курортную планету. В общем, настроение у меня было – не передать, очень уж Илла нравилась, фактически любил я ее. Углубившись в рутину работы нашего отдела, я чуть не проморгал возвращение молодоженов. Вернулись так вернулись, ну и черт с ними. Однако буквально через несколько дней Илла сама меня нашла и бросилась в слезах на грудь. Замуж она не хотела, заставили выйти, а теперь ничего сделать не может. Вот у нас и закрутилось снова. Четыре месяца как я являюсь любовником жены восьмидесятишестилетнего принца Айка. Его, как поговаривали, сразила стрела любви, и в жене он души не чаял, а та его ненавидела и смотрела с отвращением, так что изменяла с удовольствием. Молодая семья жила в императорском дворце, так что я быстро протоптал тропу к ложу Иллы. Встречались там, когда его дома не было, а так в основном на конспиративных квартирах. В последние дни Илла говорила, что, похоже, муж что-то подозревает, были изменения в настроении. Как-то смотрел тот на нее нехорошо. А сейчас я стоял буквально в двух шагах от их апартаментов во дворце и медлил. Что-то не так, а что – непонятно. Искин дворца под моим контролем, но это крыло он не отслеживает, высшая знать не любит, когда за ней наблюдают, даже искины. Принц покинул Иллу часа два назад, но до этого я получил от Иллы сообщение, что можно приходить, ее «маразматик» уходит. Она его всегда так называла, боялась и ненавидела своего мужа. Что же не так? Своим чувствам я вполне доверял, если предчувствие имеется, нужно обязательно обратить на это внимание. Сейчас меня и танком не сдвинешь, идти к комнате Иллы я уже передумал, засада не засада, но что-то нехорошо с этим делом. Задумавшись на миг, я кивнул сам себе и велел искину прислать ко мне дрона-уборщика из тех, что тут работали. Как только подбежал дрон, я перепрограммировал его и, мысленно управляя, отправил в апартаменты. Предчувствия меня не обманули: в апартаментах находились в режиме ожидания два охранных дрона. Тело Иллы лежало на кровати, волосы цвета воронова крыла разметались на подушке, а на белоснежной шее отлично виднелись следы пальцев. Девушку задушили. Та лежала в соблазнительной позе, однако на лице был настоящий ужас. К кому она испытывала подобное чувство, я прекрасно знал: к мужу. – Значит, вот оно как? – едва слышно пробормотал я. – Убил женушку и засаду поставил? Решил на меня списать смерть жены? Ну-ну. На уборщика охранники не отреагировали, даже того, что тот срезал у девушки прядь волос, не заметили, и уборщик вернулся в коридор и передал мне срезанный локон. Думаю, принц хорошо знает, кто был любовником его жены, ведь мы до того, как он ее увидел и возжелал, не прятались, и по контактам можно определить, с кем та встречалась до Айка. Сын императора был может и мразью, но не дураком. Вернувшись в тупик, я открыл люк и спустился в подвал, потом на нижние этажи дворца, а там уже в канализацию, после чего побежал по пешеходной площадке к выходу. Пользовался я в этот раз новым путем, мало ли, вдруг на старом засада. Сразу после убийства жены принц покинул дворец и поднялся на орбитальный терминал, где находилась его личная яхта. Во дворце не успел достать, достану на орбите. Но убийство члена императорской семьи – это очень серьезно, значит, мне нужно алиби. Я прошел в одно кафе и просидел там пару минут, работая с планшетом, после этого покинул кафе, а мой фантом остался сидеть внутри. Нет, столик был пуст и обычные посетители фантома увидеть не могли, однако для камер наблюдения я продолжал сидеть. Принца нужно валить как можно быстрее, это принципиально, чувство мести во мне так и бурлило. Да, похоже, я все же любил Иллу, хотя старался убедить себя в обратном. До сих пор помню ее глаза. Она ожидала от меня действий. Если бы я ее увез, она бы пошла со мной на край света, а когда поняла, что на это не пойду, не бросила, но мстила в постели мужа как ему самому, так и мне. Только сейчас я начал это осознавать, как будто пелена с глаза сползла. На орбиту я поднялся под чужой личиной – в оборудовании