Владимир ПоселягинПролог notes1 2 3 * * * Владимир Поселягин ДВОЙНОЙ УДАР Автор, то есть я, за помощь в написании книги благодарит: Сергея «Уксуса»; Сергея «Мозга» Павлова; Кристин-Алису; lerner; dobryiviewer и многих других, кто искренне помогал мне на форумах ЛитОстровка и Самиздата. Всем большое спасибо. Также благодарю Издательский Дом «Ленинград» — без вас книга бы не вышла. Пролог Боль в спине и ногах заставила меня очнуться. Как ни странно, чувствовал я себя нормально, и поэтому, пружинисто вскочив, осмотрелся, не обращая внимания на явно обожженную солнцем спину. Степь, меня со всех сторон окружала степь. Увидев пожухлую траву, я определил время года как середину лета. Ничего не понимаю, где городские трущобы Нью-Йорка? Где преследователи? Последнее, что помню — это как подорвал себя. Бред про рай я не воспринимал серьезно. Еще раз осмотревшись, осторожно ступая босыми ногами, направился в сторону леса, видневшегося вдали, по ходу движения разглядывая себя. Я был совершенно раздет, и больших отличий с последнего раза в теле не нашел, хотя оно было мое и, судя по всему, осталось четырнадцатилетним. Размышляя на ходу, я шел неспешным шагом, стараясь уберечь ноги. Вытряхнув все мысли из головы, сосредоточился на выживании, и хотя путь до леса занял у меня почти три часа, шел осторожно, высматривая опасность, и готов был скрыться в густой — мне по пояс — траве. Зайдя под деревья, облегченно вздохнул, шевеля мускулами на спине, неловко выгнул руку и провел ладонью по коже спины. М-да, на спине теперь можно яичницу жарить! — такая она была горячая. Пройдясь по опушке, я сорвал десяток листьев подорожника и, протерев их рукой, аккуратно прикрепил к спине. Не знаю, поможет или нет, но пусть будут. Другого все равно ничего нет. Однако стоило сделать несколько шагов в сторону, как подорожники начали осыпаться. Плюнув на них, я пошел дальше. Лес оказался не большим, километра в три шириной, но зато так остро мучившую жажду я смог утолить в найденном роднике. Подойдя к противоположной опушке и не выходя на открытое пространство, стал осматриваться. И вдруг заметил невдалеке тянущийся вдоль леса тонкий дымок от костра. Бесшумно отступив обратно в лес, лавируя между деревьями, направился в ту сторону, по пути изумляясь чистоте опушки. Никаких тебе бумажек, бутылок и другого мусора, неужели я где-то в другой стране? Путь до костра занял минут сорок. Тихо выйдя к опушке, всмотрелся в сидящих и лежащих у костра людей. Увиденное меня изрядно озадачило. Там были татары, причем как будто снимали фильм про монгольское иго. Невдалеке паслись низкорослые кони в количестве семи штук. Пересчитав людей, обнаружил, что их пять. Быстро оглядевшись, я не обнаружил ни кинокамер, ни людей в нормальной одежде. Вывод был один: я опять провалился во времени. Но не это меня удивило, а то, что нет часового. Неужели они так уверены в своей безопасности? Часовой все-таки был, он сам себя обнаружил, когда заорал что-то по-татарски. К моему удивлению, часовой, довольно молодой парнишка, сидел на самой верхушке ближайшего дерева. О чем-то поговорив со старшим, часовой продолжил бдение. Я с облегчением перевел дух, парнишка сидел на ветке спиной ко мне и лишь изредка кидал взгляд назад. Похоже, он меня так и не заметил. Тут старший встал и, почесываясь, направился к спавшему немного в стороне человеку, который был закрыт от меня телом одного из татар. Подняв его, главарь позволил немного рассмотреть пленника — то, что это пленник, было видно по связанным рукам. Поставив пленника в коленно-локтевую позу и задрав у него рубаху, оголив ягодицы, татарин развязал завязки своих штанов и мощным толчком вошел в пленного. Судя по ленивым взглядам, бросаемым на парочку, и молчавшему пленнику, это уже проделывалось не раз. Когда насильнику