Пока сержант уводил напарников в лагерь — там каша готовилась в котелке, нас действительно ждали, — я велел капитану: — Докладывайте. — Схрон откопали, лагерь обустроили. Родник облагородили. Березов даже начал копать землянку под корнями ели, там действительно самое лучшее место. На этом пока все, разве что я обошел округу, присматривал сухостой, что пойдет на сруб для землянок. Топор есть, это хорошо, но нужны пилы, скобы, гвозди. Я примерно накидал список, можете ознакомиться, — протянул мне пару листов капитан. — Чуть позже. Значит, так: сейчас всем отдыхать, кроме часового, естественно, завтра в час дня подъем, завтрак, раздача оружия и нарезание круга задач. А мы с вами и еще одним бойцом пробежимся до двух ближайших моих схронов, там припасы продовольствия, легкое ручное и тяжелое вооружение, одно ружье ПТР с запасом патронов и легкий миномет, правда к последнему всего десятка три мин, пять ящиков всего. Припрятал там все это еще до войны. С ружьем и минометом ваш лейтенант, надеюсь, разберется. — Должен, парень он башковитый, судьба его, как и всех нас, потрепала, но он придет в норму, будьте уверены, товарищ Леший. — Будем на это надеяться. Ну все, сейчас поужинаем, и отбой. Днем, когда меня разбудили, после завтрака мы вчетвером — в лагере остался один Березов — направились к моим схронам. Времени прошло немало, было много поваленных деревьев, некоторые помечал по пути Середа, пойдут на срубы землянок, но я быстро отыскал приметы и указал, где копать. Главное, старшина запомнил, где находятся схроны, а то остальные явно не очень хорошо ориентировались по лесу, так что мы вырыли один схрон, тот, что с продовольствием и небольшим количеством оружия с боеприпасами, и перенесли это все в лагерь. Там сложили чуть в стороне и накрыли куском брезента. В лагере мы остались вдвоем с капитаном, я начал готовить ужин — мне через четыре часа вылетать, а Коренев, забрав старшину и Березова, отправился за вещами, что находились во втором схроне. Там и было в основном тяжелое вооружение. — Нам этого месяца на полтора хватит, — прикинув на глаз небольшой штабель мешков и коробок, к которым были прислонены разнотипные винтовки и свалены рядом пояса с чехлами, сказал Середа. Сам он был вооружен автоматом, тот всегда был рядом. Даже сейчас лежал у ноги, как у меня Смелый, вот остальным достались винтовки, лишь Березову пулемет и «парабеллум» в коричневой кобуре. Сейчас этот пулемет был прислонен к одному из деревьев стволом вверх. Он был в полностью снаряженном состоянии. — Это тоже неплохо, но о продовольствии особо не думайте. Это моя задача — обеспечить вас запасами. А так это самый крупный из моих схронов с продовольствием, две телеги трофеями взял. Остальные на пару дней. Сейчас у вас стоит задача подготовиться к зиме, материал и инструменты я доставлю с последней партией, а потом уже будем работать тут, на месте. — Вам виднее, товарищ Леший. Кажется, похлебка уже готова? — Да, однако что-то парней долго не видно, как бы не заблудились, скоро стемнеет, и мне взлетать будет пора. — Придут, с ними старшина, а для него лес что дом родной. Он сам так говорил еще в лагере у немцев. У нас нары рядом были. — Пока есть время, хотелось бы выслушать, как вы попали в плен. Да и что о других парнях знаете. — Что ж, слушайте… Парни подошли позже, уже когда почти стемнело, время с капитаном пролетело незаметно, тот был отличным рассказчиком. Как будто я сам был в Брестской крепости и контратаками отбрасывал немцев от стен, пока не был ранен, контужен и подобран немцами. Об остальных он тоже рассказал, что знал. Немногое, особо о себе никто рассказывать не любил, но смог. Коренев и так понятно как попал в плен: их окружили, и командир отдал этот приказ, чем, возможно, спас многим жизнь. Березов выпрыгнул из горящего самолета и сломал ногу при посадке, был подобран местными жителями и передан на руки немцам. Это было в Литве, старшина оглушен в казарме и попал в плен через два часа после начала войны. Сапер воевал до февраля сорок второго, пока во время прорыва обороны на одном из участков случайно не оказался на пути немецких танков. Из шести человек, что ехали на полуторке, в плен попал он один. Орлов… тут все сложнее. Командир танковой роты, участвовал в контратаке, чтобы