– Как видите, угрожать тем людям, что держат вас на прицеле, несколько опрометчиво, но я позволил уйти тем, кто, возможно, займёт пост генсека, так что потеря в принципе невелика, да ещё возможно, это даже приведёт к более благополучному исходу. Тут я врал, откровенно и зло. По плану Брежнев должен был выйти отсюда живым, однако причина, почему я так поступил, была в том, что тот меня узнал, не знаю как, но факт. То ли по голосу, то ли по глазам, очков-то не было, но когда он отвёл взгляд, в них мелькнуло узнавание, и рисковать я не стал, а когда прозвучала угроза, понял, что тот подписал себе смертный приговор, и у меня просто не было другого выхода… Ну и хрен с ним, мог и жить, сам виноват. Когда Толик вернулся, то подошёл ко мне, и на ухо прошептал: – Похоже, готовятся к штурму. – Какой ещё штурм? – удивился я. – С такими заложниками, как у нас, можно луну с неба выторговать. – Факт, я согласен с Хафизом, штурм будет. – Вот оно как, – задумчиво протянул я. – Сколько у нас примерно времени? – Не думаю, что больше часа… Может, это Игрок? – Нет, мы его с гарантией уделали, вон Мбанга остатки доедает. Скорее всего, тут кто-то решил проявить личную инициативу и выскочить на этом деле, как на трамплине, в верха. Да, думаю так и есть. Этого я не учёл. – Это плохо? – Ум? – вырываясь из раздумий, посмотрел я на брата. – Что? – Я говорю, это нам как-то помешает? – А ты знаешь, даже поможет. План, конечно, летит к чёрту, мы тут до ночи должны были продержаться, однако будет импровизировать. Значит, слушай меня… Я начал объяснять Толику, что задумал, мы отошли в сторону, чтобы нас никто не слышал, при этом не особо обращали внимание на заложников, наёмники тут были, они и следили за ними, потому резкий и стремительный рывок сразу всех не столько ошеломил, сколько удивил. С тех мест, где сидели делегаты, ближайшие от наёмников, бросились на них, падая сбитые пулями, но патроны заканчивались, и наёмники не успевали перезаряжаться, когда их захлёстывала толпа заложников. Лишь те наемники, что стояли на балконах, стреляли непрерывно, мы с Толиком их поддерживали, до нас так никто добежать и не успел. Тот стрелок, что остался на потолке, также садил длинными очередями из автомата. В общем, мы не справлялись, шли те как безумные. – Я же тебе говорил, нельзя крыс в угол загонять! – крикнул Толик, когда мы вывалились в коридор и закрыли двери. Мбанга, успевший выскочить следом, подпёр их плечом, пока мы перезаряжались. Его автомат остался в зале, и кроме ножа на поясе и четырёх гранат при нём ничего не было. Причём он продолжал жевать, мясо Игрока ему, видно, понравилось, и в левой руке он держал обгрызенную кисть. В зале продолжали грохотать выстрелы, сплетавшиеся в очереди, слышались разрывы гранат, и всё это под вой раненых и крики умирающих. Мне даже послышалось «ур-ра-а-а!», когда заложники пошли в атаку. Хм, а ведь многие из них были фронтовиками, скурвившимися, правда, но всё же фронтовиками. – Интересно, чего они так долго ждали, а не смели нас сразу? Любому малоопытному офицеру понятно, что шансы были, – спросил братишка, и когда Мбанга, с трудом удерживающий дверь, отскочил, стал садить длинными очередями по тем, кто пытался к нам прорваться, после чего срывал с пояса гранаты и бросал их в зал, как это делали мы с негром. – Валим, – на ходу перезаряжаясь, скомандовал я, бежавший рядом Мбанга не успел завернуть за угол и упал, сбитый пулями. Кто-то из заложников уже добрался до оружия и применил его. Бросив гранату за угол, я повёл брата дальше, ведя беседу спокойным тоном, как будто мы прогуливаемся по парку: – Да причина ожидания проста. Сначала надеялись, что и их имя прозвучит в списке. Потом договаривались, кто рванёт первым, а значит, и упадёт сражённый пулями. Наверняка авторитетом давили и на партийную совесть, подталкивая тех, кто