Древних была возможность накладывать на себя чужое лицо, как, в принципе, и временно менять идентификатор. Добравшись до другого терминала (на орбите это сделать проще, чем лететь в атмосфере), я на флаере-такси сразу полетел к ангару, где и стояла яхта принца. Тот был на борту, как и часть команды; яхта ангар не покидала. Искины терминала давным-давно были мной взломаны, так что, добравшись до нужного ангара, я там разделся, перешел в ипостась вируса и влетел в ангар через вентиляционное отверстие, взломал искины яхты и, вернувшись в коридор, оделся и направился к яхте. Створки ангара и шлюзовой яхты при моем приближении открывались, причем все, кто находился на борту, об этом даже не подозревали. Так же незаметно для экипажа я прошел в апартаменты принца, на ходу сняв личину. – Я знал, что ты придешь, – сказал Айк, как только я прошел в спальню, где он лежал в одном халате, с мокрыми волосами и с бокалом вина в руке. Общаться с этой мразью я не собирался и, не замедлив шага, направился к нему, мысленно отдавая приказ комбезу нарастить перчатки на руки – оставлять следы на шее этого Отелло я не собирался. Как он убил Иллу, так и сам отойдет в мир иной. Принц панически пытался отправить сигнал о помощи, но искины яхты блокировали исходящий сигнал, включив глушилку. Я мысленно отдал приказ нейросети Айка блокировать его конечности. У него стояла нейросеть аж тринадцатого поколения – императорскому двору их поставляли из центральных миров, – но закладки производители оставляли, а я их знал и теперь мог управлять телом принца. Ухватившись за его тощую шею, я сдавил ее и удерживал так, пока нейросеть не указала, что клиент скорее мертв, чем жив. Как ни чесались руки, но принца я не убивал, а следы на шее оставил специально: их сравнят с теми, что на шее Иллы, и поймут – душили разные люди, размер рук другой. Принц действительно был жив, но я сделал его полным идиотом: мозг фактически мертв, умеючи это сделать не сложно. Восстановить в реаниматоре не получится, это одно из тех ранений, которые они не лечат. Тот слабо дышал, пустив слюну уголком рта, а я, вложив ему в руку срезанные локоны Иллы, превратил свой палец в вирус и коснулся нейроразъема на руке принца, стирая с сети все, что там было. Теперь не восстановить. Потом подтер все следы, покинул яхту, а чуть позже и терминал и вернулся в то же кафе, где я как бы просидел почти три часа, и занял свой же столик. Чуть позже я уже по-настоящему покинул кафе, причем на входе столкнулся с парой парней в подпитии. Завязалась потасовка, и нас отвезли в полицию. Наряд рядом был, вот и вмешался. Там меня быстро выпустили, никто ни к кому претензий не имел, и я направился к себе на квартиру. На душе было погано, хотя утром был в отличном настроении. Ведь как раз утром Илла прислала мне сообщение, что, возможно, сегодня будет окно и мы увидимся, а вечером я уже был у себя в апартаментах и в джакузи пил пиво, с грустью вспоминая свою девушку. Кстати, а не утреннее ли сообщение окончательно подтвердило подозрения принца, и тот пошел на убийство? Илла обычно присылала сообщения после его ухода, а не до… Может, он заставил ее вызвать меня? Насчет состояния аффекта сомневаюсь – больше похоже на заранее спланированное убийство. Однако теперь уже не докажешь… Похороны принца Айка и его жены прошли пышно, официальная версия смерти – во время экскурсии отказали гиперприводы. Торжественную похоронную процессию я видел в новостях, параллельно отслеживая через симбионт взломанные искины ИСБ и дворца – нужно было знать, как идет следствие. Я был в числе подозреваемых, ведь того, что мы раньше были знакомы с Иллой, не скрыть, однако алиби с кафе прошло нормально, и подозрения с меня были сняты. Даже следователь не приходил, о том, что я был на подозрении, узнал от искинов и из прямого подслушивания совещаний. Сейчас следствие вошло в тупик, но все равно работа шла. У меня же все было по-прежнему. Со временем Илла и сама история с ней забылись, и я вернулся в норму. Встречался с девушками и