сбить немцев с плацдарма у реки и дать переправиться санитарным подразделениям дивизии. Немцев сбить не удалось, потерял все коробочки, вел бой, отстреливаясь из курсового пулемета. Лежал у горящего танка, где погибли два члена его экипажа. Борозда на голове от попавшей по касательной пули показывала, как он оказался в плену — был оглушен пулей и контужен. У каждого своя судьба. Зачастую невеселая. Орлов был угрюм не от того, что оказался в плену, а оттого что не смог выполнить приказ, просто сил не хватило. Позже от одного из пленных, что также участвовал в этом бою, он узнал, что переправиться никто не успел, и практически все были уничтожены, отчего замкнулся в себе, но чуть позже начал отходить. Лагерная жизнь заставила, вернее не жизнь, а выживание. Естественно, рассказывал не только капитан, но и я. Середа с не менее жадным интересом слушал про обстановку на фронтах. Оказывается, их в лагере пичкали дезой. Мол, войска нацистов стоят у стен Кремля, вот-вот Москва падет, Ленинград и другие города уже их. Пришлось немало постараться, поясняя, что не все так плохо. Да, есть на некоторых фронтах успех у немцев. На одном так он катастрофический для нас, все же и тут будет Сталинград, немцы к Волге так и рвутся, смяв наших у Харькова, однако мы все еще сильны. Да и мы тут не отдыхать будем, а помогать нашим, уничтожая железнодорожную структуру немцев. — Как, если до железной дороги больше ста километров? — удивился моим словам Середа. — Ну и что? Самолет же есть, долетим, установим и рванем под каким-нибудь составом. Шучу, конечно, самолетом будем пользоваться в крайнем случае, он для другого надобен… О, наши возвращаются. — Стемнело уже, как поняли? — Лес слушать надо. Березов громко сопит, это у него из-за перебитого носа, да лейтенант как будто специально наступает на сухие ветви. Старшина вот хорошо идет. Видно, что службу знает, но тоже тяжеловато, видать, за раз все решили перенести. Я-то раз шесть бегал, пока схрон не наполнил… Ладно, я уже поужинал, поэтому отправляюсь в дальний путь. Меня отправите, можете кормить своих похлебкой, а то видно, что голодные. Да после лагеря это нормально, еще месяца два на любую еду с жадностью бросаться будете, пока мясцо не нарастет. Все, капитан, бывай, если повезет, увидимся дня через три. — Почему так поздно? — Дела еще у меня. Не забыли, что нужно вас инструментами обеспечить? Гордись, швейцарскими будете пользоваться. Качество у них очень неплохое, сам потом поймешь. Через пару минут прогретый мотор перешел на высокие обороты, и после недолгого разгона мы со Смелым поднялись в воздух. О той бочке, что укрыл в озере, я помнил, но решил ею воспользоваться на обратном пути, когда повезу последнюю парочку. Неплохо у меня получилось с этими запасами. Нужно еще что-то придумать вроде такого. Неохота в сентябре ползать в грязи, или в холодную погоду добывать топливо, надо что-то придумать. В этот раз без доливки из бочки встал я в Австрии на границе с Чехией, одна полная заправка баков осталась до конца пути, а нету, кончилось топливо. Я специально ушел чуть в сторону со своего маршрута, чтобы добраться до городка под названием Линц. Там был небольшой аэродром, и у меня была надежда разжиться топливом. Сел я в пригороде, на полянке небольшого лесного массива, замаскировал самолет и, переодевшись, со Смелым на руках направился в город. Нужно было добраться до аэродрома и прикинуть, как экспроприировать топливо. Через час, удивляясь немцам, я уплатил в автомастерской за две бочки настоящего авиационного топлива, что закупают фермеры и авиавладельцы, и на наемной машине, взятом в пункте проката небольшом грузовичке, поехал к лесу. Благополучно выгрузил обе бочки на опушке. К сожалению, дороги до поляны не было, я это понял, еще когда маскировал машину, и, вернувшись, сдал грузовичок в прокатном пункте. Документы я использовал липовые швейцарские с меткой о пересечении границы. Права у меня тоже были. Это те самые, что я уже использовал, когда перебил агентов абвера и забрал у них бланки документов. Эта покупка фактически дала мне выигрыш во времени. Уже четыре часа как рассвело, когда я вернулся к лесу, естественно решив переждать световой день тут, тем более мне было чем заняться. Обе бочки я с некоторым трудом откатил