Я на миг замер, говорить или нет? Конечно, шёлк – штука ценная, но и доверие не хотелось терять, поэтому ответил честно. – Сначала заблудился, потом наткнулся на парашют. Купол висит на деревьях. – Наш? Немецкий? – тут же насторожился лейтенант. – А я знаю? – даже удивился я. – Белый шёлк, верёвки да ремни. – Сейчас покажешь. Егоров взял двух бойцов, одного сержанта, явно из старослужащих, и молодого парня, по виду откуда-то с Севера, как я понял, он был следопытом. Мы прошли по дороге до того места, где я вышел из леса, и дальше я их уже вёл по своим следам. Ха, в этот раз не ошибся, вывел точно к парашюту. Следопыт стал осматривать всё вокруг, нырнул в кустарник и появился с парашютной сумкой, а Егоров с сержантом стянули купол. Порвали, но стащили. – Немецкий, – уверенно определил лейтенант. – Ночью выпрыгнул. Это, наверное, с ночных бомбардировщиков, что Киев бомбят, – ответил следопыт. – Плохо приземлился, вон на той ветке на дереве кровь, видимо, во время приземления поранился, ушёл в ту сторону. Не хромал, но шёл неуверенно. Я тоже, как и все, посмотрел на ветку. Как тот рассмотрел кровь на высоте четырёх метро, непонятно, но она действительно была. – Ладно, возвращаемся. Информации о сбитом немце не было, но о том, что по нашим тылам гуляет лётчик противника, нашим сообщим, пусть усилят наблюдение, может, где попадётся. – А это не диверсант? – уточнил я. – Нет. У тех другие парашюты. Десантные. Собрав всё, что немец разбросал, мы вернулись к машине, где всё так же работал пост. Кстати, не безрезультатно, когда мы вернулись, нам предъявили задержанных. Четверо молодых парней в гражданке вызвали подозрение у опытных пограничников. Как у них это получилось, я узнал случайно. Каюсь, подслушал. Всё оказалось просто, след от сапог в пыли был от немецкой подошвы, хотя верх от советского сапога. Сержант, что командовал на посту, это прекрасно знал. Вот их и повязали, выдернув из небольшой толпы беженцев. Документы у них были в порядке, но это уже ничего не значило. По говору поняли, что те или литовцы, или латыши, сами задержанные общаться отказывались. Кто это точно был, ещё предстояло разбираться, а вот везти их в село, где была комендатура, от которой мы работали, должен был я. Мне дали в сопровождение одного пограничника, так что, выгнав машину из леса, я дождался, когда четвёрку погрузят, сядет охраняющий их погранец, и мы попылили к селу. Уже скоро должно было стемнеть, но мы успели вернуться в село и выгрузить их у здания милиции. Там их быстро приняли и оформили, парашют тоже пришлось сдать, потом мы заскочили к Васильеву, тому тоже повезло. Трое задержанных было. После этого, уже в полной темноте, покатили обратно к Егорову в лес, как оказалось, пост там был постоянный. То-то у меня лопату взяли, видать, землянку копать собрались. Кстати, мы Егорову несколько новых приказов привезли. Каких, я не знал, конвоир принял под роспись и передал командиру, но что именно за приказы, я понял сразу. На посту начали останавливать все гражданские машины и после досмотра часть забирали на нужды армии. Ночью была особенно большая работа. Сколько криков возмущённых! Постоянно меня будили. Утром в два приёма мы все машины, а их набралось двенадцать, отогнали в село и сдали под роспись соответствующему лицу. Сам я перегонами не занимался, отвозил пограничников, что умели водить машины, обратно на пост. Пока эти перегоняли, ещё три появилось, до шести добьют – снова перегоним. В принципе работа была ненапряжная, я много возился с «Маркизой», доводя её до совершенства. Выкопал рядом противовоздушную щель на всякий случай, у поста были свои, ну и обустраивал потихоньку лагерь. Помимо этого, Егоров, что изредка задумчиво на меня поглядывал, решил, что, если я постоянно с ними, то должен знать хоть что-то, поэтому сержант Ильин из старослужащих, с роскошными будёновскими усами, начал меня учить. Первым делом подобрал четыре единицы разного оружия и заставил разбирать-собирать и чистить. А практическую стрельбу назначили на завтра. Сами пограничники разделились на две смены. Одни работали ночью, отсыпаясь в землянке днём, другие как раз днём бодрствовали, занимаясь своими делами на посту, я работал с последними. В первое время меня особо не гоняли, больше тренировали, но чем дальше, тем больше мне приходилось возить подозрительных людей в село. Фактически свободного времени у меня не было, даже ограничить себя во сне пришлось. Петрович, сержант, что