Следующие три недели все части выстраивали глубокоэшелонированную оборону. Как-никак немцы все резервы сюда стянули, не будут же они их обратно раскидывать, вот и ожидали, когда кто-то начнёт первым, чтобы перемолоть в обороне наступающие части противника. Начали немцы, но не атаковать, а два дня назад нанесли массированный артиллерийский и авиационный удар, и вот уже как двое суток длились бои в небе и контрбатарейная борьба. Пехота с обеих сторон в этом почти не участвовала. И надо же было так случиться, что в один из таких налётов занесла меня судьба по служебной надобности в этот батальон на передовой. Причина не сказать что банальная, но бывает и такое. Начальник штаба батальона со всей документацией пропал три дня назад, а вчера всплыл, уговаривал товарищей через громкоговоритель последовать его примеру и сдаться немцам, обещая райские кущи. По этому лейтенанту полковой особист работал, но меня интересовали немного другие детали. Я уже всё, что нужно, от комбата узнал, опросил часть личного состава подразделения, командиров, так что в принципе, уточнив пару моментов, можно было возвращаться, а тут этот миномётный налёт. Сижу и размышляю, пока немцы перемешивают окопы батальона. Так вот, вроде удалось избежать Харьковской катастрофы, к чему я и стремился, и к этому немного был причастен. С гибелью лжестаршины, казалось бы, все ниточки оборвались, но это было не так. Девушку и водителя, конечно же, отпустили, да Борисов и так собирался это сделать, несмотря на генерала, который пытался прикрыть своих людей. Так что мы стали плотно работать по госпиталю. Что привлекло моё внимание в этом госпитале, так это излишне большая смертность среди раненых. Рядовой состав тоже умирал, от ран и болезней, но среди комсостава смертность была странно высокая. Борисов согласился, что мои подозрения не беспочвенны, и инициировал расследование по этому факту. После расследования установились шокирующие факты: старшина, работая в госпитале завскладом, активно травил раненых. Стоит вспомнить ту ампулу и шприц, что мы нашли у него. Небольшими дозами яда, чтобы смерть была естественной, он убивал командиров и бойцов. Точно пока не скажу, сколько на нём убитых, там и сейчас следствие ведётся, главврача арестовали, но уже только подтверждённых пятьдесят семь человек. И это только командиров. Первая ласточка прилетела от того капитана, что получил травму от диверсанта на дороге. Борисов, посетив его в госпитале, получил информацию что тот пару раз видел старшину на железнодорожной станции, причём всегда в сопровождении одного и того же человека. Судя по форме – военного железнодорожника. На станции я не работал, там парни Борисова этим занимались, причём нашли что-то интересное, туда боевая группа выезжала, я же был переключён на другое направление, в бумагах в отделе закопался. Борисов попросил найти связи старшины через информацию из разных источников. Всяких доносов, анонимок и другого в особый отдел приходило много, вот я и искал среди этого мусора что-то интересное. И кое-что обнаружил, как всегда, не там, где ищешь. Помню, тогда у меня шея затекла. Посидишь в одной позе часов пять, не только шея, глаза заболят, вот и решил немного пройтись, свежим воздухом подышать, да и ноги размять. Заглянув в столовую и поужинав, я вышел на улицу. Там как раз помдежурного курил, вот и стоял я с ним на крыльце, беседуя за жизнь. Заметив на противоположной стороне улицы, как из здания оперативного отдела штаба фронта выходит высокий подполковник с портфелем в руках и садится в «эмку», я чуть не подскочил, но всё же постарался не выдать себя. Кого я увидел? Так это был тот самый «капитан» диверсионной группы, что у меня куртку и нож отняли. – Охренеть, да тут гнездо целое, – пробормотал я. – Что? – не расслышал помощник дежурного, докуривая папиросу. – Ты того подполковника знаешь? – спросил я у него. – Из оперативного отдела, – кивнул он. – Подполковник Емельянов, кажется. – Откуда его знаешь? – Да у него в феврале личный водитель странно погиб, вот и расследовали. Потом по приказу Харламова списали всё на несчастный случай. А нового Емельянов сам нашёл. – Поня-ятно, – протянул я и, осмотревшись, кивнул на один из мотоциклов. – Я воспользуюсь техникой? – Одиночку бери, там бак полон, – кивнул тот и, бросив окурок в урну, скрылся в здании. Я к этому моменту уже оседлал мотоцикл и покатил следом за машиной диверсанта. Уверен, что и водитель его в деле, не зря же тот от старого избавился. Всё к одному. В принципе из-за старшины я не удивился тому, что встретил ещё одного знакомца, так