вглубь леса, поставив их на попа метрах в пятидесяти от опушки, и направился к самолету. После этого я слил из каждой бочки по сто литров, залив баки и канистры, после чего покатил их полупустые, или наполовину полные, на поляну, где замаскировал в кустарнике. Пока не наткнешься, не найдешь. Дальше было просто. Устроился на лапнике и проснулся, уже когда окончательно стемнело, взлетел и направился в Швейцарию. Там благополучно сел у рощи, велел двум оставшимся беглецам помочь заправить мне машину, и мы вылетели обратно. Я снова совершил посадку на поляне возле Линца. Дозаправил баки и канистры, в одной из бочек осталось литров пятьдесят, и я перепрятал ее, пригодится. Было часа три ночи, поэтому я приказал всем отдыхать, то есть мне и Орлову, сапер стоял на часах. Вот и все, следующим вечером мы вылетели и на последних каплях горючего, все-таки не зря эти дополнительные канистры из схрона прихватил, совершили посадку на поляне у начавшего возводиться партизанского лагеря. Ах да, все необходимые инструменты я купил в Линце. Не потребовалось светиться в Швейцарии, даже косу взял и бруски для заточки. По прилете я выслушал быстрый доклад Середы, отмахнулся и, велев разгружать салон самолета, а его сам откатить на опушку и замаскировать, направился в выделенную мне палатку. Я слишком устал за эти дни и очень хотел спать. Следующие три дня я в основном руководил работами по обустройству лагеря, не гнушаясь выполнять кое-что лично. Например, вырыл глубокую яму и сплел из камыша и ветвей ивы небольшую будку нужника. Указал саперу, большому любителю посидеть с удочкой, где есть лесное озеро с рыбой километрах в трех, и выдал снасти из своих запасов, так что мы разнообразили свой рацион рыбой. Небольшими карасиками, но все же. Также я пробежался по схронам. Не по всем, два оставил. Пополнил арсенал небольшого отряда ручником английского производства и десятком разнокалиберных винтовок. Убедившись, что Середа руководит уверенно и привычно, я согласовал все их действия на ближайшую неделю, которую буду отсутствовать, и, переодевшись под крестьянского парнишку, направился в Луцк. Баки «Шторьха» были совершенно пусты, да и отряд требуется пополнить припасами, пока есть такая возможность и погода позволяет. Так что дел у меня на эту неделю запланировано множество. За шесть часов я добежал до опушки леса, мимо которой пролегала дорога, соединяющаяся с той, что шла на Луцк, однако осмотрев окрестности, совершенно пустые, надо сказать, выходить на открытое пространство я не спешил. Пока Смелый бегал под ногами, я пристально осматривал местность, и чем дольше осматривал, тем больше хмурился. Чувство чужого взгляда не проходило, а я привык доверять своим инстинктам, они меня ни разу не подводили. Припомнив заросший кустарником овраг, что выходил из леса и углублялся в поле, пока не соединялся с другими оврагами, я отступил и углубился в лес. Нет, тут я выходить не буду. Не знаю, что снаружи, но это что-то таит в себе опасность. Небольшой наблюдательный пункт, замаскированный в стогу соломы в трехстах метрах от опушки. Час спустя. — Все-таки тебе показалось, Гельмут, — опустив бинокль, сказал один из лежавших в небольшом окопчике, прикрытом верху стогом, немецкий солдат. — Нет там никого. — Да я тебе правду говорю, щенок там между деревьев бегал, а потом пропал, — отмахнулся второй, что лежал рядом с пулеметом МГ. Судя по тому, как они расположились, становилось понятно, что устроились они тут давно и надолго. — Я за этим участком уже час наблюдаю, да и другие в поле зрения держу, нет там никакого щенка. Зря ты этот момент в журнал наблюдения внес. — Ничего не зря, раз видел, надо записать, — упрямо стоял на своем один из двух солдат наблюдательно-пулеметного гнезда. В это время они услышали поскуливание и, синхронно обернувшись, обнаружили у края окопчика зевающего щенка. — Был, — довольно улыбнулся пулеметчик, но тут их смотровую щель заслонила тень, и снова синхронно обернувшись, оба солдата увидели паренька, который, невозмутимо глядя на них, прижал указательный палец к губам. Но не это заставило солдат повиноваться, а наставленный на них пистолет с глушителем, от которого едва слышно тянуло запахом сгоревшего пороха. Все же моя чуйка не подвела, овраг, кстати, тоже был под