занимался моей учёбой, делал это всерьёз, так что если не с ним, то я возил подозрительных людей, отгонял машины, ну и на приём пищи времени едва хватало. Только одному меня не учил сержант, приёмам рукопашного боя, как ему удалось выяснить, я сам был хорошо подготовлен, всё же первый разряд. Даже начал давать уроки некоторым пограничникам, а те делились личными наработками, как незаметно фиксировать, удерживать или разоружать подозреваемых. Учёба мне такая очень нравилась, и я всё впитывал как губка. Кстати, одна толпа беженцев привела к нам измордованного немецкого лётчика, видно, что ногами били. Вот его я не довёз, в дороге подох, но всё равно сдали кому следует. Вот так вот и прошли три дня нашей службы в этом лесу. Самолёты мы в небе видели часто, и если в первые дни там мелькали и наши, то в последнее время мы видели только немецкие. Один раз сами видели, как «лаптёжник» атаковал машину на лесной дороге. Это произошло километрах в двух от нашего поста, я потом туда ездил с сержантом, машина серьёзно была повреждена, можно сказать, невосстановима, но бензин с неё слил, в баке немного было, да и по мелочи, в основном инструмент да два колеса. Жаль это был ЗиС, а не «полуторка», всё, что можно, снял бы. В машине было трое погибших, их мы аккуратно сложили на обочине. Сейчас, как в первое время, покойников мы не хоронили. Вот к вечеру третьего дня, прислушавшись, я спросил: – Никак артиллерия лупит? Гремит вдалеке. Неужто снова немцы прорвались? От беженцев и отступающих частей, и они уже до нас добрались, мы многое слышали о несокрушимой военной машине Вермахта, но особо старались на это не реагировать. Беженцев проверяли, бойцы и командиры отправлялись на пункты сбора. Тут рядом был организован один такой, отступающие туда уже тропинку натоптали. Так что более-менее мы были в теме. Сейчас как раз к фронту шла танковая часть, так что, сержант Ильин, что стоял рядом, ответил не сразу, а только когда они прошли, иначе говорить, да что говорить, услышать было невозможно. Шесть КВ да десяток «тридцатьчетвёрок» выдавали такой шум, не считая другой техники, что сам себя не слышишь. – Может, бомбардировка? – Такая долгая? – покачал я головой. – Не-е, тут что-то не так. Ладно, пойду что-нибудь придумаю. Сойдя с дороги, я прошёл к машине и, забравшись в кузов, достал шесть пустых бутылок из-под лимонада – как чувствовал, что пригодятся. Именно за этим занятием лейтенант меня и застал. – Коктейль Молотова? – поинтересовался он, сразу сообразив, что я делаю. – Угу, – буркнул я. – Противотанковых гранат у вас нет, а если из-за поворота в очередной раз покажется не очередная разбитая советская часть, а немцы? Чем встречать будем? Лес тут к дороге вплотную подходит, есть шанс поджечь одну-две машины и закупорить на время дорогу. Это даст нам время отойти. – А ты молодец, – похвалил лейтенант. – Сейчас отряжу передовую группу, пусть стоят дальше по дороге в километре от нас, за поворотом, если что, закидают немцев бутылками и гранатами. Там узко, хороший шанс закупорить дорогу. – Кстати, товарищ лейтенант, я тут с одним бойцом разговаривал, ну с тем из уничтоженного разведбата. – Это тот, что водитель броневика? Ты ещё с ним долго разговаривал и вроде припасами поделился. – Он самый, он горел в своём броневике, вся спина и плечи в ожогах. Так вот, он говорит, что жёг немецкие танки из винтовки! – Не понял, как это? – А всё просто. Немцы же любят прорываться вперёд и гулять по нашим тылам, а топливо нужно возить с собой. Вот их танкисты в канистрах на броне и возят горючку. Боец зажигательными пулями так три коробочки и один бронетранспортёр сжёг. А это ордена стоит, как считаете? – Что же он мне-то не сказал?! – несколько разозлился Егоров. – Боялся что вы его за сказочника примете. Я механик, сразу поверил тому, что он говорит, – пожал я плечами. – Кстати, всё, разлил и тряпками заткнул, пустил на них одну из своих рубах. Она мне всё равно не нравилась. – Хорошо. Сейчас бутылки заберут, может, действительно пригодятся. Пойду Ильину прикажу пересчитать, сколько у нас патронов с зажигательными пулями. – Если что, у меня пять к карабину, – сообщил я. Молча кивнув, лейтенант энергичным шагом направился к посту. О том, что у меня есть карабин, боезапас и даже пистолет, пограничники знали, догадались, что я обнёс ту машину, но считали, что я забрал для усиления огневой мощи отряда. Хорошо, что лейтенант решил, что я на что-то гожусь, и приказал подтянуть