что, проанализировав ситуацию, решил проследить за «подполковником». К счастью, не успел я отъехать далеко, как понял, что наверняка привлеку к себе внимание и противник может скрыться, поэтому, развернувшись, вернулся к зданию особого отдела. Борисов, который вернулся с выезда, только поблагодарил меня за это и, получив на руки рапорт, плотно принялся за разработку Емельянова. За два следующих дня удалось выяснить, куда тот ездил, и все три места были взяты штурмом. Там обнаружились связные, часть копий документов и приказов из штаба фронта, ну и много всего. Вот собрав всё это, пока Емельянова кололи в подвале, Борисов и пошёл к начальнику отдела, который был в курсе расследования. Тот был в шоке от грандиозности внедрения немецкой агентуры, только в штабе фронта шесть человек, ещё одиннадцать раскиданы по другим частям, вроде того старшины. Кроме того, боевая диверсионная группа, скрывающаяся в лесах в тылу фронта. Её задействовали, если нужно было убрать неугодных или тех, кто мог навести на агентуру подозрения. Диверсанты активно при этом использовали советскую форму рядового и командного состава. Пока шли аресты и задержания, комиссар взял то, что удалось накопать, и направился к комфронту. Тот сразу понял, как немцы глубоко закопались в его дела, ну и дальше понятно. Долго матерился, бегая по своему кабинету, ругая прошляпивших немцев особистов, а потом, забрав комиссара госбезопасности, начальника особого отдела фронта, вылетел с ним в Москву. Правда, что дальше было, я уже не знаю, за мной Абрамов приехал и с разрешения майора Харламова забрал, но то, что аресты потом продолжались, да и некоторые командиры сами стали пропадать, я был в курсе, Абрамов довёл информацию. Да и два случая пропаж были в нашем танковом корпусе. В одном случае нашли труп пропавшего командира, у него была ножевая рана в спине, но это оказалась обычная бытовая ссора. Убила его хозяйка дома, где он квартировал, и вывезла в лес. Дело мутное: та утверждала, что тот склонил её к сожительству насильно, вот и отомстила, но я думаю, тут что-то другое. Там не я работал, другой следователь, а он информацию пока придерживал, хотя что-то и накопал. Вот второй мелькал как раз в этом стрелковом батальоне. Он тут часто бывал, раз пять, а перед пропажей снова появился, правда, потом его никто не видел. Да и начштаба батальона тоже пропал и, как оказалось, выплыл у немцев. Так-то у нас в танковом корпусе были в основном моторизованные части, по бумагам, по крайней мере. Техники тупо не хватало, но два месяца назад придали вот эту стрелковую дивизию, включив в штат и забрав взамен одну из танковых бригад. Их и так три было, а тут две осталось, да два танковых полка. Сам корпус стоял во втором эшелоне, но вот дивизия расположилась на передовой. На первой линии. Не совсем удобно, но агент, а я уверен, что тот сбежавший майор из разведки штаба корпуса был агентом, свалил как раз через этот батальон, прихватив своего человека, лейтенанта Никонова, начальника штаба батальона. Я уже опросил бойцов и сержантов, которые имели с ним дела, и те подтвердили, что выполняли некоторые немного странные приказы лейтенанта. В отдельности они не привлекали внимания, а вот если сложить всё в одно, начнёшь понимать, что тут что-то не чисто. Так что, получив необходимые материалы, я уже собирался уезжать обратно в свой отдел, как случился этот неожиданный налёт. Неожиданный для меня, местные бойцы к такому привыкли. Тут как раз миномётный обстрел стих, и капитан, подняв трубку, пару раз пытался вызвать какого-то «Воробья» и, не добившись ничего, отправил телефониста исправлять линию. Затем, откинув занавеску, крикнул наружу: – Доклад по потерям! Я даже расслышал, как волной этот приказ стал распространяться по полнопрофильным окопам, бойцы дальше передавали. Пока я сидел за столом и опрашивал очередного вызванного командира, ротного старшину из четвёртой роты батальона, один из командиров батальона доложился капитану о потерях. М-да. Не слабо, только убитых почти двадцать человек, да около тридцати раненых. Если так дальше пойдёт, через неделю обстрела от батальона ничего не останется. Закончив, я убрал лист с записью опроса в папку и завязал тесемки. – Пообедаешь? – спросил капитан. Мы быстро перешли на ты, так что общались дружески. Я фифу из себя тоже не строил, поэтому общение у нас проходило вполне нормально, я даже неприязни от капитана не чувствовал. Работа следователем особого отдела мне очень нравилась, очень, всё это было жутко интересно, да и балансировать на острие было очень интересно и