Когда я со своей корзиной прогуливался между рядов – кроме Шмеля повозку охранял пацаненок, нанятый за десять копеек – то наткнулся на бабульку, что продавала платки из разной материи. Подойдя ближе, я присел рядом и стал перебирать товар. – Тебе на кой, милок? – спросила она на украинском. – Маме али бабушке? Старушке было невдомек, что брал я себе. Еще бегая по лесу, я с ностальгией вспоминал банданы. А что? Удобно. Пот глаза не заливает, и голова прикрыта от солнца. Самое то. Выбрал я три штуки, два черных и один зеленый. По размеру как раз для меня. Буду завязывать на голове перед операциями. Перед оплатой я сказал, что покупаю в подарок тетке, информация прошла нормально. Вернулся к повозке с полной корзиной. Бросив пацаненку монетку за работу, стал укладывать покупки. Продовольствие в шкафчик к крупам. Остальное под сено. Платки – где лежал мой комбез, я уже включил их в свою боевую униформу. Шмелю бросил мячик – он в последнее время все на зуб стал пробовать, пусть играет. Отвязав Красавца, развернул его и, сев на свое место, неспешно покатил к выезду из города. Луцк я покинул вполне благополучно, дальше началась монотонная дорога. Останавливался всего дважды: покушать да оправиться. И пережидал у одного из многочисленных деревянных мостов многочисленных речушек, пока пройдет войсковая колонна. К границе двигалась какая-то артиллерийская часть. Похоже, гаубичный полк, я узнал стодвадцатидвухмиллиметровые орудия. Большую часть орудий тянули восьмерки мощных богатырских артиллерийских коней, и только всего четыре – тягачи-тракторы. По дороге они еще шли нормально. А как на поле свернут? Упарят ведь лошадей. В Луцке, еще когда я был в отделе, попросил узнать, уехала ли в отпуск семья Ивановых. Ответ меня слегка расстроил. Нет, тетя Нина, забрав дочек, действительно села в автобус и поехала в Ровно, в сторону ближайшей железнодорожной станции, но сделала она это всего два дня назад. Поздновато, на мой взгляд, но надеюсь, все пройдет благополучно. Когда начало темнеть и до окончания пути осталось километров двадцать, я решил поискать место для ночевки, однако вокруг были одни поля. Ни рощицы, ни озерка, даже пруда завалящего не имелось. Двигался я, естественно, не по шоссе Луцк – Владимир-Волынский, а по проселочным дорогам, можно сказать, от деревни к деревне. Поэтому дороги были в основном пусты. Вот и сейчас, как проскакали два десятка кавалеристов, так никто больше не встречался. В это время вдруг прозвучал хлесткий выстрел, как раз впереди, причем недалеко. Да еще Шмель заворчал недовольно. – Тихо, парень, тихо, – прошептал я и, протянув руку назад, погладил щенка, после чего, сунув руку под сено, приготовил к бою «Суоми», положив его так, чтобы мгновенно схватить. Похоже, появились те, на кого я и собирался охотиться – диверсанты противника, состоявшие в основном из местной шушеры. А это как раз мой контингент. Поводья у меня были в левой руке, пока я приготавливал оружие и возился со щенком. Взяв их в обе руки, стегнул Красавца по крупу и стал подправлять, чтобы он не съезжал на обочину полакомиться травкой. Я знал, что пора устраиваться на отдых, вставать на ночевку, но пока не до того, да и нормального места, как я уже говорил, вблизи не наблюдалось. Проехал я буквально метров двести, как заметил, что мне навстречу выезжает из глубокого распадка телега с возницей и двумя пассажирами. До них было метров триста, однако на зрение я не жаловался и рассмотрел всех троих. С виду это были горожане, только возница в крестьянской одежде. Даже беглым взглядом было видно, что деревенский подвозит попутчиков. Я бы, скорее всего, тоже на них особо не обратил внимания, маскировка на моем уровне. Однако связать выстрел и этих трех молодчиков, а каждому на вид от двадцати пяти до тридцати пяти, было нетрудно. Те сперва притормозили, но разглядев, что им навстречу едет простой мальчишка, да еще со щенком сбоку – думаю, характерные уши Шмеля они разглядели, – двинулись, не сбавляя скорости. При приближении я сдал немного к обочине, чтобы пропустить встречную телегу. Те, видимо, посчитав меня неопасным, собрались проехать мимо, однако это уже мне было не нужно. Как только мы разминулись, я тормознул Красавца и, схватив автомат, спрыгнул на дорогу, громко свистнув. Мой свист прозвучал для этих подозрительных граждан как гром среди ясного неба. – Стоять! – рявкнул я, удерживая тяжелый автомат обеими руками и крепко прижимая приклад к плечу. – Сошли с телеги. Руки держать на виду… Теперь отошли от