Пролог – Они в душевой, – буркнул проходивший мимо зэк и слегка махнул рукой, отчего, когда я принимал сидячее положение на нарах, мы как бы соприкоснулись руками и в рукаве моей зэковской робы исчез искусно сделанный нож из плексигласа. Сунув руку под матрас, я достал заточку и, встав, направился к душевой. Сегодня наступил тот день, когда моё испытание закончится, тот самый день, который я ждал вот уже четыре месяца, находясь на зоне, тот день, когда я освобожусь из заключения, тот самый день, когда я умру. Я иду к душевой, и такие же заключённые, как я, расступаются передо мной. Я иду убивать, убивать чёрных, которые пытаются своей кодлой навести в нашем бараке свои законы. Это был приказ смотрящего. Последний приказ. Что я могу рассказать о себе? Детдомовским я был, там появился трёхлетним карапузом, оттуда вышел уже здоровым парнем. Армия, проходил службу в ракетных войсках связистом. Вернулся из армии и буквально через неделю повстречал знакомого парня из нашего детдома, Виктора, он был старше меня на шесть лет. Виктор уже был братком, бригадиром в одной группировке Москвы в районах новостроек. Работы не было, да и не искал я её, как-то не моё это было, поэтому я легко согласился вступить в бригаду. Шло время, я заматерел и стал правой рукой Виктора, который прошедшие десять лет возглавлял группировку. К тому же он был депутатом городского совета Москвы, уважаемым и обеспеченным человеком, разъезжающим на «мерседесе» в сопровождении джипа с охраной. У него было несколько охранных фирм, да и другой легальный бизнес. Ещё в начале нашей бандитской деятельности он понял, что власть меня не прельщает и на его место я не стремлюсь, поэтому доверял мне во многом. Я был его тёмной рукой. Если у Виктора возникали какие проблемы, он обращался ко мне, и я решал их. Сперва я был просто киллером на прикорме у банды, потом вышел на верхнюю ступень этой профессии, став чистильщиком. Тоже непростая работа. В отличие от киллера чистильщики не только убирают клиента, но и уничтожают улики, а также делают так, чтобы убийство выглядело несчастным случаем или самоубийством. Я же говорю – высшая ступень в этой непростой работе. А я был неплох, очень неплох. Последнее время я сам не убивал, для этого у меня были свои люди, только занимался чисткой. Бывало, в прямом смысле этого слова. В одной квартире пришлось даже обои новые клеить, чтобы убрать следы крови на стене: одна из боевых групп грязно поработала с клиентом. Свободного времени у меня было много, и его я посвящал своему совершенствованию, учась у лучших спецов бывшего Союза убивать себе подобных. И, надо сказать, неплохо в этом преуспел. Но это всё суета. Сдала меня два года назад моя жена, с которой я жил вот уже шесть лет и которая держала мой личный общак, если его можно так назвать. Это я уже потом узнал, что она связалась с ментом, и они меня кинули не только на деньги, но и на свободу. После года отсидки, когда меня навещал адвокат, сообщивший, что просьба об апелляции не прошла, он, чтобы надзиратели не заметили, показал две фотографии. На них были сняты отрезанные головы моей бывшей жены и её хахаля. Витёк, как и обещал, нашёл их и наказал, деньги, что забрали у них, по моей просьбе были перечислены нашему детскому дому. Но к тому времени мне это было как-то безразлично, хотя я в душе и порадовался свершившемуся возмездию. Я умирал. Адвокат, Витёк и смотрящий зоны старый вор Граф знали это. К смотрящему я сам подошёл через две недели после того, как узнал от тюремного врача, что мне осталось не больше полугода. Злокачественная опухоль в мозгу. А я ещё удивлялся: чего это у меня голова начала болеть в последнее время? Смотрящему я сказал, что не хочу умирать от болей и корчиться на больничной койке, хочу уйти как настоящий воин. Если у него найдётся для меня работа, из которой у меня не будет шансов выйти живым, я только