захватывающе, но имелись и тёмные стороны. Я часто чувствовал эмоции людей, страх, ненависть, неприязнь и нечто подобное. Кто-то к нам нейтрально относился, кто-то вполне нормально, но были и те, кто нас не любил, однако работе это моей нисколько не мешало. Да и я уже стал привыкать не обращать на чувства людей ко мне внимания, не переживал то есть. – Почему бы нет? Поляну нам быстро накрыли, тем более как раз действительно был обед, и мы сели за стол с немногими командирами. Подали нам щи с мясом. – Шикарно живёте, – покачал я головой, наворачивая щи со сметаной. – Водителя моего, надеюсь, покормить не забыли? – Обижаешь, уже всё получил, – ответил капитан и почти сразу спросил: – Ты сейчас в тыл едешь, раненых до медсанбата не подбросишь, ты же на грузовике приехал? То, что обычно на попутках в тыл всегда просят что-нибудь или кого-нибудь отвезти, часто это раненые, я знал, поэтому ожидал вопроса и просьбы на эту тему. – Что было, на том и приехал, а вот взять попутный груз, извини, не могу. – Почему? – удивился тот. – Машина же пустая. – Дело не в этом. Я тут у вас накопал кое-что, да и в других местах был. Засветился. Агентура немцев у нас ещё осталась и, похоже, знает, что я стал со своими знаниями им опасен. Идеальный вариант для них перехватить меня на дороге обратно в корпус. Другого шанса у них не будет. Думаю, теперь сам должен понимать, что раненых я в этом случае взять просто не могу. – Так бойцов возьми, я выдам. – Насчёт засады я не уверен, паниковать не хочу, да и трусом прослыть тоже. Поэтому бойцов не возьму, но и раненых тоже, мало ли… Слушай, автомат не одолжишь? Мне так и не выдали, а с одним пистолетом да карабином у водителя много не навоюешь. – Держи, – капитан встал и, сняв с гвоздя ППШ, протянул его мне. – Это начштаба-перебежчика, так что можешь не возвращать, вот и диск запасной… Только если в засаду попадёшь, не думаю, что тебе это поможет. – Знаю, но шанс дополнительный иметь хочется. Только в такие минуты и начинаешь ценить свою жизнь. – Гранаты? – А давай. Лишними не будут. После обеда капитан проводил меня до машины, она в километре от передовой стояла, в низине, после чего мы попрощались. Я устроился в кузове, водитель накидал туда соломы из копны, и старенькая «полуторка», завывая мотором, поползла по подсохшей дороге в сторону леса. Нужно было проехать по нему километров восемь, пока не пересечёшь, потом пару километров до городка, там и располагался штаб корпуса. Улёгшись на спине в соломе и покачиваясь в такт движению машины, я смотрел на голубое небо, видное сквозь густую молодую листву. Буйство зелёных красок вокруг ещё было непривычным, но глаза уже радовало – прощай, весна, здравствуй, лето! Вот я постоянно в распахнутой шинели и ходил, зачастую вообще её снимая, а сейчас под себя расстелил, чтобы лежать удобно было, да и в одном френче хорошо. М-да, а ведь накопал я действительно прилично, нужно быстрее вернуться в отдел и доложить Абрамову. Кое-что тот уже знал, я ему перед этой поездкой доложил, но теперь все разрозненные факты свёл вместе, и картинка получалась не совсем приятная, а если я не ошибаюсь, меня реально могут тут перехватить. Конечно, лес был забит войсками, но то, что немцы спокойно используют нашу форму, легко позволит им устроить налёт на этой лесной дороге и благополучно уйти. НП стрелкового батальона двенадцатой стрелковой дивизии отдельного танкового корпуса Юго-Западного фронта. Два часа спустя – А, Савелий, вернулся? – мельком обернувшись, капитан снова стал рассматривать в стереотрубу поле перед позицией батальона. – Да, всё что требовали, всё получил, даже два противотанковых ружья сверх штата. – Это хорошо, это просто отлично, – пробормотал комбат, не отрываясь от стереотрубы. – Ещё есть что доложить? – Да. Когда возвращались, услышали перестрелку, перешедшую в натуральный бой впереди по ходу движения. Потом всё стихло, а, когда приблизились, рассмотрели расстрелянную «полуторку» на обочине и убитого водителя, я его знаю, он из автобата. Возил снаряды на нашу батарею. Документов не было, карманы у него вывернуты были. Комбат оторвался от стереотрубы и стал внимательно слушать зампотылу батальона. – Что ещё? Там ещё младший лейтенант должен был быть. – В стороне нашли россыпь гильз от «ТТ» и пустой диск от ППШ, похоже, там кто-то долго отстреливался, в стороне остатки запалов от наших гранат, следы в траве от разрывов и кровь, много крови. По следам пошли, нашли в ста метрах в глубине леса пять трупов, забросанных ветвями. Сверху немецкий камуфляж, под ними наша форма. Там следом за