телеги на пять метров и встали на колени, руки на затылок… Лицом ко мне, я сказал! Как только неизвестные выполнили мой приказ, я повесил автомат на шею так, чтобы стрелять от живота – я так уже не раз делал, опыт есть. Подойдя к телеге так, чтобы она находилась между мной и неизвестными, стал ворошить старую солому. Почти сразу мне улыбнулась удача в виде австрийской винтовки, ранее штатного оружия Войска Польского. Однако от нее порохом не пахло, это означало, что в телеге есть еще оружие. Выстрел, что я слышал, был сделан из винтовки. У пистолетов другой звук. Но сразу искать я его не стал, поведение и перешептывание бандитов показались мне подозрительными. Вскинув автомат, я очередью в десять патронов свалил на дорогу обоих «горожан». После чего направил еще дымящееся дуло на «крестьянина» и спросил: – Какая у вас поставлена задача, что успели сделать, и что тебе известно о других группах?.. Ну! – Да пошел ты! – сплюнул «крестьянин» на дорогу, опуская руки. – Неверный ответ. Вторая очередь пришлась по ногам этого упорного националиста. Тяжелые парабеллумовские пули рвали ткань брюк, кожу, мышцы, сухожилия и кости, превращая некогда крепкие и слегка коренастые ходилки бандита в кровавое месиво. Через пару секунд до того дошло, что случилось, и тишину прорезал дикий крик. Подойдя ближе, я присел рядом с трупами и, поглядывая на воющего возницу, обыскал его напарников. У одного из них в карманах обнаружились два магазина к ТТ, сам пистолет был за поясом. Второй был пуст. У возницы я нашел небольшой «браунинг» и всего один магазин. Пистолет находился глубоко в кармане брюк, и стало понятно, почему он не пытался его достать. Слишком много времени на это требовалось бы. Пнув по раненой ноге возницы и вызвав у него новые стоны, я спросил: – Ну так как, будем говорить? Давай покайся, судя по кровотечению, у тебя минут пять, не больше. После второго удара тот все-таки заговорил, но, к сожалению, ничего интересного я от него не узнал. Обычное мясо, которому поставили задачу ездить по дорогам, не выезжая на трассы, где было полно постов, и уничтожать как можно больше средств связи, те же телеграфные столбы с проводами, ремонтные бригады, а также одиночных командиров и политработников. Только один плюс. Я буду проезжать мимо той деревушки, где жил их идейный главарь. Навестим иудушку. Про выстрел я тоже узнал. Оказывается, два часа назад они повалили телеграфный столб, порвав провода, а когда возвращались, обнаружили на обочине полуторку с надписью «Связь» на борту, поставленный на место столб и начинающих натягивать провода на изоляторы ремонтников. Убедившись, что никого рядом нет, их взяли на прицел, после чего двух банально забили штыками, а один побежал. Вот выстрел по нему я и слышал. Добив раненых, бандиты поехали дальше по дороге, чтобы переночевать в одной из деревушек, у знакомой одного из бандитов. Работать они начали сегодня и, кроме убитых лейтенанта ВВС и ремонтников, ничего сделать не успели. Найдя в телеге документы лейтенанта и ремонтников – бандиты их собирали для подтверждения свой деятельности, – я вытащил затворы у их оружия и бросил рядом у тел. После чего перекидал запас патронов к себе. Кому надо, те поймут, что тут произошло. Лошадь я оставил на месте – или ее прохожие обнаружат, или сама двинется к ближайшей деревушке. Возиться с ней мне было неохота, своего хватало. Через минуту я уже ехал дальше, с удовольствием уминая свежий хлеб с салом. А что? Трофей. Шмель, вон, тоже с удовольствием ел хлеб, да и Красавца я угостил посыпанной солью горбушкой. Скатившись в распадок, откуда выехали бандиты, я действительно заметил в трехстах метрах дальше полуторку и столбы с провисшими проводами. Подъехав ближе, я остановился, и пока Шмель резвился вокруг повозки, выпуская энергию, направился к столбам. Бандит не соврал, двое ремонтников лежали у одного из столбов. Их убили безоружными, просто глядя в глаза начали резать. Третий, молодой парнишка, лежал дальше, метрах в пятнадцати. Пуля вошла в спину, раздробив позвоночник, и вышла в районе печени. Он еще был жив, когда один из оуновцев подошел и добил его, дважды ударив ножом. Трогать я ничего не стал, после осмотра поехал дальше. Это работа патрульных. Уже совсем стемнело, поэтому, мысленно отругав себя, что не встал на ночевку раньше, свернул к видневшейся дальше рощице. Отъехал от места убийства работников узла связи я всего километра на три, когда в сгущающейся темноте рассмотрел ее. Дальше я развел костер и, пока кипятилась