буду рад. Сдохнуть просто так было не по мне, нет уж, я точно прихвачу с собой не одного, так двух. С той поры прошло четыре месяца, мне становилось всё хуже, от госпитализации я отказался наотрез, но тренировки не забросил и ждал, ждал своего часа, который наступил сегодня. Когда я подходил к дверям душевой, от стены отделился парень, вытирающийся полотенцем, и я услышал шёпот: – Там только они, всех незаметно вывел. Парень был не из нашей бригады. Да и вообще на зоне, кроме меня, из наших никого не было. Московских знакомых братков, с которыми я не раз пересекался, хватало, а из своих – никого. Адвокаты у Виктора отличные. Это только со мной не повезло, прокурор двоих смог доказать… из четырнадцати. Именно поэтому пятнадцать лет, а не пожизненное. Открыв дверь, я прошёл в санблок и по влажному бетонному полу направился к следующей двери, откуда слышались гортанные выкрики, смех и шум льющейся воды. Скользнув за дверь, я мгновенно окинул взглядом большое открытое помещение, в котором находилось девятнадцать горцев, и привычно скользнул в транс, в котором любил работать, – у меня в этот момент отключались все эмоции. Именно поэтому я и получил прозвище Мороз. Не Дед Мороз или там – мороз от меня по коже. Укороченное от отморози, или отморозка. В такой момент эмоций у меня нет, я и своих могу порубить, именно поэтому здесь никого, кроме чёрных, не было, об этой моей привычке знали немногие, но знали, смотрящий – точно. Я одновременно нанёс удар обоими клинками. Заточка вошла в горло чёрного, который стоял справа, лезвие из плексигласа перерубило артерию на шее того, что поворачивался ко мне слева. Оружие разное, в этом-то и проблема. Стеклом я мог только резать, так как, если колоть, был шанс сломать нож, а заточкой только колоть. Как только первые два тела начали оседать, хватаясь за раны и ещё не понимая, что умерли, я оттолкнулся и по мокрому мыльному полу скользнул дальше. Следующим стал замерший бугай с полным тазиком воды, которую он, видимо, собирался опрокинуть на себя. Я остановился около него и со скоростью швейной машинки нанёс десяток ударов заточкой в печень. Это был идейный руководитель горцев и их лидер, именно поэтому я первым делом добрался до него. И тут я почему-то вылетел из транса, видимо, пульсирующая боль в голове вывела меня из него. Не сдерживаясь, я заорал – это был крик хищника – и буквально выплеснул им свои эмоции. Стоявший неподалёку горбоносый парнишка, с ужасом смотревший на меня, за несколько секунд поседел, но мне это было безразлично, я резал, колол и снова резал. Головорезы отреагировали не сразу, но, когда смогли это сделать, шестеро уже лежали на бетонном полу, и к стокам начала течь покрасневшая вода, а я жёстко работал по остальным. Трое моментально выскочили за дверь, большинство бросились ко мне, двое подскочили к своему вожаку, пытаясь его вынести, наверное, чтобы доставить к врачу, но я не дал им это сделать, продолжая орудовать клинками. Осел с порезами первый, второй упал с дыркой в глазу от заточки, выпустив ноги вожака, но я начал уставать, и в голове пульсировала, нарастая, боль. Сначала я лишился ножа: войдя под рёбра очередному абреку, он обломился у рукоятки, слишком сильный был рывок, потом у меня выбили из ослабевшей руки заточку, и на руке повис один из чёрных, но я не сдавался. Мне крутили руки, наносили мощные удары по телу и голове, но я всё ещё был в сознании и смог ещё в полубреду вцепиться зубами в горло подставившемуся чёрному, рывком вырывая ему гортань. После этого меня схватили за голову, и последнее, что я слышал, был хруст моих шейных позвонков. Только одно меня порадовало: одиннадцать трупов были моими, с остальными Граф справится, да и утихомирятся они теперь. Это был намёк, намёк всем чёрным в лагере во всех бараках. Думаю, они поймут. Как-то почти сразу, когда сознание погасло – у меня долго ещё эхом шёл