наблюдением. Более того, еще и заминирован, шесть штук снял, пока проход проделал и добрался со спины до наблюдательного поста, усиленного пулеметом. После того как я ликвидировал пост, первым делом обратил внимание на то, что поверх обычной формы подразделений СС были камуфляжные куртки с молниями в петлицах. Вооружение тоже было приличным. У пулеметчика пистолет, артиллерийский «парабеллум», у напарника автомат, такой же МП-40, что получил Середа. Кроме личных вещей и неплохого бинокля я получил на руки журнал, где короткими сокращенными словами была информация о сегодняшнем дне, на других страницах за вчерашний и так далее. Судя по семи заполненным страницам, они тут дежурят посменно уже неделю. Зря я их положил не опросив, нужно было провести полевой допрос и прояснить эту непонятную ситуацию. Мы сюда прилетели впервые как раз семь дней назад, не на нас ли охота? Пока Смелый обнюхивал тела, я собрал всю их амуницию, вообще все трофеи, раздев до исподнего, и отнес трофеи через минное поле, не забыв прихватить и снятые противопехотные мины в лес, замаскировав все в высокой траве. Особо я не спешил. Судя по записям в журнале, до вечера их не сменят. После этого по проделанной тропе я вернулся к посту и поискал соседний, он должен быть где-то рядом, чтобы их сектора наблюдения пересекались. Чуть позже я нашел еще один такой пост, но подкрасться незамеченным не получилось, очень уж опытные тут оказались немцы, дернулись к оружию, вот и пришлось положить. А вот со следующим постом прошло все удачно, сунул под стог соломы щенка, чтобы он их отвлек, и, заглянув в смотровую щель, знаками показал, чтобы они не дергались и не орали. Через полчаса допроса, довольно жесткого, я собрал все трофеи. Оставив трупы в окопчике, навестил второй пост, где также собрал трофеи и на подгибающихся от тяжести ногах вернулся в лес. Все три поста я заминировал, не пожалел шесть мин, по два на каждый. Одну мину под тело одного из убитых, другую чуть в стороне, на счастливчика. Мины были «лягушки», так что я надеялся на потери. В паре километров у меня был оборудован схрон, где лежала сущая мелочевка, поэтому, сбегав три раза, перенес все в него и, убедившись, что маскировка отличная, убрал пакетик со спецсредством, что отбивает нюх у собаки, в карман, подхватил Смелого, а то он что-то расчихался, побежал вглубь леса. Информацию от немцев я, конечно, получил интересную, даже можно сказать — обескураживающую. Охотились не за нами, это радовало, просто они восемь дней назад, как раз когда ливень закончился, загнали сюда партизанский отряд некоего Шевченко. Отряд был так себе, в пятьдесят рыл, да и кадровых среди них было мало, но одно дело они сделать смогли, отчего подняли на ноги все части в этой округе. Убили инспектора Ставки, расстреляв машину из засады. В смысле машины, они там колонной шли. Однако полковник скончался, на местных посыпались обвинения в халатности, вот они и начали активные поиски, пока не загнали отряд в этот лес. Почти сто километров парням пришлось пройти с немцами на хвосте. Тогда их было больше, но раненые и ослабевшие оставались прикрывать, сдерживая немцев сколько возможно, чтобы дать шанс своим оторваться. Потери в отряде Шевченко составили человек двадцать. Изначально у него чуть больше семидесяти было, те, кто смог уйти, укрылись в моем лесу. Вот не могли где в другом месте спрятаться! Лес гигантский, и, конечно же, перекрыть его нереально, но на опасных участках выставлены такие вот усиленные пулеметами посты, в других местах просто наблюдатели. За все эти восемь дней было две попытки отряда Шевченко покинуть лес, все неудачные, у него были потери. С такими новостями смысла идти в Луцк я не видел, перехватят на обратном пути, а с потерями, что они понесли, утроят бдительность и, естественно, перенесут посты. Тут надо или лес менять, но для нас это идеальное место для зимнего лагеря, или сделать так, чтобы немцев он больше не интересовал. То есть найти этого Шевченко и убедить его покинуть этот лес. Сомневаюсь, что он согласится, поэтому я подумал о возможности сдать его немцам, но сразу же отринул эту мысль как морально недостойную. Кстати, немцы о том, что в лесу где-то садился самолет, были в курсе, один из наблюдателей ночью шум мотора засек, потом