вода в чайнике, обиходил своих животных, накормил и напоил, устроив на ночевку. Утром меня разбудило ворчание Шмеля. В последнее время он начал ответственно подходить к исполнению своих обязанностей, да и мои уроки не проходили даром. Поэтому когда от остановившейся на дороге машины ко мне направились двое бойцов и командир, я принял сидячее положение, прошуршав сеном, и лениво протер лицо, пытаясь прогнать сонную одурь. Заодно незаметно осмотрел армейцев, пытаясь определить, настоящие они или ряженые. По виду были настоящие, а так – поди пойми. Когда армейцы приблизились, я определил, что командир был старшим сержантом. Вскинув руку к фуражке, он так и замер, заметив, что на них смотрит дуло автомата. – Бойцы на месте, командир ко мне, приготовить документы. Да не волнуйтесь, бойцы, ничего с вашим сержантом не случится. Сержант подошел и, осторожно достав документы, протянул их мне. Осмотр показал, что это не фальшивка. Вернув удостоверение, я спрыгнул с повозки на траву, невольно уколов босые ступни о колкие стебли, и, достав свой документ, протянул его сержанту. При этом повесил автомат на плечо стволом вниз, чтобы была возможность быстро вскинуть его. Для этого мне потребуется меньше секунды. Специально тренировался в лесу, нарабатывая навык. – Ну и что это было? – спросил у меня старший сержант, вернув бумагу. – Всякое бывает, – уклончиво ответил я. – Чего подошли-то? – А, из головы вылетело! – скривился сержант и, сняв фуражку, вытер ладонью лоб, зацепив волосы. На вид сержанту было не больше двадцати пяти лет. – Тут ремонтников узла связи насмерть побили, да еще трое неизвестных на дороге. – А телега где, я рядом с ними телегу оставлял? – Значит, твоя работа. – Моя, – не стал я отрицать. Все равно бы докопались. Там следы от повозки остались, а они у меня характерные, да двое крестьян, что косили траву, видели, как я повернул на перекрестке. Нашли бы. – Что там произошло? – Вчера перед самой темнотой услышал выстрел, и почти сразу эти выкатились навстречу. Взял их на прицел, поспрашивал, кроме ремонтников, на них еще висит убийство летчика, лейтенанта. Документы у меня, чуть позже отдам. Потом они попытались оказать сопротивление, и в схватке все полегли. Я с них забрал только документы и боеприпасы, остальное оставил. Мне ни к чему… А, еще затворы взял. – Понятно, – снова вытер лоб сержант. – Нужно рапорт написать по этому делу. – Надо – пишите, я подтвержу. Один боец остался со мной, наблюдая, как я наливаю из своих запасов коню воды и ставлю чайник. Бутербродами пока попитаюсь, нормально похлебку сварю к обеду, когда доберусь до своей цели. Тут километров двадцать осталось, рукой подать. Сержант оказался на удивление нудным. Он долго выспрашивал, как все происходило, кто где стоял. Наконец я подписал его рапорт как свидетель и невольный участник, потом сдал по описи документы и «ТТ» лейтенанта, а также затворы от винтовок, после чего мы расстались. Почему сержант тянул время, я знал – он отсылал машину, чтобы один из подчиненных связался с луцким отделом, тут простой бумажкой не отделаешься. Однако после того, как мои данные были подтверждены, патруль козырнул и уехал по своим делам. Про боеприпасы сержант не вспоминал, понял, что не отдам. Через полчаса я запряг Красавца и, сбегав в кустики, чтобы не терпеть в пути, выехал на дорогу – тут от опушки рощицы до нее метров восемьдесят всего было. В ту деревеньку, где заседал координатор и главарь уничтоженной мной группы, я заезжать не стал. Не хотелось привлекать к себе внимание. Деревня, слухи пойдут. Поэтому я его еще утром сержанту сдал, а тот донесет до кого надо. Так что осталась эта деревушка в трех километрах слева, я даже не притормозил на перекрестке, от которого туда вилась тонкая нить полевой дороги, а поехал дальше. Количество войск вокруг просто зашкаливало. Пока ехал, видел аж четыре войсковых летних лагеря, и это было в десяти-двадцати километрах от границы. Совсем страх потеряли, тут же не то что артиллерией накрыть, дострелить можно. Да и просто войсковые колонны встречались, как пешие, так и моторизованные. Много мотоциклистов моталось, вестовых. Однако для этих военных я был как пустое место, на меня просто не обращали внимания, только на двух из шести временных дорожных армейских постов меня остановили и проверили документы, на остальных пропустили так. Как бы то ни было, но я добрался наконец до леса и, изредка поскрипывая кузовом повозки, поехал по лесной разбитой колее. Повозка постоянно переваливалась, въезжая