хруст позвонков, – я снова открыл глаза и удивлённо обернулся. Что удивляло, так это ясность в голове и никаких болей, вообще чистое сознание. Давненько у меня такого не было, года три-четыре, не меньше. Я стоял на коленях, мои глаза были на уровне столешницы грубо сколоченного стола, за которым сидели пятеро парнишек в странных одеяниях. Тут меня повело вправо, и из моих рук выпал поднос, который, оказывается, я держал, отчего на обувь сидевшего с краю на лавке парня упал кувшин и пять пустых глиняных кружек, обрызгав сапоги и часть штанин. Что за чёрт? Что всё это значит? Я завалился на бок, продолжая недоумевать, что происходит, а этот парень с разъярённым лицом вскочил и начал месить меня ногами под хохот дружков. Тут раздался чей-то предостерегающий возглас, и я залитыми кровью глазами увидел нечто странное. В руках этого мелкого отморозка сверкнуло что-то похожее на хлыст, только фиолетового цвета и испускающее мелкие искры по всей своей двухметровой длине. Потом был замах, отчего кончик этого необычного кнута задел угол стола, который, будто срезанный лазером, упал на грязный пол, и со щелчком эта фиолетовая хрень опустилась на меня. Единственное, что я успел, да и то неосознанно, – перекатиться на живот. Потом была чудовищная боль, от которой я потерял сознание. А я даже понять не смог, что вообще происходит. Территория вольных баронств. Городок Лешье, баронство Лешье. Трактир «Рыжая лиса» Жестин де Курье, вольный маг-погодник, уже третий день находился в городе. Он со своими учениками прибыл по заявке одного из дворян, у которого из-за засухи погибал урожай на полях, и в данный момент отдыхал после выполненной работы. В чём дело, выяснить удалось не сразу, но де Курье собственноручно сделанным поисковиком смог обнаружить в поле артефакт древних, который и насылал засуху. Дворянин сразу сообразил, в чём дело, и, собрав людей, направился к своему соседу, – были у них какие-то претензии друг к другу, а де Курье, получив плату, пошёл в город. К сожалению, артефакт жадный шевалье отдавать отказался, тут он был в своём праве, находка была обнаружена на его поле, поэтому маг печально вздыхал, потягивая неплохое вино и с некоторым безразличием разглядывая обеденный зал трактира, изредка мысленно возвращаясь к артефакту. А ведь его можно было продать за два, а то и три золотых! Артефакты древних ой как дорого стоили! Народу в зале хватало, были местные жители, две группы поисковиков, пятеро учеников-практикантов из Академии магии империи Сауд, которые, видимо, только что вернулись с мёртвых земель с одним из отрядов и отмечали своё благополучное возвращение. Кроме них, одарённых в зале больше не было. Обедая со своими учениками в трактире, где они снимали одну большую комнату на всех, де Курье случайно заметил, как восьмилетний мальчишка, что работал у трактирщика половым, разнося явно тяжёлые для него подносы, вдруг зашатался и плюхнулся на колени под удивлённым взглядом мага. Он смог рассмотреть истинным зрением, как на миг голова мальчика окуталась тёмным облаком, после чего всё вернулось в норму. Но потом, буквально через пару секунд, мальчик свалился на бок, выронив поднос и обрызгав штанину и обувь одного из учеников-практикантов Академии магии, сидевших за столом. Империя Сауд славилась своей магической академией, в которой мог учиться любой одарённый, и, надо сказать, её стены практически всегда покидали маги, только изредка подмастерья, из тех, что были ленивы. На десять тысяч человек приходилось всего по одному одарённому, да и то очень редко, когда его способности к магии были сильны, поэтому на тех детей, у которых обнаруживался сильный дар, начинали настоящую охоту. Всем государствам нужны были сильные боевые маги. А свои магические школы имели только шесть, и славилась среди них именно Саудская академия. Баронства часто отправляли заявки в неё, и им для практики