жил спокойной жизнью. Когда срок контракта подошел, нашел отличное место в другом министерстве и заранее подписал там контракт, тоже на пять лет. На новом месте работа была куда интереснее и разнообразнее: я стал замом генерального подрядчика империи. То есть все бункера ГО, обороны и складов на всех планетах империи были в моей юрисдикции, и часто приходилось выезжать в составе комиссии, чтобы проверить тот или иной объект. Внешне я не изменился, так и выглядел на семнадцать лет, хотя мне было уже за тридцать. Работая в империи, старался вести себя тише воды и ниже травы, и постепенно интерес ко мне со стороны СБ угас. Однако я все равно у них на заметке: чуть где накосячу, считай, снова привлеку к себе самое пристальное внимание. Вот так шло время, я матерел на одних рабочих местах и переходил на другие. Работа в разных сферах реально подняла мой опыт достаточно серьезно, теперь я видел свои прошлые ошибки, когда начал формировать империю. Я становился опытным крючкотвором и бюрократом. Когда начало подходить время, забрал свои корабли, брошенные «на минутку» то там, то тут. Коды к искинам я помнил, а дальше с помощью режима вируса полностью делал их своими. Чуть позже, находясь на Земле, со стороны наблюдал, как старый поляк сломал хрустальную палочку, и тот «я» из прошлого переместился вместе с ним в сорок первый год. Вздохнув, направился за байком, а потом и за корветом – тот был затоплен недалеко от берега. У меня был тяжелый крейсер в системе, корвет легко вместится в трюме. Покинув планету так же незаметно, как и спустился, я вернулся на борт своего крейсера и вылетел в империю. Отслеживая все, что было с Ольгой и Жанной, помогал им, чем мог. Когда у мужа Жанны возникли проблемы, решил их, поддержав в трудную минуту. Отрабатывал я последний пятилетний контракт и считал, что узнал все, что необходимо, и дальше уже буду совершенствоваться сам. Я действительно стал неплохим универсалом в госаппарате, что позволяло контролировать всё и вся. Если я стану императором, хотя что-то уже особо и желания такого нет, то как-либо обмануть меня будет сложно: я теперь знал все уловки, чтобы покрыть свои грехи или грехи других. Опыт – дело наживное. Вот те, кто наживал его, и передавали этот опыт мне. Земля уже давно была под рукой империи, Кремнев рос как бизнесмен и как человек, я был за него только рад и, как мог, поддерживал. Именно я подсказал ему в личной беседе, что вскоре ждет Содружество и как к этому подготовиться. Когда подошло время, я подготовил остов катера, спрятал в нем машинку времени и доставил в нужное время. Через несколько столетий другой «я», только уже моложе, найдет и этот остов, и машинку времени, запрограммированную на определенное время, и перенесется в прошлое. Все необходимые послания оставлены и отправлены. В общем, всё, чтобы направить меня молодого по жизненному пути, было подготовлено и осуществлено. За последние двадцать лет я полностью усвоил симбионт. Всё же базы знаний по его использованию были скорее поверхностными, и я очень часто находил то, чего не было в базах, там же нашел и то, как программировать машинки времени. Я серьезно учился и готовился, однако и время начало подходить к назначенной точке. После долгих раздумий я решил воспользоваться тремя машинками времени, что находились на балансе симбионта и которые пока не тратил, чтобы отправиться глубоко в прошлое. Да, я собрался навестить Сеятелей. Уж очень они меня интересовали. Когда подготовительные работы были завершены, все средства я перевел Кремневу, тот знал, что с ними делать, инструкции ему оставил. Я находился на Зории. На мне было оборудование Древних – все для диверсанта, а за плечами десантный рюкзак, чтобы в прошлом было все под рукой. Взял только самое необходимое. Наконец, набрав нужный год, активировал хрустальную палочку, и… ничего. Почти сразу на рабочем столе симбионта появилось сообщение, что мощности машинки времени на такие расстояния не хватает. Тогда я подтвердил ту же дату и одновременно активировал все