– На внутреннем посту. Вызвали автозак с конвоирами, скоро тебя заберут. Ты почти три часа был в отключке. – Ясно, – осторожно кивнул я и сделал несколько глотков из серебряной фляжки усатого, потом ухватился за поданную руку – как оказалось, руки у меня были снова скованы наручниками, – принял сидячее положение, отчего меня повело в сторону. – Сотрясение средней тяжести, хорошо ты меня приголубил. – Сам виноват, – усмехнулся тот, закрывая крышку и убирая флягу во внутренний карман пиджака. – Чего хотел добиться-то? – Поговорить хотел с Брежневым, дать ему шанс передумать. – Шанс передумать? – хохотнул телохранитель. – Это ты загнул. Я уже заканчивал осматриваться, мы действительно были на том посту, который я уничтожил первым в своих воспоминаниях, вокруг шелестели листьями деревья, стояла машина и бродили бойцы. В общем, всё как обычно. – Да это я от сотряса бормочу, сам не понимая что, – отмахнулся я. – Слушай, а ты случайно греко-римской борьбой не занимался? – Ты откуда знаешь? – удивился тот. – КМС получил в юности. – А у Афанасия револьвера не было иностранного, помощника твоего? Он на лодыжке его крепит. Маленький такой, пятизарядный, хромированный. – Есть, – уже серьёзно насторожился усатый. – Ты откуда знаешь? – Интересные у меня глюки, – задумался я, но усатый тряхнул меня за плечи, поэтому пришлось пояснить: – Когда ты меня приголубил кулачищем своим, я не сразу сознание потерял. Револьвер не рассмотрел, просто понял, что у него что-то есть, штанина обрисовала, а у тебя движения и походка борца. – Вот оно что, понятно… Кстати, слышу завывания движка, похоже, автозак едет. Прислушавшись, я осторожно кивнул, действительно стало слышно двигатель грузовой машины. Свалить с поста мне не удастся, я уже прикинул и понял, что меня страхуют трое, остальные, если что, на подхвате. Не-е, гиблое дело тут махаться. Я, конечно, с сильным сотрясением загнул и старательно его играл, но шансов тут у меня не было. Надеюсь, они будут в автозаке. Кстати, я был в носках. – Обувь моя где? – Чего нет, того нет, уж извини, – развёл усатый руками, вставая на ноги. – На заимке забыли. – Фигово. Помоги встать, что-то меня мутит и взгляд не могу никак сфокусировать. – На контузию похоже, – уверенно сказал тот и помог подняться на ноги, отчего меня повело в сторону, и я буквально выплюнул, содрогаясь, свой далёкий завтрак. То есть меня тошнило. Ну а так как ел я уже давно, то в основном желчью. Честно говоря, ситуация меня не радовала, я, конечно, словил глюков, и то, что Брежнев живой, хорошая новость – не загонят и искать так сильно не будут, но вот даже тогда, в глюках, я был свободен, сейчас нет. Вот это и бесило больше всего. Лучше бы глюки были настоящими. В реальности не сбежишь, посадят в автозак, а там накрученные конвоиры уже так не подставятся, то есть шансы сбежать были не то что малы, их фактически не было. Усатый помог мне сесть на ствол поваленного дерева, тот самый, где остался меня ждать Михалыч, его, кстати говоря, не было. Я немного ещё поиграл, меня трясло, и я нервно дергал головой, с трудом фиксируя взгляд на лице усатого, то есть продолжал игру. У меня, конечно, есть сотрясение, действительно подташнивало, отчего и удалось вызвать тошноту, но не так сильно. Скорее всего, у меня была лёгкая степень, так что и с ней можно повоевать. Тело слушалось, и это главное. – Ты не в курсе, почему Брежнев согласился со мной встретиться? Странно, зачем он это сделал, если и через вас мог сразу передать свой отказ и сдать милиции? – В курсе, конечно, я как раз вёл журнал учёта посетителей и вписал тебя. Сперва, когда пришло сообщение, Леонид Ильич дал добро, а тут и мы, и генерал через свои каналы узнал, что за тип к нему в гости набивается. Так что пока тебя обыскивали и снимали обувь, и доложили всё Брежневу. Тот, правда, от встречи почему-то отказываться не стал и велел тебя привести. – Почему отказал в разборе моего дела, в курсе? – А вот эта уже закрытая информация. Похоже, усатый