присылали учеников и подмастерьев, чтобы они набирались опыта, особенно в мёртвой пустоши. Похоже, эти ученики были из такой группы, выполняя заявку мэрии города. Заявку в академию могли подавать только официальные власти, частные лица обращались к вольным вроде де Курье. Это всё мелькнуло в мыслях де Курье в тот миг, когда один из старших учеников академии с руной боевого мага на рукаве форменного плаща, получив порцию вина на свои сапоги, вскочил и, разъярённо обматерив мальчишку, который лежал и недоумённо осматривался, начал его пинать. Жестоко, очень жестоко. После этого в руке ученика взвилась плеть Наргулы, серьёзного оружия против неодоспешенного солдата, и с хрустом впечаталась в спину мальчишки, перерубив его практически пополам. Отчётливо было видно кости перерезанного позвоночника. Второго удара ученик нанести не успел – плеть столкнулась с посохом де Курье и была перерублена пополам. – Ты что творишь?! – разъярённо закричал маг и использовал среднее исцеление, что было заранее заготовлено в посохе. Дара самого де Курье не хватало, чтобы создавать такое сложное и тонкое заклинание, сам он специализировался больше на малом исцелении, а три средних ему сделал знакомый маг, после чего де Курье перенёс заклинания в свёрнутом виде в посох. Два он использовал ранее, это было последнее. К сожалению, для мальчика этого было мало, тут надо было или чудотворное исцеление, или высшее. Однако и одно среднее неплохо помогло. Рана затянулась, и послышался шелест сращивания костей, но де Курье, имевший кроме звания мага-погодника ещё звание подмастерья-лекаря, прекрасно знал, что, чтобы до конца вылечить мальчишку, нужно ещё два средних или около сотни малых исцелений. Ученик, обнаружив около себя мага, хоть и погодника, скривился и сел на место, что-то недовольно бурча, другие тоже затихли, хотя до этого подбадривали товарища добить косорукого щенка. Во всех государствах маги и дворяне были выше законов. Он не получит никакого серьёзного наказания за это, можно сказать, преступление, его лишь оштрафуют, как за порчу имущества, да об этом происшествии напишут в его листе практики, который отправят в академию. Подошедший трактирщик пнул в бок мальчишку, что всё ещё лежал без сознания, – было видно, что тот не имел здесь никаких прав. – Отродье бездны, – выругался он, и в этот момент был сбит «воздушным кулаком» из арсенала погодников. Над ним навис разъярённый маг: – Сколько стоит этот мальчишка? – Нисколько, – пробурчал трактирщик, почёсывая волосатую грудь под рубахой и пытаясь встать. – Вольный он, сын начальника охраны купеческого каравана, что год назад разбили на дороге. Он один жив остался, видать, тати пощадили мальца. У меня подрабатывает за еду. – Я забираю его. Ельг! Езор! Отнести его к нам в комнату! – скомандовал маг своим ученикам. Почему это делал, он и сам не понимал, похоже, это было любопытство исследователя, маг хотел знать, что было с мальчишкой перед тем, как тот потерял равновесие. То облако было использовано для перемещения, он понял, но что именно вселилось в ребёнка? Был ли это случайный выброс или всё же чья-то направленная работа? Двое двенадцатилетних мальчишек ловко подняли тело и понесли к лестнице на второй этаж, а третий ученик, вернее, ученица лет десяти на вид их сопровождала сбоку, держа свои руки над закрывшейся раной. На её лбу выступили капли пота. Девочка была интуитом и могла чувствовать раны. Такие специалисты ценились, и де Курье, поморщившись, быстро осмотрелся, не заметил ли кто действий девочки. Но, похоже, никто на это не обратил внимания. Обернувшись к трактирщику, маг мрачно спросил: – Как его зовут? – Миром зовут. В это время двери в трактир распахнулись и вошли стражники во главе с дежурным магом, отчего все пятеро учеников академии скривились. Двадцать минут допроса – и де Курье подтвердил свои показания относительно