три. Дальше резко и внезапно наступила темнота. Я не чувствовал рук, не чувствовал ног, тела как будто не было, исчезла даже необходимость дышать, но перед глазами загорелась красная надпись, почему-то на русском: «Перегрузка». Потом вторая: «Исходный код нарушен. Принято решение вернуть объект на первоначальный уровень. Код операции: Второй шанс». Потом третья надпись: «Вернуть объект к исходной временной точке». Почти сразу я почувствовал, что все тело горит огнем и меня бьет током, натурально трясет всего, после этого я сорвался и безвольной тушкой, на краю сознания, свалился с крыши. Где я? Кто я? Когда солнце заслонила голова зурга, более известного нам как старик Краф, я только широко распахнул глаза от изумления. Его же убили вместе с моими родителями и всеми сельчанами! – Ворх, ты зачем ко мне на крышу залез? Вон на руке волдыри от ожога, – сердито выговаривал тот мне. С трудом подняв руку, я с изумлением обнаружил, что это моя рука, но детская. Черт, я только что перенесся в тело Ворха Росса пяти лет от роду и похоже, только что на крыше дома старика Крафа коснулся рукой открытого источника питания. – Второй шанс? Перезагрузка? – хрипло закашлялся я от смеха под испуганные причитания старика. Тот звал соседей, чтобы перенести меня домой. Сам он не мог меня поднять – на днях повредил руку, и та висела на косынке. Что было дальше, не помню, вырубился, однако одно осознал точно: мне дали второй шанс, и в этот раз я его не упущу, да и деревню нашу не дам уничтожить. Вся та круговерть была, похоже, подготовкой к тому, чтобы возродить государство, а возможно, и Содружество. Мне действительно дали второй шанс. Когда я очнулся и посмотрел на беленый потолок уже подзабытой и такой родной семейной избы, то только широко улыбнулся. Не привиделось. Жизнь играла во мне всеми красками, и, несмотря на боль в обожженной левой руке, я чувствовал себя прекрасно и… свободно. Почти сразу появилась Лидия, четырехлетняя белобрысая кроха. Какая же она маленькая! А я ее запомнил уже взрослой девушкой. Та, заметив, что я очнулся, радостно улыбнулась и, завопив на весь дом, что я открыл глаза, взмахнув косичками, резко развернулась и выбежала из комнаты. Всё было как и в прошлый раз – когда я очнулся, она себя вела так же, разве что я на тот момент ничего не понимал и не знал языка. Год почти его потом учил, да еще к старику Крафу в ученики зурга пошел. Сейчас старик не мог меня ничему научить. В тот раз я себя чувствовал очень фигово, едва шевелиться мог и потом долго отходил, а сейчас жизнь била во мне ключом, голова немного кружилась и болела, но я думаю, это последствия удара электрическим током и падения с крыши. Повозившись, я сел – приподнять подушку и взбить ее у меня уже сил не хватало, слабость присутствовала, причем достаточно сильная. Из моих воспоминаний явствовало, что сейчас Лидия приведет родителей, отца Луца Росса и мою мать Тони Росс. Думаю, изображать потерю памяти не стоит, буду вести себя как ребенок, это многое спишет, особенно несоответствия в поведении. Причины моего возвращения к этому временному промежутку мне были в принципе понятны, я отчетливо помнил свое желание отправиться к Сеятелям, и к чему это привело, а вот проанализировать все просто не успел. Раздались тяжелые шаги, и в комнату – это была наша с Лидой детская – прошел сначала отец, а следом за ним вошла и мать. Она вынашивала мою младшую сестренку Лизу, и думаю, скоро та появится на свет. Три месяца осталось, после сезона дождей сестренка родится, а еще через несколько лет родители осчастливят нас еще одной сестричкой, Милой. Родители склонились надо мной, внимательно рассматривая. Между ними скользнула Лидия и взяла мою руку, на что я нежно погладил тыльную сторону ее ладони. – Как ты себя чувствуешь, Ворх? – спросил отец. – Голова болит, – ответил я и стал мысленно изучать себя. – И двигаться трудно. – Главное, не разбился. Сейчас мама тебя покормит, но впредь старайся вести себя осторожнее. Зачем ты на крышу старика Крафа полез? – Не