сидел с краю, к самопожертвованию. Шёпот-то какой стоял в зале. Ну, а когда поняли, что всё, то и пошли в атаку. Бросив за угол очередную пару гранат, мы вбежали в подвал, и, осмотревшись, Толик сказал: – Всё, ловушка. – Не только для нас, – показал я ему на рацию, после чего нажал на тангетку. Мы ещё чувствовали содрогания здания, которое оседало всё в пыли, хороня под обломками более четырёх тысяч заложников и немногих террористов, но и до нас докатила волна, и своды подвала рухнули. Через трое суток комиссия по расследованию вынесла вердикт, что здание рухнуло из-за некачественной постройки. Были арестованы главный инженер и часть строителей. Шесть человек позже было приговорено к высшей мере наказания. Ни в одной газете даже не мелькнуло, что погибли делегаты Съезда не в результате теракта, везде писалось, что это произошло в результате обрушения здания. Был объявлен недельный траур по погибшим в результате несчастного случая. Из обломков были извлечено сто семьдесят шесть раненых и покалеченных и четыре с половиной тысячи погибших делегатов на XXIV съезде КПСС. Также было найдено тридцать семь тел террористов, включая их командиров. Их тела, сильно изувеченные обломками, были извлечены из подвала. Как я уже говорил, официально был объявлен траур по погибшим, и начались поиски виновных, которые построили аварийное здание. Их имена и фамилии постоянно мелькали в газетах, и советский народ, так и не узнавший правду, клеймил этих людей и с благодарностью встретил известие, что приговоры приведены в исполнение. Тихо прошли чистки в партийных рядах, исчезали генералы и другие руководители. Многие слетали со своих мест, и на их посты садились ставленники выживших при обрушении здания. Советский Союз незаметно начал вставать на новую колею жизни, но как говорит Каневский, это совсем другая история. 1985 год, ноябрь. Российская Федерация. Москва, разгар перестройки. Зал частной хлебопекарни Алёна зло смотрела на тройку рейдеров, что хотели отобрать её бизнес, то, что она выпестовала и создавала с нуля около года. Как только производство заработало и начало давать стабильный доход, появились эти трое. Двадцатидвухлетней девушке пришлось тяжело, и если бы не помощь матери, в советские времена директора магазина, бизнес создать было бы не просто трудно, а невозможно. После того как страна развалилась благодаря дерьмократам, каждый боролся за своё счастье сам в меру сил и способностей. Прошлогодний расстрел Белого дома танками, выступление новоявленных лидеров и взвившийся триколор новой страны над Кремлём – всё это видела Алёна своими глазами, но она не отчаялась, а, пользуясь помощью матери, построила эту хлебопекарню, лучшую в их микрорайоне, и снабжала хлебом даже магазины ближайших районов. Её свежие булочки и ватрушки были известны всему району. То, что бизнес крышуют бандиты, ей было известно, но по какой-то счастливой случайности Алёне удавалось избегать вымогательства или вот такого рейдерства. Эта тройка пришла три дня назад, расфуфыренная дама в песцовой шубе и накрашенная, как проститутка, и два быка-рэкетира. Они сразу заявили, бизнес забирают, если кто вякнет или побежит жаловаться в милицию, которая как раз кормится из их кармана, то сожгут заживо всех. Не только Алёну, но и её мать. Говорили так уверенно и привычно, что Алёна поняла, действительно убьют. Алёна пыталась сама решить проблему, не ввязывая мать, характер у неё отнюдь не девчачий был, всё же второй разряд по самбо, но удалось выяснить, что дамочка сожительствует с одним из мелких бригадиров одной крупной московской группировки, с тем, что лысый и коренастый. Она возжелала бизнес, лысый покумекал над тем, что есть, и предложил отобрать бизнес у соплюшки, тем более прикрытия серьёзного у неё не было, и прибрать хлебопекарню к рукам им удастся на раз-два. Дамочка