сам не знал, поэтому и ответил так. Сейчас он стоял рядом и наблюдал, как подъехавший к посту автозак останавливается и выпускает из нутра трёх солдат конвойных войск, офицера и двух бойцов. Последние уже были с автоматами и были мне хорошо знакомы. Это были те самые конвойные, от которых я ушёл. У рядового был синяк на подбородке, а у сержанта на скуле. Оба смотрели на меня недобро. Пока усатый передавал меня офицеру, автозак успел развернуться, а сержант поменял наручники на свои, а те, новенькие, вернул усатому. Кстати, сковали в этот раз сзади, за спиной, видимо чтобы таким резвым не был. После чего меня подвели к машине и заперли внутри, в отсеке для заключённых. Тут же в тамбуре устроились оба конвоира, офицер сел в кабину к водителю, после чего мы поехали по лесной дороге обратно в «Матросскую Тишину». А-а-а, не хочу!!! Всё то время, пока меня принимали и усаживали в машину, я делал вид, что у меня сильный сотряс, если уж играть, то до конца. У входа в автозак меня снова начало тошнить, отчего я залил желчью – помогла вода из фляги – не только сапоги сержанта, но и его галифе, отчего тот сейчас сидел на скамейке и оттирал их. Его взгляд и так был не добрый, а тут вообще стал злым. Руки у меня были скованы сзади, к тому же конвоиры, когда принимали меня, очень тщательно обыскали, да сержант ещё тогда явно специально наступил мне каблуком сапога на босую ногу, сволочь. Чуть пальцы не раздавил, но я сдержался от стона, хоть и отомстил ему потом, испачкав брюки. Так вот, обыск провели тщательный, но главного не усмотрели, отмычка всё же была. Так что, мотаясь из стороны в сторону согласно неровности дороги – ехали мы медленно, – я содрал небольшую кровавую корочку и достал из-под кожи крохотную отмычку, которую загнул туда на всякий случай перед встречей с Брежневым. Случай крайний, так что воспользуемся им. Отмычка сработала как надо, я снял наручники с левой руки и застегнул их на правой, чтобы они не мешали болтаясь. По моим прикидкам, мы уже проехали внешний пост вэвэшников, так что я стал вести себя ещё более тяжело, как будто меня растрясло дорогой, и, упав на пол, стал захлебываться, изображая тошноту. Меня действительно тошнило, не сильно, но всё же, так что играть было легко. – Твою мать! – заметив это безобразие, сразу же заорал сержант, он понял, что я сейчас банально захлебнусь. О сотрясении им сказал тот усатый, предупредив, чтобы ехали они осторожно, не растрясли. Вскочив, тот несколько раз ударил прикладом автомата в перегородку, за которой была кабина, отчего тональность режима работы мотора машины сразу сменился, автозак явно останавливался, и бросился открывать дверь. Рядовой его страховал. Лежал я так, что тому пришлось перепрыгивать через мои ноги. Присев рядом, сержант попытался положить меня на бок, чтобы я не захлебнулся, судороги, похожие на эпилепсию, ещё сотрясали меня, отчего у него ничего не получалось, а тут уже я сработал. Совместный удар ногами по ногам рядового – и тот падает на меня, однако я, используя помощь сержанта, уже качусь в сторону, так что конвоир падает на своего напарника, сбивая сержанта с ног, и они падают на пол. Дальше просто, я вскочил на ноги и двумя ударами вырубил обоих. – Похоже, у вас карма такая, – хмыкнул я. Ещё не всё было закончено, но я был на пути к освобождению, поэтому позволил себе немного радости. Кстати, меня действительно немного шатало, вот это было плохо, нужно будет где-то потом отлежаться, если всё же освобожусь. Подхватив новенький АК, я проверил снаряжённость и довольно кивнул: рожок был полон, патрон в патроннике. Подскочив к внешней двери – её уже открывали, – я наставил оружие на капитана и тихо сказал: – Руки держим на виду. Пять шагов назад, руки на затылок, лечь лицом вниз. Быстро! Спрыгивать с высокого кузова я не стал, всё же не в том был состоянии, поэтому, как только капитан выполнил мои приказы, осторожно спустился и наставил оружие на водителя, что уже достал из кобуры пистолет. Так