Берега речки густо поросли камышом и кустарником, и только на спуске к воде было расчищено двадцатиметровое пространство. Судя по колеям, бродом пользовались довольно часто. Через полчаса снявший сапоги пограничник перешел на ту сторону, держа трофейный автомат над головой, и довольно быстро вернулся обратно в сопровождении двух бойцов в касках и плащ-палатках. Бутов не ошибся, оказалось, на другом берегу шестидесятиметровой речушки занимала оборону одна из дивизий второго эшелона. Причем позицию она заняла только сегодня к обеду. В общем, бойцы только перед самой темнотой закончили окапываться. Как сообщил переправившийся на этот берег старший лейтенант Скалкин, командир стрелковой роты, что держала оборону у брода, они услышали наши переговоры и спокойно ждали бойца, чтобы без эксцессов сообщить, что тут свои. А то бывают нервные, стреляют на окрик, уже были такие в двенадцать ночи. – Я о вас сообщил командиру батальона, разбудил его. Он велел узнать, что за часть, и перезвонить. Стоит из-за вас будить комполка или комдива или нет. – Еще как стоит. У вас в дивизии как с автотранспортом? – спросил я у него, пока мы стояли у капота «эмки» и наблюдали, как регулировщики из роты Скалкина, подсвечивая брод фонариками, помогают моему дивизиону переправляться на тот берег. Оказалось, брод был узким, пришлось даже слеги втыкать, чтобы его отметить. – Автобат есть, сотня машин. Тут недалеко. – В общем, такие дела. Наша сто третья дивизия сейчас прорывается сюда. Думаю, можно отрядить ваши и мои машины и вывезти всех разом. А то они на одной силе воли идут, какие сутки уже толком не спят. – Дивизию на ста грузовиках?! – удивился старлей. – Да там от дивизии едва три тысячи осталось. – Понятно. Тогда сейчас подожди, я с комбатом свяжусь, опишу обстановку. Если все, что ты говоришь, правда, то действовать нужно немедленно. – Я пока машину перегоню на ту сторону. – Хорошо. Запрыгнув на подножку предпоследней машины, Скалкин переправился на другой берег и скрылся в ходах сообщения, а мы пристроились за последней полуторкой и, осторожно преодолев брод, ревя мотором, въехали на кручу берега и остановились сразу за окопами. Скалкин сообщил, что сзади находятся небольшой лес и деревня, где стоят тылы их полка. В лесу есть место, где расположить дивизион. Более того, даже дал проводника. Он сейчас с начштаба едет на передовой машине, показывать стоянку. Я приказал Майорову дать людям отдых после трудного дня и ночи. Пусть люди спят, а стрелки Богданова станут в охранение. – Товарищ лейтенант, товарищ старший лейтенант просит спуститься к нему на НП, – подошел ко мне боец, когда мы с Аделем вылезли из машины. – Веди, – велел я. Придерживая автоматы, чтобы не зацепиться стволом о песчаные осыпающиеся стенки траншеи, мы дошли до небольшой землянки, вход которой был завешен плащ-палатками. – Откуда такое богатство? – спросил Скалкин, заметив наши автоматы. – Немецких диверсантов в нашей форме уничтожили, – спокойно пояснил я. Адель в подтверждение кивнул. – Комбату я сообщил о вас и о дивизии Прохорова, сейчас он напрямую выходит на комдива, уведомив комполка. Будут принимать решение. Комбат сейчас лично подойдет, он тут недалеко расположился. – Комдив у вас нормальный? – Халкин-Гол, финская… Повоевать успел, нормальный командир, – спокойно кивнул старлей. – Полковник Филиппов, может, слышали? – Не доводилось, – покачал я головой. – Бывает. Пока комдива нет – он или свяжется с нами, или сам приедет – расскажите, как там было. А то мы только одного немца живьем и видели. Да и то – борт-стрелка со сбитого бомбардировщика. – Журнал боевых действий остался у начштаба. Он сейчас с дивизионом, там подтверждение наших боевых действий, а если кратко, то началось все, когда я попал в военкомате Ровно на военкома… – Да-а-а, помотало вас, – протянул Скалкин, когда мы закончили щедро делиться своим опытом с присутствующими. Кроме нас троих в землянке сидели все его взводные, а также часть сержантского состава, кто поместился. В середине рассказа подошел комбат, капитан Михайлов со свитой, он тоже живо обсуждал все, что я рассказывал. Особенно описанный мной пятидневный бой обычного стрелкового батальона с целым пехотным полком немцев. Реальный случай, кстати, мне про него один раненый командир рассказал, когда водитель санитарной машины менял колесо рядом с позициями моей батареи дней шесть назад. Потери наших за эти пять дней составили всего двадцать процентов списочного состава. А рассказ был действительно интересный. Мало того что у батальона оборона была поставлена не на ячейки, а на полнопрофильные окопы и дзоты, так еще когда начинался