надоела эта поза и он мощным движением перевернул пленника на спину и, разрезав веревки, стянутые на руках, снова навалился на жертву, я понял, что это девушка. По груди, которую грубо тискал насильник. Девушка продолжала молча сносить насилие, стиснув зубы. Вскоре на девушку залез следующий, и я отступил в глубь леса. Время пока не пришло, нужно подождать захода солнца. Жалеть я их не собирался, помнил рассказы учителя истории о бесчинствах татар на нашей земле. Не спуская глаз с часового, контролируя его боковым зрением, я устроился ждать ночи, надеясь, что раньше они не сорвутся с места. Пока было время, пытался обдумать, куда я попал. Судя по всему, куда-то в глубокое прошлое, но куда? После некоторых раздумий решил оставить эту проблему на потом. Узнаю позже. Перед самым закатом часовой слез с дерева и больше на него не залезал. Подойдя к девице и тоже поимев ее, он завалился спать рядом с товарищами. На пост заступил другой молодой татарин и, взяв короткую пику, стал неторопливо прохаживаться. Бросаться на них с голыми руками я не стал, а тихо подползя к ближайшему, замирая от любого шума, аккуратно вынул нож из лежащих рядом с татарином поясных ножен. Потом осторожно достал саблю. Хлопнул по щеке спящего, и как только он открыл глаза, всадил ему нож прямо в сердце. Так же тихо я прошелся по остальным. Часовой, в это время отошедший к лошадям, шелестя травой, возвращался. Я ждал его на середине пути и, неожиданно вскочив из высокой травы, нанизал на саблю по самую рукоятку. Часовой умер не пикнув. Посмотрев в сторону стреноженных лошадей, которые только сейчас почуяли кровь и чужого и насторожились, прядая ушами, направился обратно к лагерю, думая, что хорошо, что догадался подобраться с подветренной стороны и кони меня не почуяли. Собрав все оружие и раздев убитых до исподнего, не подходя к спящей пленнице, завалился спать — утро вечера мудренее. Проснулся я рано, еще не полностью встало солнце. Пошевелил лопатками — спина давала о себе знать, — откинул халат, которым укрывался, и, зевая, встал. Вонь от одежды сильно била по обонянию, что заставляло меня морщиться. «Хрен я эти тряпки надену. Если только после стирки!» — подумал я. Потерев руками лицо, быстро осмотрелся, убитые продолжали лежать там, где я их оставил. Стал открывать мешки, рассматривая, что в них. Первым сюрпризом были новые ЧИСТЫЕ штаны, которые я немедленно натянул. Найденная рубаха не блистала новизной, но была чистой и явно стиранной. Полностью одевшись и разобравшись со всеми завязками, я подобрал себе обувь по ноге, повезло, что один из татарчат имел такой же размер. Осмотрев все сабли, разочарованно вздохнул, хороших не было, все они оказались сделаны из плохого железа, но, поскольку выбирать не из чего, я под правую руку нацепил саблю предводителя, а под левую ту, что получше. Выбор ножей тоже был недолгим, один из них прекрасно подходил под метательный, другой — изогнутый кинжал — к моему удивлению, был с довольно неплохим лезвием. По местным временам дорогое оружие, нож тоже принадлежал предводителю. В это время проснулась девица, увидала рядом мертвых насильников, завизжала и, вскочив, метнулась в сторону леса. Но со связанными впереди руками и после насилия далеко убежать не успела, я быстро ее нагнал, пнув по аппетитной попке, которая вихляла передо мной. От удара по волнующей мякоти девушка упала. Перевернув ее на спину, от чего она привычным движением раздвинула ноги, разрезал стягивающие ее руки веревки. И сделав шаг назад, стал с интересом ее разглядывать. Девица оказалась самой обычной татаркой с косичками, лежала она с закрытыми глазами, но поняв, что ее пока никто насиловать не собирается, приоткрыла один глаз. Увидев перед собой русского мальчишку, она сдвинула ноги. Показав жестом, чтобы она встала, я