что тот положил его на сиденье и покинул кабину. Целился я в него через открытую офицером пассажирскую дверь. Как только он лёг рядом с капитаном, я разоружил того, после чего пристегнул их своими наручниками к подножке автозака. Ключи от наручников взял у офицера, у конвойных их почему-то не оказалось. С интересом изучая документы офицера, я удивлённо посмотрел на него: – Ты Михальченко, сержант… Братья, что ли? – Родной, – хмуро кивнул тот. – Теперь понятно, почему тот на службе всё ещё. Прикрыл, да? – Теперь не удастся, – ещё больше помрачнел тот. Понимал, что и сам попал под удар. Дальше просто, собрал всё оружие и убрал в кабину, переоделся, загнал конвоиров в фургон автозака и запер там, после чего поехал в сторону трассы. Кстати, сержанта я снова раздел, позаимствовав у него форму, а у рядового фуражку и ботинки. Испачканные брюки снимать не стал, кто меня видит в кабине машины – только верх, этого хватило, а обувь была нужна, без неё везли. Забрав по пути чемодан с вещами, я выехал на дорогу и погнал в Москву, именно там я и собирался спрятаться. Моими трофеями были два «макаровых» с водителя и офицера, а также два АК-47 конвоиров. К каждому было по три рожка. Как и в прошлый раз, забирать оружие я не собирался. Ещё не хватало, чтобы меня гоняли из-за него по всей стране. Честно говоря, у меня и своего хватало. Добравшись до окраины Москвы, я загнал автозак в заброшенный двор домов, приготовленных к сносу. Они уже без окон стояли и, хрустя битым кирпичом, подогнал машину к одной из стен. Уже был вечер, вот-вот стемнеет, но когда их найдут, я не знал, мало ли завтра напечёт, всё же внутри как в печке. Заглушив мотор, я пару секунд посидел, мысленно пробегая по своему телу, тестируя, можно сказать, после чего открыл дверь, осторожно ступил на усыпанную мелким кирпичом землю и стал расстёгивать пуговицы формы. Переоделся в свою одежду, которая была, конечно, немного помята, но в принципе чистая и пока носить до замены её было можно. Лишь обувь я оставил, моя на заимке осталась. Форму я бросил на пол кабины, закрывая так оружие от чужого взгляда. Лишь все патроны я прибрал от пистолетов, пригодятся. Кстати, я также стёр свои отпечатки, после чего, проверив пистолет в кармане, уже свой, из схрона, с чемоданом в руке поспешил прочь со двора. Из фургона стучали, но я прикрикнул на них, предупредив, если что, дать очередь по ним. Кому повезёт, кому нет. Мне пришлось дождаться темноты, так что это время я провёл с пользой. Добрался до работающего водопровода, рядом была колонка, умылся и надел рыжий парик, чтобы соответствовать фото в документах. Потом родинку на место, проверка документов, ну а дальше стемнело, и я покинул двор. Кстати, конвоиры не видели, что я делал, к заднему борту, где было небольшое окошко, я не подходил. Этот район Москвы почти весь готовился к сносу, так что я шёл по мёртвым улицам, глядя на скелеты старых домов. Даже не домов, скорее бараков, что массово строили перед войной и после. Прохладный ночной ветер немного освежил меня, но всё равно состояние было не очень, однако я крепился, и даже, изредка останавливаясь, посыпал свои следы табаком из распотрошённых папирос капитана. Нужно сбить собак со следа, а они точно будут. Меня сильно мучил голод, я даже начал ощущать слабость от него. Всё же в последний раз ел утром, да и то, что не успело перевариться, просто вышло наружу. Частично я играл, частично мне действительно было плохо. Когда потянулся жилой район, я увеличил шаг, крутя головой. Мне нужна была машина, которую я собирался угнать. Чемодан, конечно, не такой тяжёлый, но всё же руку оттягивал, а я ещё не в той форме, чтобы долго носить даже такие тяжести. Да и свалить нужно было как можно дальше. Пару машин я пропустил, нечего хватать первые попавшиеся, а продолжая углубляться в ночные улочки Москвы, – фонарей было мало, чуть ли не на ощупь шёл, – продолжал поиск машины. Мне повезло, я обнаружил «Победу», припаркованную на одной из