помню, – ответил я и сморщился. Отец только вздохнул и, велев матери мной заняться, вышел, сказав, что будет к вечеру. Мама и Лидия остались. Чуть позже мне принесли поесть, оказалось, я действительно был голоден, и дали мне съесть, сколько можно. Потом я стал подремывать, напала сонливость, и мама вывела сестренку из комнаты, хотя та уходить не хотела, явно вознамерившись прилечь рядом со мной. Как уснул, даже не заметил. Очнулся я ночью. Окно было затемнено, однако желание посетить отхожее место было столь сильно, что я сполз с кровати. У другой стены стояла еще одна, там сопела носиком Лидия. Прокравшись мимо, я попал в залу – бабушка спала там на самодельном диване – и вышел на крыльцо. Дверь открывал осторожно: тут отец каждую ночь вешал сигнальную нить. Надо же, помню! Сняв ее и сбегав к туалету, уже легкой походкой счастливого человека двинул обратно. Накинул сигналку и прошел к кровати. Устроившись на ней, я закинул руки за голову и задумался. Спать не хотелось. Судя по положению звезд, самая глубокая ночь, так почему бы, пока все спят, не поразмышлять? А проанализировать было что – сейчас, когда я перестал быть во власти симбионта Сеятелей, ко мне вернулось трезвое мышление. Да-да, только сейчас я начал осознавать, что практически с момента активации симбионта находился под его полным контролем. Когда контроля нет, сразу чувствуется, был он или нет. Я помню всё, что происходило со мной, как погибло село, как мы спасались с бабушкой и сестрами, как я отправился в прошлое, а еще ту изрядно запутанную неразбериху со множеством «я», которые руководили мной. Забавно, но всё это было. Потом я заполучил симбионта, и благодаря ему стал тем, кто сможет повести за собой людей. И опыт, и знания – все это осталось при мне, разве что сам симбионт исчез, что не могло не радовать. Потеря, конечно, большая, особенно жаль ипостаси, но честно говоря, если стоит выбор, быть рабом симбионта и иметь ипостаси, или не иметь ничего, то я выбираю второе. Личная свобода мне была дороже. Сейчас я начинаю осознавать, что желание отправиться к Сеятелям – это был мой внутренний протест симбионту, однако что-то пошло не так, и вот я в своем, теперь уже точно своем теле Ворха Росса. С прошлым моим вселением изменения, конечно, были, однако несущественные. Например, то, что я что-то бормотал, когда с крыши свалился, я не помнил, старик Краф рассказал, а сейчас помню. Бабушки не было, когда я с крыши свалился, гостила у подружки в соседней деревне, под вечер только приехала, когда я уже спал. Все точно так же. С тем, что со мной произошло, разобрались, теперь по планам на будущее. Свои знания не демонстрировать, вообще лучше ничего насчет этого не показывать. Это на первое время. А вот напроситься в ученики старику Крафу обязательно нужно, чтобы хоть как-то легализовать свои знания. Склад ГО однозначно вскрыть, но о нем никому не сообщать. Не нужно этого, новую беду на село накликаю, и сквады со всех сторон налетят. Что дальше? Нужно заиметь летательный аппарат, лучше челнок, и, поднявшись на орбиту, оживить старсейвер. Это планы на ближайшие пять лет. Часть из них по малолетству выполнить я не могу, и их придется отложить. К сожалению. Кстати, помнится, бабушка рассказывала, что в селе примерно в то же время, когда я упал с крыши, случилась еще одна беда, но с трагическим концом. – Вспоминай, голова, шляпу куплю! – едва слышно шепнул я и потер виски, пытаясь вспомнить бабушкин рассказ. Так, через неделю после моего падения начался ливень, бушевала непогода почти три дня, все по домам отсиживались, друг к другу в гости ходили, чтобы хоть как-то скрасить вечера. Когда погода наладилась и природа забушевала буйным цветом, взрослые охотники пошли за добычей, тогда и отец ушел. Шестеро парней лет тринадцати и четырнадцати, молодые охотники, обучение которых еще продолжалось, решили также испытать судьбу и пошли к речке, в сторону деревни рыбаков, она тут недалеко. Как раз бабушка там гостила, какие-то рецепты перенимала у знакомой. Так вот, они вышли