приняла предложение на ура, и три дня назад они приехали изучить её новое имущество. Дамочка по-хозяйски совала нос везде, пока её приятели объясняли пока ещё хозяйке, что ту ждёт, если она не примет предложение. Причём ни о какой покупке не шло и речи, просто забрать за так. С позиции силы. На помощь матери девушка не надеялась, да и не хотела её впутывать. На заре перестройки ту скинули с тёплого места и посадили в кресло директора своего человека, и мать жила на накопления, при этом помогая дочери. Начинавшийся кризис и дефолт грозил ударить по их сбережениям, но мать успела перевести все накопления в золото. Алёна сегодня ждала гостей, под столом был спрятан обрез двустволки, снаряжённый картечью, а снаружи стояла её машина, старая «копейка», где в салоне уже был постелен полиэтилен. Отдавать своё имущество без борьбы Алёна не собиралась, не было у неё такой привычки. Характером в отца, как не раз говорила её мать, так ни разу и не выдав, кто он. Единственно, что ей было известно, так это имя – по отчеству «Игоревна». – Ну что, решила? Сейчас нотариус подъедет, всё подпишешь. Поняла?! – лучась уверенностью и самодовольством, сказал лысый бандит в камуфляжной куртке. – Где же я вас, тварей, закапывать стольких буду, – буркнула себе под нос Алёна и утвердительно кивнула. Пока ещё было не время, нужно подождать нотариуса. Если уничтожать, то всех, чтобы это групповое убийство не привело к ней. Тут в открытые двери, вместе со снежной пургой, с улицы ворвалась её мать. Быстро осмотревшись, Антонина Леопольдовна с облегчением вздохнула: – Успела… Так, что тут происходит? – Ты, коза, ещё кто такая?! – сразу наехал на неё лысый. Ему такое столпотворение явно не понравилось. – Я мать Алёны, это наш совместный бизнес, – сразу жёстко осадила женщина лысого, но тот был слишком туп, чтобы вестись на угрозы. – Ты, это… Короче, бизнес мы забираем, поняла? – Хрена вам лысого, а не наш бизнес. Я тоже не простой человек, и связи у меня есть. Так что если не исчезните тут… Ой! Последнее было обращено явно не к рэкетирам, а к тому, кто вошёл помещение следом за Антониной Леопольдовной. Это был крепкий невысокий мужчина около сорока, с седой прядью у виска и цепкими холодными глазами. Дорогая, явно импортная одежда выдавала в нём иностранца. Да и поведение это также ясно показывало. Он достал платок, обмахнул край разделочного стола и облокотился на него. – Я, кажется, не вовремя? – спросил он. Его русский был чистым, но заметные паузы между словами и излишне правильное построение слов говорило о том, что ему или давно не приходилось практиковаться в этом языке, или всё же он ему был неродной. Мужчина, спрашивая, смотрел на Алёну, причём с большим интересом. Алёна знала, что производит впечатление, и умела вести себя в обществе, но во взгляде неизвестного явно не было восхищения или интереса к ней как к женщине. Он просто с любопытством её разглядывал, как куклу. Девушка не успела ничего сказать, как на свою беду лысый, которого дамочка ударила по ноге, намекая, что пора заканчивать этот балаган, снова подал голос: – Эта… В общем, или мы забираем бизнес по-хорошему, или красного петуха пустим. Ясно, чувырлы? Мужчина тут же повернулся и стал разглядывать троицу рэкетиров, причём взгляд его был несколько странен, как будто он смотрел на мерзких насекомых, а на губах мелькнула улыбка. Дальнейшего не ожидал никто. Каким-то непонятным скользящим шагом подскочив к троице, мужчина схватил лысого обеими руками за голову и с силой опустил его висок о край стального стола для подносов со свежей выпечкой. После этого хитрым приёмом развернул женщину спиной к себе и что-то сделал руками, но что, Алёна не поняла, однако хруст шейных позвонков расслышала отчётливо. Второй из быков отшатнулся к стене и попытался что-то достать из-под полы кожаной куртки с