улиц. Пощупав капот, я определил, что машину только что поставили тут, мотор ещё горячий. Быстро отмычкой открыв дверь, я сел в салон, убрал чемодан на заднее сиденье и запустил двигатель. Всего мне понадобилось шесть секунд, чтобы открыть дверь, и одиннадцать на замок зажигания. Я его даже вскрывать не стал, отмычкой завёл. Тёплый мотор сразу схватился, так что я включил первую передачу и спокойно, можно сказать, неторопливо тронувшись с места, поехал в конец этой улицы. Мне нужно было покинуть Москву, этим я и собирался заняться, однако сначала требовалось заехать в круглосуточный магазин и сделать запас продуктов. В чемодане у меня ничего не было, да и в автозаке тоже, так что я оставался голодным. Купив в круглосуточном магазине три буханки хлеба, пару банок консервов, немного специй, батон докторской колбасы, пару бутылок лимонада, пакет чая и пачку сахара, я отъехал от магазина и, едва сдерживая себя, накромсал ножом бутерброд и впился в него. Вот так утоляя голод, я достал карту и, подсвечивая фонариком, стал изучать её. Это была карта Москвы и Московской области. На ней были отмечены все стационарные посты ГАИ на сто километров от столицы. Дальше не было, карта заканчивалась. Так что задача у меня стояла такая: за ночь покинуть пределы Москвы и Московской области и встать на отдых где-нибудь в лесу. Бак наполовину полон, хватит горючего. Закончив с поздним ужином – два бутерброда съел и сейчас на ходу добивал третий, – я, управляя машиной одной рукой, направился к окраине столицы, собираясь её покинуть. Вот так, оставив в стороне стационарные посты ГАИ, я выехал на дорогу, что вела в Брянск, и поехал на ней. В Киев, а я направлялся туда, собирался добраться на поезде, машина для меня лишь средство побега из города. Поиски, конечно, будут, причём против меня бросят противодиверсионные группы, но не такие, как если бы Брежнев был убит. Блин, я неверующий, но всё же слава богу, что он жив. Глюки, идите прочь. Всё же мне удалось уйти за сто первый километр. Тут на краю карты был обширный лес, поэтому, заметив при свете фар съезд к нему, я съехал и, углубившись на сотню метров, остановил и заглушил машину. Бак почти пустой, но ещё на полсотни километров хватит. Замаскировав ветками машину, я забрался на заднее сиденье, убрал чемодан вперёд и спокойно уснул. Мне действительно требовался отдых, чтобы прийти в себя. В этой ситуации, в которую я попал, меня фактически устраивало всё. Главное, я свободен, остальное не важно. Лишь одно я принял как данность: больше в руки советского правосудия я попадать не хотел, то есть если у местных сыщиков будет шанс взять меня, отбиваться буду до конца, а последнюю пулю приберегу для себя. Тюрьма – это не для меня. Утром, намочив руки росой, я протёр лицо, так умывшись, и сделал ещё бутербродов. Стал неторопливо завтракать, обдумывая свои шаги. Проспал я всего четыре часа, но мне хватило, нужно было торопиться. Сознание был ясным, чувствовал я себя в принципе хорошо, хоть и не отлично, так что ещё побултыхаемся, взбивая масло. В Брянск двигаться мне пока не следует, на поезд можно сесть и на ближайших станциях, как и планировал, и дальше двигаться до Киева, но нужно немного поработать с документами. Командировочные-то у меня в Москву, а тут Киев. Позавтракав, я открыл бутылку лимонада и попил. После этого достал карту, вторую уже, всего Союза, и примерно прикинул, где проходит ветка железной дороги на Брянск, а потом и Киев. Закончив изучение карты, тут, похоже, километров двадцать будет до ближайшей станции, я занялся документами. В этом чемодане у меня был набор юного поддельных дел мастера и все необходимые бланки. Так что я за час успел нарисовать себе новое командировочное на вчерашнюю дату и даже немного обмять его, как будто носил его в кармане. Всё, как и положено. От машины я избавился просто, загнал в реку. Свидетелей не было, так что, побулькав пузырями, та ушла на дно, ну а я, поправив висевший на плече на длинном ремне портфель, взял