нами как раз особист полка прибыл, сейчас работает с усилением, может, что найдёт… И вот ещё… нашли, где гильзы от ППШ разбросаны были. Подойдя, капитан взял немного мятую фуражку, посмотрел простреленный околышек и пробормотал: – Не уберегся особист, значит, как чувствовал… Хм, зря я его мысленно ругал, а он молодец, что раненых отказался везти… Ефрейтор! – обратился он к телефонисту. – Связь с особым отделом корпуса. Срочно!.. * * * Тяжело дыша, я привалился плечом к дереву, продолжая зажимать рану на руке. Пуля прошила мышцу чуть выше локтя и, задев кость, улетела дальше. Было очень больно, честно скажу, но руку я прижимал другой рукой к телу, заодно зажимая рану ладонью, стараясь остановить кровь. У меня это слабо получалось, и я стремительно терял силы. Прислушавшись и услышав треск сломавшегося сучка, понял, что меня догоняли, побежал дальше. Преследователи были жутко настырными и явно хотели взять меня живым. Хрен им, не для того я приберёг последнюю гранату, истратив три из них, – для себя оставил. Что-что, а в плен я сдаваться не собираюсь, у меня свои жизненные принципы. Когда мы с водителем попали в засаду, тот сразу был убит, а я свалился из кузова на землю, не забыв прихватить автомат, и отбежал в сторону, после чего занял очень удобную позицию под ёлкой. Правда, сбили меня с неё очень быстро, хотя гранатами я их изрядно проредил. Если бы засаду сделали качественную, у меня бы не было шансов, но, похоже, преследователи прибыли туда, когда было слышно завывание нашего движка, и просто не успели рассредоточиться и занять позиции, иного объяснения я не нахожу. Так вот, в схватке и когда отходил от дороги, я определил, что тут было два десятка солдат противника. Двух-трёх я точно положил, может больше, не знаю, ещё с десяток меня преследовал, я один раз засаду устроил, подстрелив одного, так что мог сказать это точно. Вот где остальные? Их точно не было. Странно, может, на месте засады остались, следы прячут? Не могу сказать. Пока не знаю. Выскочив на поляну, я затравленно огляделся и даже тряхнул головой от неожиданности. Поляна крохотная, так что противоположную опушку рассмотреть можно хорошо… и вот там я отчётливо рассмотрел светлый овал портала. Тут метров сто до него, не трудно его рассмотреть. Эта находка вернула меня к жизни и придала сил, поэтому сто метров я пробежал как спринтер, чувствуя, как автомат колотит на бегу по спине. Патронов осталось в диске на одну очередь, штук десять, не больше, да в пистолете ещё сколько-то, но на нормальный бой не хватит, однако и от оружия для облегчения веса я не избавлялся, не имел такой привычки. Я не знал, куда ведет этот портал, и надеялся, что в мой родной мир, поэтому, чувствуя преследователей за спиной, с ходу влетел в него. Это был мой единственный шанс, и упустить его я не мог. У меня теплилась надежда, что мой переход в другой мир немцами замечен не был. Проскочив в другой мир, я убрал руку и посмотрел на рану, та осталась на месте. То, что лечит и омолаживает только переход в одну сторону, я знал. Тут мне не повезло, переход в этот мир был «пустой» – без процедуры омоложения и восстановления, значит, чтобы получить их, нужно вернуться обратно к немцам, а этого я сделать не мог, так как сквозь белёсую плёнку, тяжело дыша, рассматривал восьмерых немцев, что бегали вокруг и искали меня. Похоже, всё же никто из них не видел, как я исчез в портале, и это меня изрядно порадовало. Их следопыт по следам дошёл до кромки невидимого ему портала и пытался понять, куда я исчез, он даже на ветви деревьев посмотрел, не поднялся ли я туда. Если бы не ранение и плохое самочувствие, я бы им ещё и рожи покорчил – настроение позволяло, я был рад, что спасся. Пока те осматривали и искали, куда я делся, сам я, слыша шум в голове, от усталости и от потери крови повалился на задницу и, достав из кармана индивидуальный пакет, разорвав зубами упаковку, стал перевязывать руку. Нужно было остановить кровь. Раньше у меня, к сожалению, на это просто не было времени, из-за чего я потерял много крови. А сейчас сам случай велел. Я в неизвестном мире, пробуду тут, сколь желаю долго, во всяком случае, пока немцы не уберутся, ну и можно возвращаться. Кстати, а где я оказался? Замерев на миг, я зубами и свободной рукой завязал узел на повязке и встал, не забыв прихватить автомат, после чего осмотрелся, продолжая баюкать раненую руку. Когда я ещё ввалился в этот мир, то успел мельком осмотреться, и увиденное не сказать что меня порадовало, скорее удивило. Но мне тогда было не до этого, так что я не анализировал увиденное.