на дорогу, где с трудом двигалась тяжело нагруженная машина, думали, торговец едет. Когда вдруг машина остановилась, из кузова посыпались вооруженные огнестрельным оружием бандиты и открыли огонь. Двое юных охотников успели убежать, один был ранен. Да и какое у них оружие – ножи да луки со стрелами… Три тела потом нашли там же у дороги, а один пропал. Скорее всего, бандиты взяли его и продали в рабство. Потом выяснилось, что с речки у деревни рыбаков, где были постирушки, пропали две молодые женщины и три девочки. Думаю, они также стали добычей бандитов. Больше о них никто ничего не слышал, как, в принципе, и о скваде. Так и не узнали, кто это был, хоть шанс выкупить своих был бы. Обдумав все, что вспомнил, решил, что говорить о своих знаниях из будущего не то что не стоит, натурально опасно. Да и просто глупо. Мальчишек отговорить идти в лес я не смогу, я для них никто, мелочь, что постоянно под ногами путается. Значит, придется увязаться с ними и предупредить уже на месте. Шанс есть. Значит, у меня неделя, чтобы прийти в себя и хоть немного потренироваться, набраться сил. Черт, тут еще женщины с девчонками из рыбацкой деревни… С ними как быть? Думай, голова, думай. Хм, сознание ясное, а вот с думалкой проблемы. Неужели из-за того, что я еще развиваюсь, мой мозг пятилетнего малыша просто не способен переваривать такие объемы информации, поэтому и тормозит? Похоже, что так. Ничего, с возрастом это пройдет, да и я развиваться буду, да еще как! Выхода другого все равно нет. Повозившись немного, лег на бок и продолжил размышлять. С момента, как я избавился от симбионта, натурально как будто пелена с глаз спала. Наверное, такое ощущение счастья чувствует раб, когда у него снимают ошейник и говорят, что тот теперь свободен. Именно это чувство меня и переполняло. Последние годы я работал под каким-то едва уловимым давлением-контролем, смотрел на все сквозь призму, как будто не я проживал эту жизнь чиновника империи Антран, а кто-то другой. Иногда у меня были всплески неконтролируемой активности – видимо, я тогда чувствовал это давление и пытался вырваться, да куда там… Да и активность я проявлял как-то слабенько, быстро теряя азарт и задор, чего раньше никогда не было. То оргию устрою, а на следующий день уже разгоню всех, то затею гонки с полицией. В общем, мелочь, встряхнуться пытался, однако как-то не встряхивался. Чем больше я находился в ипостасях, учась их использовать, тем меньше я чувствовал себя живым. Как-то вот так. Одно хорошо: все артефакты Древних, те самые, что я отобрал у корпорации, да и вещички из спецхранилища ИСБ я все же припрятал. Забрал со станции, прикупил древнее шахтерское судно и спрятал внутри астероида. Там была пустая порода, и никого он не заинтересует, поэтому в схроне я был уверен. Главное, добраться до него. Ведь там нейросеть Древних для диверсантов. Тогда я купил две штуки. Одну установил, совместив с симбионтом, а вторая осталась в запасе, и она должна быть в порядке. Древние нейросети Содружества ставить не стоит, фигня. Спущусь на склад, и когда буду заниматься трупами в лифтах, а вернее, сетями в их головах, то пущу на продажу. Штука одна из самых ценных сейчас. Кстати, нейросети Древних можно ставить уже сейчас, ребенку, а запускаются они в пятнадцать лет. Ждать не хочется, а придется. Запустить сеть Зтов как нейросети Содружества не получится. Там совсем другие принципы. Ну, ладно, буду пользоваться планшетом или коммуникатором для управления оборудованием Содружества, пока хватит. Жаль, так не смогу управлять оборудованием Зтов, только через нейросеть. У Зтов вручную только медкапсулами можно управлять да платформами, это прописано в установочных программах. Специально сделали, чтобы ими могли раненые или покалеченные пользоваться. Да и ручное управление было вполне на уровне. Как заснул, сам не заметил, вот только строю планы на будущее, ощущая натуральный душевный подъем, и уже утро, петухи за окном орут, и едва слышно шумит бабушка на кухне. Хм, и Лидии нет, видимо, отправлена