мои знания, отчего я получил у них уроки обслуживания этого незнакомого оружия, включая чистку. Я хоть стал им уверенно пользоваться. До практической стрельбы дело пока не дошло, всё времени на это не было, но я в себе был уверен. Карабин был в машине, но пистолет я теперь всегда носил при себе, не в кобуре, она тоже была в машине, в сидоре, а за поясом под круткой. На самом деле меня очень тревожила ситуация вокруг. Не помню, когда был взят Ровно, но точно в начале войны, а мы были фактически на одной линии с ним, в тридцати километрах справа. Я не был таким специалистом по этой войне, просто, когда изучал материал, перед тем как решился на разведку в этот мир, то мельком читал. Именно мельком, поэтому информация и не отложилась. Я же не знал, куда вёл этот портал. В одном я был уверен точно, город будет взят в первую неделю войны, шустро немцы двигаются, как я погляжу. Сегодня был вечер двадцать седьмого июня, где-то шесть часов. Поток беженцев стал постепенно стихать, да и отступающих среди них становилось всё меньше и меньше, одиночки и небольшие группы. Все они отправлялись на сборный пункт. Туда же ушел Газ-ААА, со счетверёнными зенитными пулемётами в кузове, с одним шофёром, но без расчёта, который он где-то потерял. Не убитыми, просто потерял в вихре первых дней войны и отступления. Бывает и такое. Мы поужинали, когда я прислушался и пробормотал с набитым ртом: – Танки идут и… кажется, с запада? Ответ последовал почти сразу – от нашей засадной группы из трёх пограничников, которую Егоров разметил в километре от нас. Послышался синхронных залп нескольких карабинов, после чего ударили пушки и заговорили пулемёты, этот звук мне пока ещё был незнаком, но все мы с радостью наблюдали за чёрными дымами, появившимися над лесом. Лейтенант дал засадной группе только три бутылки. Остальные были здесь. – Рассредоточиться! – немедленно скомандовал лейтенант. – Брайт, готовь машину! – Понял. Пока погранцы занимали окопы и дзот, ну да, мы тут хорошо устроились, я успел собрать всё, что мы не доели, и с узлом на плече рванул к «Маркизе». Теперь она у нас стояла не прямо тут у поста, а чуть дальше, замаскированная в ёлочках. Добежав до машины, я закинул узел в кузов и, пару раз крутанув рукоятку кривого стартера, запустил двигатель. Машину я успел подготовить к возможному срочному отъезду. Почистил карбюратор, он часто забивался из-за не особо качественного топлива, да и вообще провёл профилактику. Настороженно прислушавшись, я отчётливо расслышал, как заработал пулемёт дзота и начали стрелять пограничники, им отвечали немецкие пулемёты и какие-то автоматические пушки. Да и просто пушки. – Чёрт! – воскликнул я и, достав из зажимов карабин, у меня были снаряжены только патроны с зажигательными пулями, рванул на помощь парням. Уже приблизившись, я рассмотрел открытый огонь на перекрёстке. Причём не один. Дальше я уже шагал осторожно, не сводя взгляда с дороги. Там горело два танка и бронетранспортёр, но за ними спряталась танкетка или что-то вроде этого и била по нашим парням из мелкокалиберной пушки. Тут и его кто-то достал, и танк рванул в сторону объятый огнём. Я даже вскинуть карабин не успел, как пробегающий мимо пограничник, это был Виталик, махнул рукой, веля следовать за собой. Так что, я с той же скоростью рванул обратно, сожалея, что не успел сделать даже одного выстрела. Война какой день идёт, а я ещё ни одного немца не убил. Обидно, вон даже парни отметиться успели. Когда мы подбежали к машине, там уже была часть погранцов, ещё одного принесли на руках, это были наши первые потери. Он не был убит, но рана, похоже, была серьёзной. На его груди была повязка, а на ней пятна крови. Да и сам парень был излишне бледен. – Вас прикрыть хотел, – ответил я на молчаливый вопрос Егорова. Тот кивнул и, придирчиво осмотрев грузившихся погранцов – все были тут, приказал: – Поехали. Мы вырулили из ельника на дорогу, немцы пока не появились, и погнали, увеличивая скорость, дальше по дороге в сторону села. Немцы, конечно, появились неожиданно, но засадная группа сработала отлично, смогли поджечь бутылками один танк и грузовик с солдатами. Третья не долетела, потом ещё и залп из карабинов сделали по мотоциклистам, отойдя без потерь, а на перекрёстке было уничтожено три танка, бронетранспортёр, пушка с расчётом и грузовик. Сколько мотоциклов, точно никто сказать не мог, то ли пять, то ли шесть. Общее количество потерь противника около тридцати солдат и