слышал, как тот вернулся. Это офицеров удивляло, но пока они сами не знали, как на это реагировать. Кто прилетал, кто улетал? Подхватив Смелого, я направился вглубь леса. Конечно, в нем искать отряд Шевченко бесперспективное дело для незнающего его, но источников воды тут не так и много, просто следует оббежать их и проверить на предмет временной стоянки отряда. Я и до этого так работал, еще до войны, когда банды отслеживал. Повезло мне на шестом роднике, что впадает в небольшое озеро в полукилометре от того места, где из-под земли бил ключ. Осмотрел неплохо сделанный лагерь, и не скажешь, что они тут недавно: шалаши, полуземлянка, котелок булькает, подвешенный на палке над костром — идиллия. От одного из шалашей доносились монотонные стоны — значит, там раненые, да и у входа сидели два парня с повязками. Еще около двух десятков занимались своими делами, некоторые спали, три пары охраняли лагерь, но полтора десятка я не обнаружил. Или они погибли при пробном выходе, что вряд ли, или их отправили на разведку, найти проход. Вот это возможно. Подумав, я решил не заходить внаглую в лагерь, а отправить гонца за командиром. Гонцом я выбрал паренька на одном из постов охранения, спокойно подошел со спины, пнул по ногам и, показав оружие, велел: — Оружие не трогаем. Ты, шкет, бежишь за командиром. Скажешь, с ним хозяин этого леса, Леший, поговорить хочет. Бегом. Лицо у меня было закрыто тряпкой, на манер ковбоев, поэтому я спокойно дождался Шевченко и команду поддержки, укрываясь за стволом дерева метрах в пяти от поста, продолжая контролировать второго часового. — Командир ко мне, остальные на месте, в случае чего стреляю на поражение! — скомандовал я. — Ага, а если шмальнешь? — отозвался один из них. По-видимому, это и был Шевченко. Присмотревшись к партизанам, я ненадолго прищурился и, усмехнувшись, крикнул: — Так, Шевченко на месте, с гражданским штафиркой не вижу смысла разговаривать. Москалев, узнаешь меня? — Откуда меня знаешь? — откликнулся один из партизан, что по-пластунски обходил меня с фланга. — Забыл, кто тебе тылы на заставе чистил за несколько часов до начала войны? — О, — лейтенант быстро встал на ноги и скомандовал отбой, направляясь ко мне, и первым же протянул руку: — Здорово… Подрос, а пес тот же. — Тот погиб, это брат его младший, — пояснил я и кивнул в сторону. — Отойдем, поговорить надо. — А командир? — Ты кто в отряде? — Начальник разведки, еще и исполняю обязанности начальника штаба. — Тогда на хрен. — Понял, — кивнул лейтенант и махнул рукой, чтобы Шевченко, пристально нас разглядывающий, не подходил. Мы отошли от лагеря метров на сто и устроились на стволе поваленного дерева. — Ты как тут оказался-то? — спросил я у него, внимательно осматривая внешний вид. Лейтенант имел обычные красноармейские галифе, гражданскую рубаху, пиджак и кепку. По бокам висели магазины к автомату, что он тискал в руках, позади на правой ягодице вроде была кобура с пистолетом. — Да как и все, попал в плен, бежал и вступил в отряд. Наша основная база в двухстах километрах отсюда, тут мы случайно оказались. — Что за причина? — Помнишь, ты нам схрон отдал? Мы же тогда так и не дошли до него. Ну, а когда я летом вспомнил о нем, мы решили рейд до зимы устроить, ну и навестить его, противотанкового у нас ничего не было. Вроде все шло нормально, уничтожили два гарнизона, то там, то тут, переправу с паромом, добрались до твоего схрона, достали вооружение, припасы. Все целехонько, и после первой же засады на трассе Владимир-Волынск — Луцк немцы как с цепи сорвались и загнали нас сюда. А постреляли мы хорошо, ПТР головной броневик поджег и бронетранспортер, а второй, что в конце колонны шел, парни гранатами забросали. — Еще бы не загнать, вы ведь представителя Ставки Гитлера уничтожили, инспектора в звании полковника, вот из Берлина и слали гневные телеграммы местному командованию — изловить и уничтожить. — Ох, ничего себе, — присвистнул лейтенант. — Надо будет Шевченко доложить, а то он печалится, что за нами громких дел нет. — Твое дело… Значит, вас загнали сюда, вы дважды пытались уйти, но вас снова загоняли в лес. Глупо, нужно было дать выйти и в открытой местности перестрелять… Значит, так, лейтенант, вы мне тут мешаете, поэтому вам в течение суток нужно лес покинуть.