в левую руку чемодан и энергичным шагом направился в сторону ближайшей железнодорожной станции. Во всей этой истории я сожалел только об одном, что та удобная и разношенная обувь осталась на заимке, эти ботинки были мне велики и была вероятность, что я собью ноги в них, но без обуви было ещё хуже, так что пришлось приноравливаться и идти. В принципе ничего, к обеду вышел к селу, довольно крупному, и прошёл к станции. Там купил билет на ближайший поезд до Киева, это был ночной, и направился на поиски обувного магазина. Ботинки нужно было менять. Обувного в селе не было, но был небольшой рынок, где торговали всякой всячиной, именно там я завис и именно там приобрёл всё, что нужно. В чемодан отправился трёхлитровый котелок, старое, но чистое одеяло, тарелка с ложкой, вилкой, ножом, ну и специи, конечно же. Там же купил крепкие и разношенные ботинки, они мне были по ноге, пачку носков, кожаную куртку, ну и кепку. Брюки поменял, купил новые чёрного цвета. Подумав, и пару запасных рубах взял, хотя покупка куртки и съела немалую часть моих денежных запасов. Однако надо, холодно бывает по утрам. Помимо этого я накупил пирожков, свежих овощей и всего того, что пригодится путешествующему поездом пассажиру. Кстати, я взял купейное место. Верхняя полка. В общем, наполовину потратив свои средства, я покинул рынок. А он находился у станции, видно, большая часть покупателей была с поездов, что стояли тут до десяти минут, и засел в буфете, где продолжил ждать. Меня никто не трогал, я так сидел и спокойно дожидался темноты. Лишь одно я не делал: не покупал местную еду, – пообедал и поужинал купленными на рынке пирожками, закусив их огурцами и луком. Хорошо и вкусно. Хотя нет, всё же соврал, купил в буфете чай и розетки с зефиром, свежие и вкусные. Их только принесли, и я не смог удержаться. Поезд подошёл вовремя, в час ночи, я в небольшой толпе также направился на перрон, там нашёл свой вагон, предъявил билет проводнику, у меня был мужчина, и был, как и трое других новых пассажиров, сопровождён в купе. Один из пассажиров оказался моим попутчиком по купе, его была нижняя полка. Стараясь не разбудить ещё одного пассажира – четвёртое место было свободным, – мы положили вещи на багажные полки, после чего получили от проводника слегка сыроватое бельё, застелили, за это время всё же разбудив пассажира, парня лет восемнадцати на вид, познакомились, ну и уже тогда легли спать. Тот, что сел со мной на одной станции, предложил для знакомства водочки, но мы с парнем отказались, так что, выключив свет, мы уснули. За ночь мы проскочили Калугу, Брянск, и к утру уже тихо шли по окраине Киева. Пока паренёк бегал за чаем, мы собрали всё, что было на завтрак. То есть всё, что у меня оставалось, у других запасы поболее будут. – Сам откуда будешь? – спросил полный пожилой и усатый мужчина, тот, что со мной сел, у молодого парня. Его Сергеем звали, тёзки по моей легенде. – Москвич, – гордо ответил тот. – В милиции после армии работаю. Я, как и толстяк, удивился, парень выглядел моложе. – Два месяца уже, водителем, – пояснил тот, заметив наше удивление. – Понятно, – усмехнулся я. – Ты, оказывается, не только тёзка мне, но ещё коллега. Тоже в Киев по работе? – Не-е, на похороны еду. Бабушка у меня умерла. А вы кем работаете, где? – Уголовный розыск. Особо я распространяться не спешил, да и мало разговаривал с попутчиками, играя молчаливого бирюка. – О, серьёзно, – кивнул тот и тут же добавил: – Сейчас за чаем к проводнику бегал, так узнал, что документы проверяют. Три наряда на последней станции село. – А, это побег был в Москве, – махнул я рукой. – Обычные розыскные мероприятия. – А что за побег, кто сбежал? – тут же заинтересовался тёзка, который, похоже, был не в курсе моего побега, но ответить ему я не успел, в дверь постучались, и она отошла в сторону. В коридоре стоял сержант милиции. Козырнув, он представился: – Младший сержант Никаноров. Транспортный отдел милиции, попрошу предъявить ваши документы.