в ямы, наезжая на кочки или просто на корни деревьев. Но тихо и верно мы катились к нашей цели. Тут до границы километров пять осталось. Еще когда мы въехали в лес, Шмель спрыгнул с повозки и, пользуясь тем, что двигалась она медленно – тут просто быстрее нельзя – носился вокруг. Потом присел под кустом, делая свои дела, и снова начал бегать. Вдруг он замер, насторожившись, с поднятыми ушами, и глухо заворчал. Остановив коня, я набросил поводья на ближайший сук и, схватив автомат, нырнул в лес, обходя то место, что привлекло внимание Шмеля. Меня, кстати, его поведение удивило – я отслеживал звуковой фон леса и точно знал, что рядом чужих не было. В этом случае и птицы по-другому поют, и цикады играют не так, как надо. Конечно, есть такие люди, охотники и егеря, для которых, как для меня, лес – дом родной, может, это один из них? Подкравшись к кустарнику с другой стороны, я выглянул, удивился и, достав из самодельной подмышечной кобуры «парабеллум» с глушителем, тщательно прицелился и выстрелил прямо в голову кролику. Именно он и оказался причиной такого переполоха и интереса щенка. – Молодец, Шмель, честно заслужил похлебку с куском мяса, – сказал я, подходя к повозке, держа кролика на весу, чтобы кровь стекла. На этом месте я задержался на десять минут, пока потрошил дичь. Потом убрал ее в котелок и поехал дальше. Шмель, пользуясь относительной свободой и тем, что я его не зову, бегал вокруг, мелькая то справа, то слева. В последнее время он стал совсем самостоятельным, Красавца уже не боялся и отходил от лагеря довольно далеко. Молодец пес, умный, не зря я его выбрал. Через час я добрался до опушки. Причина так сближаться с границей была проста. Мне хотелось посмотреть на нее, еще мирную, довоенную, и навсегда запечатлеть в своей памяти. Ведь до начала войны осталось меньше суток. Сегодня было двадцатое первое июня, суббота, пол-одиннадцатого. А мне требовалось еще найти хорошее место для лагеря, обустроиться и начать охоту на бандитов, что будут резать связь и отлавливать связных с заставы, конкретно этой. Я понимаю, что не могу помочь всем, но хотя бы тылы этой заставы подчищу. Оставив коня и повозку на дороге – она была малоезженой, – я приблизился к опушке и посмотрел, что впереди. Как и ожидалось, дорога эта вела именно к заставе. Впереди были видны сборные каркасные домики, окрашенные в зеленый цвет, вышка, где маячила фигура часового, также был часовой на въезде у шлагбаума. Чуть сбоку, в низине, которую нельзя было видеть с берега противника, был устроен спортгородок, и там десяток молодых парней в белых майках и синих трусах отрабатывали спортивный наряд. Кто на турнике, кто бегал вокруг площадки, а двое вообще вроде как боксировали. Зрение у меня, конечно, хорошее, но лучше залезть на дерево и воспользоваться биноклем. Заодно и другой берег Буга разгляжу. Полюбопытствую, так сказать. Поднявшись по ветвям осины на четырехметровую высоту, я достал бинокль и стал обозревать окрестности. Сидел я, естественно, не на самой опушке, а в глубине леса, так что была надежда, что меня не заметят. Хотя патрули или секреты с тыла заставы должны быть, не могло не быть. Однако я их пока не обнаружил. Когда, налюбовавшись видом на другой берег, я было собрался спускаться, мне неожиданно повезло. Там как раз шел наряд из двух немцев с овчаркой на поводке. С интересом на них посмотрел, похмыкал и только тогда начал спускаться. Дальше я нашел чуть в стороне место для лагеря и стал его обустраивать. Думаю, меня обнаружили по едва заметному дымку от костра, на котором начала бурлить похлебка. Мясо уже почти было готово, а крупу я бросил только что. Рядом пыхтел чайник. Эпизодически я вставал и приближался к опушке, поглядывая на заставу, так что трех погранцов, что уже прошли полдороги до опушки, заметил сразу. Вернувшись к костру, я стал готовить стол. Пора было встречать гостей. – Добрый день, – поздоровался крепкий, но невысокий старшина, подходя к моему лагерю. Один из бойцов по небольшому кругу обошел лагерь с другой стороны, осматривая повозку и лениво отмахивающегося от мух хвостом Красавца. Второй пограничник отошел чуть в сторону и контролировал окрестности. Так что общаться мне предлагалось исключительно со старшиной. – И вам здравствовать, – кивнул я. – Какими судьбами у нас? – Служба, – достав чистой рукой из кармана лист бумаги, я протянул его старшине, а пока он читал, продолжил нарезать остатки каравая, что вчера не доел. По идее, на четверых должно хватить. – Не обедали еще?