меховым воротником, но неизвестный отобрал этот предмет, оказавшийся охотничьим ножом, с интересом осмотрел его, удерживая второго быка одной рукой прижатым к стене, после чего с хрустом воткнул клинок хозяину в грудь. Точно в сердце. – Как к вам в гости ни придёшь, обязательно в какое-нибудь приключение вляпаешься. Слышь, Тонь, может, это линия судьбы, как наши ни переплетаются, обязательно кровь и трупы? – поинтересовался неизвестный и повернулся к Антонине Леопольдовне. – Я тебя не просила тогда вырезать всех воров. – Ну, не скажи, мало того что они привязали беременного директора к стулу, так ещё явно собирались совершить с ней несколько половых актов, то бишь изнасиловать. Разве я как честный мужчина мог пройти мимо магазина, который грабили вечерним днём, тем более если эта дама мне хорошо знакома? – Четыре трупа, я даже не знаю, куда ты их потом дел, – морщилась Антонина Леопольдовна. – Однако в чём тебе не откажешь, так это в способности появляться в нужный момент. – Хорошее умение, заметь, – кивнул тот и, переступив через труп лысого, подошёл к Алёне, которая пристально его разглядывала, она видела в его чертах что-то знакомое. – Может, ты нас всё же познакомишь, если уж запрещала встречаться раньше? – Думаю, уже можно, – устало ответила Антонина Леопольдовна и, присев на стул, не обращая внимания, что пачкает шубу мукой, сказала: – Алёна, познакомься со своим отцом. Его зовут Игорь Соколов. Ты должна его помнить, читала в детстве книжки, написанные им, да и песни его до сих пор звучат на радио. Только теперь Алёна поняла, что казалось в незнакомце знакомым, она эти же черты каждый день видела в зеркале. – Папа? – неуверенно спросила девушка и, сама не ожидая от себя, бросилась ему на грудь, заливаясь слезами. Видимо, обстановка с трупами помогла. Девушка почувствовала, что она под защитой того, кого ждала так долго, под защитой отца. – Ну-ну-ну, вроде в тебе мои гены, откуда столько слёз? Однако девушка покидать объятия отца не спешила и упивалась новыми для неё чувствами. – Смотри, яркие эмоции влияют на ребёнка. Нужно, чтобы они были положительными. – Откуда ты?.. – посмотрела в глаза отца Алёна. – Откуда я знаю? Я о тебе всё знаю, с момента рождения и до сегодняшнего дня. Третий месяц, как я понимаю, вчера ты ходила в больницу из-за недомогания и узнала диагноз. – Ты действительно всё обо мне знаешь, – зачарованно пробормотала та. – Веришь, нет, но для самого богатого человека в мире это проще простого. Намекну: я владелец самого крупного холдинга по производству компьютеров и, главное, владелец компании «Микрософт». – Так ты затворник Итон Теннор? Об этом человеке было мало известно, но смаковать это любили все газеты, так что информация об этом затворнике дошла даже до Алёны. – Он самый. – Это твоя дочь выиграла золотую медаль на зимней Олимпиаде весной по биатлону? – В точку. – Говорят, у вас три дочки, двойняшки и младшая. – В действительности они тройняшки, но я был вынужден записать их так. Кстати, они о тебе знали с детства и желали познакомиться, так что через пару недель, готовься, полетишь со мной в нашу родовую резиденцию, познакомишься со всей моей семьёй, а это без малого три десятка человек. Одна дочка у меня, как ты знаешь, профессиональная спортсменка, сейчас после получения медали, по моему совету, она уходит в тренеры, чтобы здоровье не потерять, ещё одна учится на журналистку, через год закончит, ну а Женька, эта да, подвела. Дедом меня сделала. Снюхалась с одним паршивцем у себя в университете, вот и стал я дедом. Внуку уже семь месяцев, ползает, что тот электровеник. Но Женька обещала продолжить учёбу после того, как сын встанет на ноги, няням она не доверяет. Мужа её я терпеть не могу, поэтому у меня она с ним старается не появляться. А вот внук хорош, моя кровь. – Надеюсь, я у тебя одна внебрачная?