офицеров, так как основной огонь вёлся по технике. Моя идея закупорить дорогу нашла отклик у погранцов, и они ее почти выполнили, дорогу, правда, не закупорили, но проезд затруднили. Пару часов мы вы играли, и стоило ими воспользоваться, пока не расчистят дорогу. Да и моя подсказка стрелять по канистрам, якобы услышанная от раненого разведчика, единственного уцелевшего из всего разведбата, получила практическое подтверждение. Часть техники была подожжена именно зажигательными пулями, парни стреляли по канистрам на броне и по бензобакам машин. От леса мы успели отъехать километра на три, пыля по просёлочной дороге к селу, когда вдруг забарабанили по крыше и раздался крик: – Во-озду-ух!!! Машина остановилась почти юзом, погранцы посыпались с неё как горох, причём, молодцы, не забыв прихватить раненого. А я, привстав на подножке, смотрел, как на нас заходят две маленькие точки. Это явно были «мессеры». – Посмотрим, кто кого, – пробормотал я. Меня обуяла какая-то лёгкая злость… Вернувшись в кабину, я с хрустом переключил рычаг и рванул вперёд, всё набирая и набирая скорость. Причём в основном я стоял на подножке, отслеживая все телодвижения «мессеров», и когда один стал падать на меня, резко крутнул руль, чуть не поставив машину на два колеса, но обошлось. Не перевернулся, да и очередь прошла мимо. Судя по множеству фонтанчиков, стрелял тот из пулемёта. Дорога тут шла через поле, уже засеянное, с ростками пшеницы, поэтому машина мчалась по пашне, подминая ростки. После разворота я вернулся на дорогу, но тут пришлось уходить от очереди второго истребителя. Мне кажется, они даже соревновались, кто меня подобьёт: пока один атаковал, второй крутился в стороне, наблюдая, а когда наступала его очередь, уже атаковал сам. Если бы они сбросили бомбы, меня бы достало и взрывной волной, и осколками, но, похоже, их у немцев не было, поэтому они попеременно работали то пулемётами, то пушками. То есть бортовым вооружением. Немцы сделали по три захода, после чего направились обратно на свой аэродром, очевидно, выработав лимит топлива. Я же остановил машину и, откинувшись на спинку сиденья, вытер пот со лба. Ох, и погоняли меня стервятники неба. В себя я пришёл быстро, покинув кабину машины, тарахтящей на холостом ходу, и первым делом отлил. Поверьте, после такого стресса это мне было необходимо. Только потом, жадно опустошив фляжку, я осмотрел «Маркизу», так как знал, что попадания были. Так и оказалось, кузов перечёркивала пулемётная очередь, борта красовались отверстиями и свежей щепой. К счастью, очередь прошла у заднего борта и ничего важного не задела. Развернув машину, я поехал за погранцами, от которых успел удалиться за это время километров на пять. Те уже построились на дороге и ждали меня, видели, что я возвращаюсь. Встретили меня довольно сдержанно, лишь Егоров похлопал по плечу и сказал спасибо. Я позже понял, что он подумал, будто я отвлекаю внимание немцев от них на себя. Честно говоря, я в тот момент о таком даже не думал. Парни снова погрузились в машину, осторожно положили на дно кузова раненого, и мы поехали дальше. До села добрались нормально и встретили тут спешную эвакуацию и создание обороны. Именно так, тылы эвакуировались, а потрёпанный стрелковый батальон окапывался на окраине. Кстати, тут же я нашёл ту зенитку без расчета, которая проезжала через наш пост. В этот раз расчёт был и смотрел за небом. Между прочим, как меня гоняли два «мессера», они видели, но вмешаться не могли, мы далеко были. Правда, выразить своё восхищение успели, пока Васильев с бойцами грузил в нашу машину скарб с места постоя. Именно тут ночевали погранцы под командованием Васильева. Егоров, который уходил докладывать начальству, быстро вернулся, оказалось, оно уже эвакуировалось, так что мы последовали за ними. Правда, сначала заехали в санчасть батальона окапывающегося на окраине села. Там раненого пограничника, Егора Тимонина, перевязали, но велели отправить в госпиталь, рана-то серьёзная. В общем, именно из-за раненого мы и не смогли развить большую скорость, поэтому ехали почти всю ночь по забитым отступающими тылами и войсками дорогам. А встали у разбомблённого моста. Вернувшийся Васильев так и доложил: проезда нет. – Садись, знаю я дорогу, – велел я ему. – Тут брод в шести километрах, там проедем. – Ты уверен? – повернулся ко мне лейтенант. – Да. – Нужно сообщить стоящим войскам, чтобы следовали за нами, мост долго чинить будут, даже не приступали еще.