обстрел артиллерии, они хватали оружие и боеприпасы и бежали метров на триста назад, где были вырыты замаскированные противовоздушные щели, и там пережидали обстрел. Как только он прекращался, бежали обратно и шустро приводили окопы в норму, убирая завалы и откапывая ходы сообщения. Вот удивлялись немцы, когда вместо полупустых окопов с оглушенными защитниками их встречал сначала прицельный залп, а затем беглый, опять-таки прицельный огонь. Так и воевали. Дважды немцы врывались на позиции батальона. В первый раз это были восемь танков, от которых отсекли пехоту, да так там и сожгли коктейлями Молотова. Второй – после приказа на отход, когда ослабленный батальон отступал и пулеметчики не смогли удержать вал пьяных немецких гренадеров. Именно тогда были самые большие потери после страшной рукопашной. Рассказывал капитан с ампутированной ногой, начштаба того полка, куда входил тот батальон. – Значит, говоришь, ваши тридцатисемимиллиметровки немецкие танки на раз дырявят? – после обсуждения, как вел бой тот батальон (Михайлов молодец, не цеплялся за устав, обсуждая окопы и противовоздушные щели), спросил комбат. – Борта-корму на раз. Лобовую не всегда, это смотря какой танк. Если легкие, то запросто. Т-Ш или T-IV не всегда, лучше им в борта бить. Да и трофеев у нас много. Все мои бойцы в трофейных сапогах, раньше обмотки были. У некоторых оружие, в большинстве пулеметы. Есть грузовики, мотоциклы. Да что мотоциклы, у нас две трофейные двуствольные зенитки есть! Так что если умеешь воевать, без трофеев не останешься. – Товарищ капитан, там машины подъехали. Вроде командование наше, – сказал кто-то из стоявших снаружи сержантов. – Разойдись! – мгновенно скомандовал Михайлов. Подсвечивая фонариками – все-таки было еще темно – в траншею, а потом и в землянку спустились несколько командиров, начиная от полковника и заканчивая капитаном. Кстати, у батальона оборона была поставлена именно на ячейки. Было только несколько ходов сообщения у землянок. – Так это, значит, и есть те самые, хм… окруженцы? – пробасил высокий медведеподобный командир со шпалами полковника в петлицах и наголо бритой головой. Скорее всего, это и был командир дивизии Филиппов. – Товарищ полковник, командир отдельного зенитного дивизиона лейтенант Фролов, – вскочив, козырнул я. После меня представился Адель. – Видел я твой дивизион, видно, что техника и люди в порядке, часовые службу хорошо несут. Чуть не пристрелили, когда пароль спрашивали. Что там еще за цифровое обозначение? – Очень просто, товарищ полковник. Пароль, например, двадцать один, часовой окликает и говорит, например, пятнадцать – тут цифру он сам придумывает. Вам нужно только в ответ назвать цифру, чтобы с пятнадцатью сложить и получить двадцать одно. Простой шифр. Бойцы моего дивизиона им пользуются уже в течение десяти дней. Сбоев не было. – Молодцы, хитро. Давай рассказывай, что ты тут моим успел про свою дивизию наговорить, – присаживаясь на лавку, велел полковник. Пришлось рассказывать подробно, особенно про бои как батареи, так и совместные с дивизией. – Ясно. Твои люди спят мертвым сном, автобат у меня под парами, готов выехать в любое мгновение. Я даже четыре броневика выделил из разведроты в охранение и батарею зениток, но нужен проводник. Не столько показать – где примерно находится твоя часть, я знаю, – а сколько для опознания. – Я поеду, товарищ полковник. Меня командование дивизии хорошо знает, – шагнул вперед Адель. – Принимается. Машины к броду подойдут… Майор, когда твои машины тут будут? – спросил Филиппов, обернувшись к майору-грузину с общевойсковыми петлицами. – Так должны уже быть. – Хорошо. Подберете лейтенанта – и вперед. До рассвета вы наверняка успеете к дивизии, а там под прикрытием зениток обратно. – Товарищ полковник, в квадрате шесть – ноль восемь находится батарея из моего дивизиона. Пусть, когда будут возвращаться, прихватят и их. – Подберем, не волнуйся. – Есть не волноваться. – Кажется, слышу шум моторов. Выйдем на открытый воздух, посмотрим. Когда мы вышли, к броду подъехали три пушечных броневика, из головного выскочил танкист и подошел к нам. – Гордеев. Подбери проводника, вот этого лейтенанта-пограничника, и выезжай. – Есть. Через минуту броневики, преодолев брод, стали карабкаться на холм. За ними потянулись грузовики, десятки за десятками. Там были и полуторки, и ЗИСы, и даже пара старинных «фордов». – Ну все, лейтенант, пока отдыхай. Все, что мог, ты сделал. Тех раненых, что были в твоих машинах, уже отправили в тыл. Так что пока свободен. – Есть, – козырнул я. Обойдя легковушки, принадлежавшие командованию дивизии, я подошел к своей «эмке» и отогнал ее с продолжавшим спать Руссовым в расположение дивизиона, где спокойно лег досыпать, помня пословицу: «Солдат спит – служба идет». – А, вот ты где! – услышал я возглас Аделя. Подойдя ближе, он выглянул из-за моей спины и удивленно спросил, взяв один из уже обработанных тэтэшных патронов: – Ты чем это занимаешься? – Увеличиваю мощь своего оружия, – открутив тиски, я бросил очередной «дум-дум» к собратьям. – Выспался? – Честно говоря, еще бы поспал, но рядом начала палить батарея Сазанова, тут волей-неволей проснешься. – Понятно. У них недалеко от лагеря была третья запасная позиция, значит, две они уже использовали… Что-то немцы разлетались. Что после стрельбы позицию надо менять, мои бойцы усвоили свято, поэтому, отбив налет, батареи переезжали в другие места, подготовленные бойцами саперного батальона Филиппова. Аделю, отсыпавшемуся после ночного вояжа к остаткам прохоровской дивизии, не повезло, что батарея Сазанова полчаса назад начала отбивать очередной налет. На самом деле это был не налет – немецкие бомбардировщики выбрали недалекую излучину реки как ориентир, и весь день его использовали, и при подлете, и при возвращении. А на километр спокойно били даже пулеметы Индуашвили, это только к вечеру немцы стали подниматься на три километра. Близился уже вечер третьего июля, только сегодня в десять часов дня последние подразделения дивизии Прохорова на машинах полковника Филиппова были перевезены на эту сторону безымянной речушки. Адель тогда, найдя нас, почти сразу завалился спать в одной из машин обеспечения и вот проснулся только сейчас, в семь вечера. Даже как-то странно, даже суток не прошло, а было это все как будто неделю назад. – Что было, пока я ездил за прохоровцами и спал? – спросил он, рассматривая крестообразные надпилы, после чего вернул патрон откуда взял и присел на стоявшее рядом полено. – Да почти ничего. В одиннадцать я объявил побудку, люди более-менее выспались. Завтрак, потом обслуживание техники. Ах да, меня еще в штаб Шестой армии вызывали, к командарму Музыченко, мы с Майоровым скатались. Генерала не видели, уехал куда-то, встретились с начштаба армии комбригом Ивановым. Теперь мы числимся за тридцать седьмым стрелковым корпусом Шестой армии. Забрали нас у Прохорова. – А с ним что? – Они, оказывается, тоже из Шестой армии. Отвели на десять километров, теперь пополняют людьми и техникой. Сами же вышли. Со всеми знаменами и документами. Даже часть тяжелого вооружения приволокли. Это я про пушки и станковые пулеметы. Полковник еще хотел Сашку забрать и расчет Семенова, но я не дал – сам подписывал документы о формировании дивизиона. – Обиделся? – Нет, он с нами в штабе армии был, Иванов ему дивизион зенитных пулеметов пообещал из резерва. Так что расстались мирно. – Ну, это все понятно, и что мы будем делать? Я остался на своей должности? – Да, кстати, тут в двенадцати километрах штаб тридцать седьмого стрелкового корпуса, нужно будет съездить в особый отдел. Это как-то связано с вашими делами. – По дивизиону что? – Получили подтверждение приказом о формировании отдельного зенитного дивизиона на базе третьей батареи отдельного дивизиона города Ровно, вэчэ номер… Почту оставили ту же. Так что я теперь по всем документам командир дивизиона, даже удостоверение поменяли. Майоров начштаба, Руссов комиссар, ну а ты – особист. Только с Бутовым было посложнее, армейские особисты хотели их забрать, по штабам был приказ отправлять всех вышедших из окружения милиционеров, бойцов НКВД и пограничников в особые отделы. Так что я оформил их как комендантский взвод. Нам положено по штату. В общем, как пришли в этот лес сегодня рано утром, так до сих пор и стоим, только орудия рассредоточили по фронту. Иванов в трех километрах, Сазанов тут рядом. Да ты его слышал. Так что пока ты спал, ничего экстраординарного не случилось, я, как вернулся из штаба армии, отдал приказы и за патроны засел. Майоров с Непейбородой и старшинами батарей проводят инвентаризацию имущества. Руссов в политотделе филипповской дивизии – материал набирает. Так что пока все спокойно. Нас, можно сказать, придали Филиппову, и мы на его обеспечении, уже снаряды получили, питание. В общем, пока все спокойно. Обещали людьми пополнить и оборудованием, что мы не получили по штату. Ах да, Богданова у нас забрали. Да и вообще всех стрелков, так что охрана снова на самих батарейцах. – Богданов командир хороший, но все-таки ротный старшина. Зам у него, старший сержант Скрипка, вообще авиационный техник. Остальные кто повара, кто писари, кто механики. Так что не велика потеря, хотя, конечно, жаль, парни проверенные. – Это да.