за утятами следить. Перевернувшись на другой бок, я спустил ноги и спрыгнул с кровати на пол. Кровать была на уровне моей груди, поэтому приходилось спрыгивать. На самом деле это была не кровать, а сундук, сверху лежали перина, подушка и одеяло. Вот у Лидии была как раз настоящая детская кроватка, но та уже вырастала из нее, так что вскоре эту кроватку займет Лиза, через год где-то. Поправив длинную рубаху до колен, в которой спал, я прошлепал босыми ногами мимо кухни, поздоровавшись с бабушкой. Та только мою шевелюру взлохматила и спросила, как я себя чувствую. – Хорошо. Можно мне с мальчишками побегать? У Ворха было несколько приятелей одного с ним года, в той жизни я от них отдалился после болезни, да еще в ученики зурга пошел, а тут легенда неплохая, можно ею пользоваться. Вот только с мальцами играть мне, естественно, никак не хотелось. – Вот еще! – возмутилась бабушка. – Только на ноги встал, как снова на улицу быстрее! Пока во дворе погуляешь, за птицей присмотришь. – Угу, – вздохнул я и заспешил наружу. Мать обнаружилась на заднем дворе, где был небольшой участок, она чистила овощи к обеду, а Лидия на улице пасла утят и общалась с соседскими девчонками. Сходив в туалет и сделав свои дела, я дошел до бадейки для полива, вымыл руки и сам умылся. Вытерся рукавом, ничего похожего на полотенце рядом не было. – Ты смотри, как удары током действуют! – улыбнулась мама, не переставая чистить клубни, похожие на картофель. – Сам встал, сам умылся и даже руки помыл. Никогда такого не видела. – Будем жить по-новому. Оставив мать с открытым ртом и мысленно ругая себя – на автомате ответил, вернулся в дом, где получил свежую сдобную булку и полный стакан молока. До обеда часа три, хватит червяка заморить. Булку я не доел, а вот молоко все выпил. После этого до самого обеда я был во дворе, честно не покидая территорию нашего приусадебного участка. Да и одежду мне не выдали, а сам я ее не нашел, так что бродил в своей длинной рубахе да еще босиком. Я забирался на ограду и перелезал ее, бегал, прыгал и веселился. Мама поначалу с тревогой поглядывала, но потом успокоилась. На самом деле я просто проверял свою физическую форму и, понимая, что она недостаточная, под видом обычных мальчишеских попрыгушек тренировался. Потаскал поленья в дом, сложив приличную кучку, к летней кухне натаскал дров. Первые два дня меня действительно не выпускали, потом сельская лекарка осмотрела меня и разрешила гулять без ограничений, повязку только перед уходом сменила, смазав ожоги каким-то вонючим снадобьем, похожим по запаху на мазь Вишневского. С бывшими приятелями я избегал общаться, однако те настырные, пришлось сделать так, чтобы обиделись на меня. Победа в бою на кулачках осталась за мной, так что все, враги на всю жизнь, что мне и нужно было, вот теперь можно гулять без лишних глаз. Отец в прошлом году мне подарил небольшой нож, с ним на поясе я и ходил. Первые четыре дня заново изучал село – все же столько лет прошло, – однако освоился в нем быстро, даже успел поговорить со стариком Крафом. Сделал предварительный заброс насчет ученичества, пусть подумает. В прошлый раз удалось быстро его уговорить, а тут он мне проверяющих вопросов не задавал, но остался сидеть с задумчивым видом. Помня о скорой непогоде, я стал ходить к речке и, таская оттуда вязанки лозы, заготавливал материал для плетения корзин. Конечно, я пока слаб нормальные плести, но большие вполне, там силы прикладывать нужно меньше, чем в плетении небольших корзин. Вязанки я таскал долго, до самой непогоды. Когда тучи начали наползать на небо, все убрал на чердак избы. Отец ворчал на это, не понимая, для чего мне нужно столько ветвей. А для меня и работа на будущее, и тренировка. Если в первый день я падал от усталости, то… и потом падал. Тренироваться надо. С начала непогоды мама с бабушкой начали заниматься солениями, заготавливая их на зиму. А отец пропадал в соседском ангаре все время. Там были отличные коптильни, и добытое мясо обрабатывали, после чего отправляли на