бессмысленного и бесчеловечного применения магии – сам он был из черни и спесивости дворян не имел, поэтому для него жестокая расправа над ребёнком выходила за грань понимания, хотя другие маги и не такое творили, но всё же старались это делать не при людях. В этот же раз попались не только отмороженные одарённые, но и дворяне. Учеников оштрафовали на круглую сумму и отправили к телепорту, посоветовав как можно быстрее покинуть баронство. В этом городе не любили детоубийц, буквально до гибели самих убийц… от несчастного случая, например. Баронство находилось рядом с Мёртвыми землями, поэтому имело немало крепких воинов в ранге мечника, а то и мастера меча, даже один гранд-мастер меча был. Для городка, где проживало всего пятнадцать тысяч, это беспредельно много. Обычно маги друг друга не сдавали, но не в этом случае. Де Курье был разъярён, поэтому с лёгкостью подтвердил все свои свидетельские показания, причём предоставив копию записи с магического кристалла, так как его ученица в тот момент по счастливой случайности снимала обстановку в обеденном зале и запечатлела сцену избиения. Теперь мальцам, оборзевшим от своих возможностей, не поздоровится. В академию пойдёт заявка на возмещение ущерба по шести пунктам согласно законам города, и по подсчётам всё это влетало в копеечку. А маги деньги тратить ой как не любили, поэтому подонку ученику придётся отработать все потраченные на погашение штрафов средства. В таких случаях деньги от родителей не принимали. Поднявшись наверх и пройдя в свою комнату, де Курье подошёл к кровати и посмотрел на раздетого мальчишку, лежащего на животе. Его окровавленная одежда с разрезом на спине была свалена рядом кучкой. Девочка как раз заканчивала отмывать спину мальчишки от крови. – Что скажешь, Люси? – спросил маг свою ученицу, которая со своим даром в будущем вполне могла стать магом-целителем. А они очень ценились, не менее, чем сильные боевые маги, доросшие до магистров. – Он умрёт без помощи, среднего исцеления не хватило. Кровь внутри растекается. – Да знаю, – хмыкнул маг и испустил из своего посоха, своей гордости, сразу десять малых исцелений. Мальчик застонал и открыл глаза. Потом сам перевернулся на спину и обвёл взглядом стоявших рядом с ним людей, что-то пробормотав на непонятном языке, замер на несколько секунд, поднял руку и стал её с изумлением разглядывать. Де Курье нахмурился и спросил у него: – Ты меня понимаешь?.. Хм, вижу, что нет. Я – маг Жестин де Курье. Как тебя зовут? – При этих словах он показывал то на себя, то на мальчика. Тот подумал и ответил: – Мороз… – Но, помотав головой, почему-то добавил: – Юра. Что больше всего не нравилось де Курье, так это перемешанные эмоции в глазах мальчишки. Там были просто чудовищная злоба, ненависть, азарт и принятие смерти. Жуткая смесь, но она медленно уходила, растворяясь в том удивлении, с которым на них взирал мальчишка. Территория вольных баронств. Городок Лешье, баронство Лешье. Трактир «Рыжая лиса» Комната мага де Курье «Охренеть, я еще жив», – была моя первая мысль, когда я открыл глаза. К моему удивлению, бред продолжался, значит, мне не показалось, что я очнулся в каком-то заполненном людьми помещении. Более того, похоже, надо мной склонились несколько фигур, но сколько точно и кто, я не видел, лежал на животе. Мысленно отдав своему телу приказ перевернуться на спину, я неожиданно как-то непривычно легко это сделал. Да и вообще всё странно было. Надо мной склонились четверо. Один взрослый в странной одежде с шикарной бородой и какой-то палкой в руке. Трое других были детьми. Двое пацанов лет двенадцати, одетых также в странную одежду, и девочка лет десяти на вид, смотревшая на меня с сочувствием. У остальных этого не было, интерес был, сочувствия не было. – Вы кто такие? – пробормотал я и замер, пытаясь осознать и проанализировать звуки своего голоса. Они принадлежали мальчишке?!