продолжил наблюдение. Девице было на вид лет шестнадцать, одета в одну коротенькую рубашку, едва прикрывающую бедра, кстати, прекрасные бедра, и грудь, мелькнувшая в вырезе рубахи, была очень даже ничего. Поднявшись на ноги, она с удивлением осмотрела меня и, похоже, решив, что я для нее опасности не представляю, что-то сердито сказала и замахнулась кулачком. «Похоже, курва привыкла бить рабов, ну-ну». Ее даже не остановили мои сабли, висевшие на поясе. Жалеть девицу я не собирался, поэтому пробив ей прямой по печени и взяв на излом руку, повел поскуливающую от боли обратно в лагерь. — Ну что, коза? Давай знакомиться. Я — Хозяин. А кто ты? * * * — Гора-а большо-ой, иша-ак больно-ой!.. — медленно и монотонно выводил я, покачиваясь в седле. Третий день мы двигались через бескрайнее поле на запад. По моим прикидкам и по движению солнца, именно там должны быть славянские поселения. Рюрики там всякие. Иваны Грозные, Ильи Муромцы с Добрынями. Пленница покачивалась рядом на маленькой мохнатой лошадке. Красота! Колеса есть, самому идти не надо, баба под боком, даже сабли, что на боку, радуют меня. Тем более после возобновления тренировок я наконец смог провести серию приемов «Дуновение ветра». Раньше это у меня не получалось. Тут, хоть и один раз, я смог войти в режим транса, но и это уже результат. Ничего, со временем он для меня откроется полностью. Главное — все движения я знаю, а там с опытом придет и понимание. — Гюльчатай? На самом деле ее звали Айгуль, но это имя мне не понравилось, поэтому переделал по-своему. Тем более девчонка очень походила на ту актрису. После того как я хорошенько отмыл ее в первом попавшемся ручье, то свел более близкое знакомство. Приятная особа, но не особо опытная. Сколько криков было, пока я полоскал ее в ручье, не описать, но что было потом! Когда я рядом с водой бросил все грязные вещи татаро-монголов, чтоб она занялась стиркой, раздался взрыв возмущения. Что она говорит, я не понимал, но и так ясно. Типа она не раба, а госпожа. Но я нашел выход, смастерил пульт дистанционного управления. Сорвал ивовую ветку и так ее отходил по мягкому месту — сразу возникло полное взаимопонимание… Как я понял, ни девушка, ни убитые татары к этим самым татарам никак не относились, около двух десятков татарских слов, которые я знал, она не поняла. Более вероятная версия — ногайцы, да и то вряд ли. Может, башкиры, близкая ветвь. Перед отъездом я разворошил все трофейные баулы. Среди продовольствия нашел восемь кожаных фляг, много грязной одежды, сейчас уже постиранной, несколько образцов оружия, пару скатанных в рулон небольших, но красивых ковров и шкатулку из темного дерева. В ней оказалась пара пистолетов вроде тех, из которых в Пушкина стреляли, но эти были грубее. В шкатулке обнаружились отливка для пуль, мешочек с порохом, пыжи, два свинцовых прута и несколько запасных кремней. Проверив, убедился, что пистолеты кремневые. Их можно было назвать произведениями искусства. Со столь искусно выполненными и украшенными стволами и рукоятками они бы заняли не последнее место в каком-нибудь музее, но для меня они были обычным оружием. Поэтому проверив их, зарядил и воткнул за широкий шелковый пояс, став с виду похожим на пирата. Денег нашел не так много, как хотелось бы. Их было три вида. Медные — много. Серебряные — горсть. Золотые — три штуки. Куда интереснее выглядели золотые и серебряные украшения, их набралось порядочно, но они явно имели уголовное прошлое. На некоторых серьгах сохранились остатки мочек их бывших хозяек. У речки, пока Гюльчатай стирала, я тоже поработал, отчищая их. — Гюльчатай? — снова окликнул я, вглядываясь в небольшое облачко пыли, поднимавшееся впереди. — Да, Хозяин, — ответила она той единственной фразой, что успела выучить. — Там вроде пыль? — Да, Хозяин.