ледник. Я же, не обращая внимания на темень снаружи и грохот грома со сверканиями молний, достал вязанки с чердака и, отобрав хорошие прутья, замочил и начал плести. Руки занимались привычной работой. Иногда силы действительно не хватало, да что иногда, постоянно, но мне помогала Лидия. Вот уж кто не отходил от меня ни на шаг! Сестра огромными глазами наблюдала за работой. Наконец корзина была готова. Только ручки я ей не сделал, для моих слабых пока пальцев это непосильная работа. Естественно, мама и бабушка не могли не заинтересоваться проводимыми работами, вот и поглядывали, что я делаю, а когда к окончанию непогоды корзина была готова, похвалили меня, приласкали и забрали готовый продукт. Корзины в селе были в заметном дефиците – прошлый мастер умер лет шесть назад, не оставив смену, – так что мою сразу приспособили для овощей. Получилась она большой, примерно литров на сорок. Нормально, проверка состоялась, знания действительно остались, и я многое могу. Отец изрядно удивился, когда ему показали в доказательство корзину. Осмотрел ее, еще больше удивившись тому, что та не кривобокая, и задумчиво посмотрел на меня. Правда, мнения своего вслух не озвучил, лишь потрепал по макушке. Это у него вместо спасибо было или похвалы. В тот же день, когда погода наладилась, я стал готовиться. Впереди решающий день, тот самый, когда в оба населенных пункта, к рыбакам и к нам, охотникам, придет беда: сквад бандитов походя нанесет урон молодняку. Вот и стоит подготавливаться к этому. Весь день я готовился: собрал котомку, копил провизию, откладывая хлеб. Старую флягу отца незаметно стянул. Одежда на мне была, даже обувь – сапожник, что на другом конце села жил, на вырост сшил. Я в сапогах редко ходил, берег, а тут они требовались. Обувка, к счастью, уже ношенная была. Так что утром следующего дня дождался, когда отец уйдет на площадь к точке сбора охотников, и, привычно намотав портянки, проверил, как сидит обувка. После, вытащив из штабеля дров припрятанную котомку, побежал к выходу из села, в сторону рыбацкой деревушки. Тут же возникла проблема: Лидия выследила меня и бежала следом. Пришлось вернуть ее домой и строго-настрого велеть не ходить за мной. В каждом селении были байки, чтобы пугать детей. Мол, не ходите туда, там ведьма живет, или не ходи туда, там болото топкое и русалки защекочут. Было и у нашего села такое место – Черный Бор. Место это действительно пугало своим видом и тишиной, и малыши боялись туда ходить. Такой же трусихой была и Лидия. – Мне с тобой не страшно, – тут же ответила она, когда я «признался», куда иду. – Мне одному надо. Смотри, никому не говори, что я ушел. – Хорошо, – надула та губы. Проверил, причем трижды – Лидия известная мастерица прятаться, но в этот раз, видимо, послушалась и за старшим братом не пошла. Вообще дети охотников, как только начинают ходить, осваивают науку ходить по лесу, жить в нем и охотиться. Ворх и Лидия тоже эту науку проходили – ну я-то в прошлое свое попадание в это тело все заново учил, после якобы потерянной памяти. Но главное, что знания сохранились, поэтому я уверенно бежал по лесу, поглядывая по сторонам. Бежал как опытный боец – полкилометра бега, полкилометра пешком. Веса при мне было немного, кроме килограммовой фляги, так что он особо не стеснял. Однако все же, видимо, последствия падения сказывались: я начал задыхаться, так что дальше двигался быстрым шагом. До деревни оставалось чуть больше километра, когда я услышал шум мотора на дороге. Метрах в пятидесяти левее. Хм, и молодая поросль, что считает себя охотниками, как раз сейчас из нашего села должна выйти. А бандиты, видимо, к деревне едут: шум сзади нагоняет. Дальше я бежал, но все же грузовик, а это был армейский ховер со складов длительного хранения гражданской обороны Зории, двигался быстрее. Когда я выбежал к реке и увидел двух женщин и девчат от шести до двенадцати лет, что на мостках занимались стиркой – со стороны деревни их скрывал густой кустарник, то набрал в легкие воздуха и пронзительно заорал: